Коса

                                                                         
     В школу идти не хотелось. Совсем.  Даже не смотря на то, что  сегодня туда должен был приехать бывший выпускник, какой-то заслуженный артист,  да еще  в сопровождении съемочной группы с телевидения, причем столичного.
 
      Ох, уж и переполоху было! Неделю школу отмывали и чистили, как машину перед продажей, а  в вестибюле быстро соорудили стенд «Гордость нашей школы». Девчонки из класса фото артиста посмотрели и пришли к единому мнению, что  придумал дядечка повод лишний раз «попиариться», потому как, если он даже в сериалах не снимается и никто из них его в лицо не знает -  какой он тогда   артист? Съемочная группа вызвала интереса куда больше. Мало ли, вдруг попадешь в кадр?  А там…. В жизни всё бывает!

       … «Представляю, как сегодня девчонки выпендрятся. И учителя придут разодетые, как на 1 сентября. А я, как всегда… с косой…даже блузку не погладила, придется в черной водолазке идти, а ведь Анна Степановна приказала: белый верх - черный низ. И «домашку» не сделала.   Ну и пусть! Меня она сильно ругать не будет, постою где-нибудь в задних рядах, а уроки? Сегодня всем не до проверки будет».
        … Вчера отец пришел поздно, как всегда, и родители стали ругаться  на кухне. Делали  они это, по обыкновению тихо, слов было почти не разобрать. А Варя лежала и мучилась.  Она ничего не хотела слышать, но всё равно  вслушивалась.  Внутри у нее что-то противно  дрожало, а когда отец ушел, громко хлопнув дверью -  вздрогнула, как от удара. Легкий скрип- мама пошла  в ванную;  зашумела вода- Варя знала, что мама плачет там в одиночестве. От этого знания она тоже начала тихо плакать, хотя  ей хотелось  плакать громко. Даже не плакать!  Её разрывало от желания выйти из комнаты и кричать-кричать, и взять  все папины вещи:  его любимый ноутбук и синюю кружку с надписью «Любимому папочке» и выбросить всё это с балкона. Пусть всё разобьется, разлетится на тысячу кусков, как их прекрасная жизнь.
        … « Так…  плакать нельзя, - думала она утром, собираясь в школу, -а то  заметят.  Не буду  думать и вспоминать не буду!    А я еще на маму сердилась, что она к нему придирается, и он из-за этого так долго на работе торчит. А теперь… я его  почти ненавижу. Его, моего любимого папку.   Как хорошо всё было. А что будет теперь?»
         Думать о том, что будет - было очень страшно. Несмотря  на запрет,  она, наверное, в сотый раз вспомнила, как вчера, когда она пожаловалась подруге Алке на маму, та вдруг посмотрела на неё жалостливо и сказала:
       - Зря ты на нее.  Все  ведь  знают, что твой отец на работе замутил там с одной.
      И с  этим  словом  действительно что-то мутное и противное вошло в Варину жизнь. Сначала она растерялась, а потом закричала на Алку:
      - Ты врешь, ты все врешь…он не может…  мутить, это ваши все могут, а  мой…  он необыкновенный- ты же знаешь…  какая ты… ты же с нами… он же нас  с тобой и на речку, и на лыжах кататься возил, и в кафе…   А ты…
    Но пока она кричала  эти слова и смотрела в испуганное и виноватое лицо Алки , она уже ясно понимала, что та  не врет.
    А потом она прибежала  домой и всё думала-думала, и мысли её бились в голове, как мошки о светящуюся лампу. Пришла мама, а Варя не знала как себя вести, поэтому делала вид, что всё хорошо, что всё как обычно. Она спрашивала какие-то пустяки, мама равнодушно отмалчивалась, потом пожаловалась на то, что болит голова и ушла в спальню. Но Варя видела, что она обманывает, что их привычная - такая вроде простая, и оказывается такая  чудесная в своей простоте и обыденности жизнь изменилась, и навряд ли уже будет прежней. И она тоже ушла в свою комнату, и тоже напряженно стала ждать прихода отца, и забыла и про уроки и про блузку. А когда  стало совсем темно, она услышала мамины шаги , быстро юркнула в постель. От всех переживаний у нее разболелась голова, а в горле появился какой-то комок, от которого было трудно дышать. Но уснуть не получалось. Наконец она услышала скрип открывающейся входной двери - пришел отец…

   …  « Нет, не буду вспоминать!... Где же портфель?... Неужели папа уйдет? А как же мы? А как же я? Кто будет утром говорить мне : «Вставай, Варвара- краса, длинная коса». Хотя мы оба знаем, что  никакая я ни краса, а просто Варя. И коса мне давно надоела. Никто ведь не знает, как тяжело с ней ходить. И что красивого?  Мешает, цепляется за все.   А мыть? Почти полдня уходит. Сначала надо расплести, потом помыть   аккуратно, чтобы волосы не спутались,  расчесать, долго сушить  и следить, чтобы не высохли волосы совсем, а были чуть-чуть еще влажными. Тогда   обратно заплести. И без маминой помощи не обойтись, и мальчишки вечно в школе больно дергали, а  сейчас хоть и не дергают больше, зато   Гаврилов  в школе часто смеется: «Бойтесь! За каждым придет  СМЕР…ницкая с косой! И девчонки некоторые начинают угодливо хихикать….  Где же этот чертова сумка?»

   Сумка нашлась за креслом. Варя, не разбирая, сунула в нее какие-то учебники и тетради со стола. И вдруг шальная   пришла в ее голову:
   « А возьму, вот, и обстригу косу эту дурацкую. Прямо сегодня… пусть он знает… пусть  все…  так… сколько у меня денег? Ага... на  стрижку  хватит.  Как приду такая …  домой и в школу...   Точно… обстригу!».

   … Артист  появился ближе к обеду, когда у всех терпение было на исходе. Возбужденная «классная» Анна Степановна вывела всех в коридор, построила в две шеренги и велела дружно хлопать, когда он со свитой в лице директрисы, завучей и нескольких стареньких учительниц будет проходить мимо. Наконец, в конце коридора появилась вся делегация. Артист  шел медленно,  одной рукой вежливо поддерживая под локоток пожилую Софью Васильевну, которая в школе уже не работала, но изредка появлялась на замену заболевших учителей математики. В другой руке у него был огромный букет. Вид у  артиста  был какой-то болезненный, и Варя подумала, что, пожалуй, больше он походит не на знаменитого артиста, а на их соседа - часто выпивающего таксиста дядю Колю. А на актрису   походит директриса, которая идет по коридору, как по ковровой дорожке какого-нибудь Оскара, милостиво кивая головой толпам хлопающих поклонников. А еще Варя представила, как она вот так придет в школу через много лет. Все будут ей хлопать, а она вести  под локоток их «классную», а старенькая директриса будет шоркать   за ними, как вон та учительница истории, которую никак не могут выгнать на пенсию.

      Съемочная группа состояла из немолодого оператора с огромной камерой  и пожилой худой женщины с кипой листов в руках.
      «Зря девчонки старались. Оператор, вон, камеру опустил - не снимает, значит. А что у нас тут снимать? Хоть бы скорее мимо прошли, и нас домой отпустили. Подходят…».

    Все дружно похлопали, а  артист  остановился вдруг у дверей их класса и  сказал густым басом:
- Софья Васильевна, это же тот кабинет, в котором я стул подпалил, а потом вы меня заставили все стены красить.
   Можно заглянуть?
- Конечно,- быстро сказала директриса, но слегка нахмурилась от таких, явно не педагогических воспоминаний.

    Артист   заглянул в класс и слегка разочарованно произнес: «Да, всё изменилось, не узнать», как будто ожидал, что на стенах до сих пор цела покраска, которую его заставили делать.
    На мгновение стало тихо, и  тут все услышали звонкий голос самой смелой в классе Дашки Митрофановой:
- А можно с вами сделать селфи?

    Директриса дернулась было, но артист  весело сказал: «Ох, уж эти селфи. Ну что же, налетайте!»   Он сунул свой огромный  букет в руки худой женщине. «Свита»  отпрянула  к стенке,  а девчонки и парни облепили его со всех сторон, защелкали фотоаппараты. Варя осталась стоять на месте. Оператор вместе с худой женщиной  отошли в сторону и остановились около нее.
      -Хорошие кадры. Снимай!- скомандовала худая женщина.- Что у нас там дальше по плану?
      Она попыталась вытащить лист, но тут огромный букет выскочил из ее рук, а за ним и  все листы веером разлетелись по полу. «О, черт»,- громко крикнула она. Варя кинулась ей на помощь, нагнулась, подхватила букет и несколько листов с пола. Вредная  коса непослушно выскочила из- за спины и стукнула по полу. Когда Варя поднялась, то увидела, что все смотрят в их сторону, а артист стоит прямо напротив нее.

-Надо же! А я уже думал -  таких кос никто в школе больше  не носит,- восхищенно сказал он. Варя застеснялась, быстро протянула ему тяжелый букет. Он взял его, вытащил одну красную розу на длинном стебле и протянул Варе.
-Спасибо, - еле слышно сказала она, глядя в его по-мальчишески веселые и  озорные глаза.
- Я всегда говорил, что самые красивые девчонки учатся в нашей школе. Софья Васильевна, а помните, у нас у Петровой тоже длинная коса была!
- Как же, помню,- сказала та, подходя к ним.- Петрова сейчас завотделением в нашей городской больнице.
- Ну, надо же,- удивился «артист».
- Так…  пойдемте- пойдемте, - директриса  взяла «бразды правления» в свои руки.

         Вся делегация отправилась дальше по коридору.

- Заходим в класс,- скомандовала «классная». – Нечего сказать, отличились! Я с тобой, Митрофанова, отдельно потом про селфи поговорю. Все свободны.
- Ты, Смерницкая, розочку то засуши!- раздался вдруг голос Гаврилова. – На память! Все ж таки, артист заслу-жон-ный подарил, красавица ты наша.

     Но никто почему- то не засмеялся. И вообще, Варя почувствовала -  что-то изменилось, что-то неуловимое произошло, пока  непонятное, приятное и пугающее одновременно. Девчонки поглядывали на нее как-то удивленно, и даже Гаврилов хоть и шутил, но смотрел на нее  какими-то другими глазами.

       В вестибюле Варя догнала подругу. Та обрадовано заговорила:
- Ты не сердишься? Знаешь, может и правда, врут. Про мою мамку, вон, чего только не сочиняют.
-Да ладно, проехали. Не хочу об этом…
- А артист-то прямо обалдел - твою косу увидел… а директриса-то…как Джоли … кивает… смех…

      И они пошли домой по солнечной улице. Алка  рассказывала ей что-то, но Варины мысли были далеко.

« Надо и, правда, цветок засушить.  Какой дядечка интересный… почитаю  про него в Гугле. Надо же, хулиган был, стул поджег, а сейчас - артист … а Гаврилов все- таки дурак…  Неужели я в самом деле красивая?...  А ведь мне цветов  никто не дарил, ну, папа букеты только нам с мамой на праздники… а чтобы так…  Папа, папа… поговорю с ним сегодня. Приду, позвоню и поговорю. Точно! Этих взрослых никогда не поймешь : когда что-то сделать надо - так ты сразу большая, а как что-то объяснить… о жизни - сразу маленькая… Раз он, как все… пусть… Ничего, живет же, вон, Алка, без отца. Да у нас у половины в классе- или мать только или отчим…  Маме расскажу про артиста…ой!... а кто же теперь маме будет букеты дарить? …   Вот  зайду сейчас  в киоск и куплю ей букетик тюльпанов, она их так любит,  деньги же есть. А коса…».

- А знаешь, я ведь сегодня хотела косу обрезать,- сказала она, перебивая Алку.
- Обалдеть, с ума сошла?- изумилась та.- Вон, даже, артист…
-Да я передумала,- облегченно улыбнулась Варя,-    пусть живет!
     И коса веселой змейкой заструилась по её спине.