Детинец

55

Пашка Лопарев выкатил свои самодельные полуфинские сани на укатанную середину двора.
— Ты сначала меня покатишь?
- Давай я.
— До санатория, а там меняемся местами. Я тебя покачу дальше. Хорошо?
— Хорошо, давай до санатория.
Пашка поставил ноги на полозья впереди саней, присел и схватился руками за боковые ручки саней.
— Ну, он сказал – поехали,
- Ну,он махнул рукой.
- И поехали…
Валерка Акулёнок взялся за ручку саней, поставил левую ногу на полозе и оттолкнулся правой – сани легко покатили по скользкой дороге.
— Легко идёт.
Они проехали по улице и, не смущаясь своего транспортного средства, дальше по середине центральной площади города и свернули на Ленинградское шоссе.
— На нас оглядываются.
- Ну, такое транспортное средство.
— Нам завидуют.
- Естественно завидуют.
— У них таких саней нет.
— У них никаких саней нет.
И Валерка Акулёнок набрал скорость.
Снег на дороге был укатан машинами и покрыт ледяной коркой.
Самодельные  полуфинские сани летели легко, как на крыльях полозьями почти не касаясь дороги.
Далеко впереди по дороге навстречу им шла иностранная легковая машина красного цвета.
Время увернутся от неё было предостаточно.
Валерка Акулёнок прибавил скорость.
— Санаторий впереди! - Пашка Лопарь показал рукой вперёд.
— Я не устал.
— Смотри – впереди санаторские на экскурсию в крепость идут - Пашка обернулся на Валерку.
— Сейчас догоним.
— А давай за ними в крепость? Там же, наверное, в крепости интересно.
— Так они же на экскурсию идут - удивился Пашка.
— И мы пойдём.
— С ними?
— За ними. Пристроимся и пройдём незаметно, как будто мы с ними.
— Так мы же были осенью со школой на экскурсии в крепости. Ты что – не помнишь?
— Так мы же были на экскурсии принудительно. Мы же сбежали от них потом со Славкой Чеглоком на метеостанцию смотреть, как погоду узнают. И ты что – не помнишь? А сейчас мы пойдём добровольно и всё посмотрим, как следует.
— Хорошо, давай, посмотрим. Сбавляй скорость.
— Сбавляю скорость. Иду на посадку. Торможу.
Они, пристроившись к санаторским, прошли в крепость и в сугроб у оборонительного вала детинца забросили свои самодельные полуфинские сани в снег.
К остановившимся у комендантского дома санаторским вышла улыбающаяся женщина.
Экскурсовод – поняли ребята.
Она поздоровалась и стала говорить, показывая кругом руками.
— Корела, Кексгольм, Приозерск - услышали ребята.
Ну, всё это они уже и сами знали.
— Первые упоминания города Корела в письменных источниках относятся к концу тринадцатого века.
Пашка с Валеркой переглянулись.
— Сколько? – шепотом спросил Акулёнок.
— Тринадцатый век.
— Так это старее Москвы – я по истории помню. Москва в тысяча четыреста каком-то году построена.
— Ну так ясно, что наш Приозерск старше Москвы.
— Так мы же могли столицей государства быть!
— А может быть мы ещё ею и будем!
— Новгородская боярская республика…
— Республика у нас уже была! - Валерка Акулёнок толкнул Пашку Лопаря в бок - У них у всех крепостное право было, а у нас уже республика была!
— А у них везде монархия тогда была.
— Как бы история страны изменилась, если бы Приозерск сделали столицей.
— Конечно изменилась бы.
Всех повели смотреть краеведческий музей в комендантский дом.
— Мальчики. Вы вперёд встаньте вам же ничего не видно из-за взрослых.
Мальчики встали.
Вот санаторские!
Вот люди какие!
Народ и армия едины!
Вперёд пропустили!
Это отдыхающие санаторские!
Военные!
А санаторские, которые работают в санатории – это совсем другие люди.
На свой каток, к примеру, через проходную не пускают, а там, где все лазают – это где городская баня, направо во дворе, где куча угля – на верх заберёшься по углю к забору – забор получается низко и можно перемахнуть.
Так они в этом месте забор мазутом мажут, чтобы никто не лазил!
Это люди?!
Нет, чтобы калитку, пусть маленькую сделали в заборе за углём и место же там уже есть!
Проходите люди добрые, катайтесь сколько вам угодно.
И «Добро пожаловать» над калиткой писать не надо – все и без надписи довольны бы были.
Так нет же!
Мазутом намажут забор, галочку поставят в плане своем, что с пролезающими борются и довольны, что никто пролезть не может, а все всё равно пролезают!
А мазут-то что?
Чуть дальше, где мазута нет на забор сядешь на верх забора, ноги перекинешь на ту сторону и ты уже там, в санатории, в сугробе.
Тропинки в сугробе нет, но следы от перелезших уже есть.
Все и ходят след в след до дорожки – следы от такого хождения, как от слона большие стали.
Все так лазают и ходят по этим следам.
На санаторском катке половина городских катается.
Город то маленький, всех в лицо знаешь.
И обратно с катка также – всегда кто-то доску подставляет к столбу забора – на доску, на столб, сядешь на забор, ноги перекинешь на ту сторону и ты уже на куче угля стоишь.
Вполне удобно.
Вот назло этим санаторским сегодня вечером на санаторский каток все и пойдут они кататься!
Валерка Акулёнок повернулся к Пашке Лопарю.
— Сегодня на каток к санаторским пойдём?
— Конечно пойдём. Весь двор соберём и пойдём. Что бы знали.
— Воеводой в Кореле был в то время Иван Михайлович Пушкин, предок великого русского поэта - рассказывала экскурсовод собравшимся.
Ребята с изумлением посмотрели друг на друга.
Пушкин здесь был!
А они и не знали.
— Летом тысяча шестьсот пятьдесят шестого года олонецкий воевода Петр Михайлович Пушкин, тоже предок великого поэта, собрав войско из тысячи олонецких солдат и …
Ещё один Пушкин был тут!
С тысячью солдатами.
Здесь?
Вот так новость!
А они и не знали.
— В начале восемнадцатого века Петр Первый начал войну со Швецией.
И Петр Первый был тут!
Что, у коменданта Петр Первый в гостях был?
И он ходил тут по этому дому?
Валерка Акулёнок завертел головой разглядывая стены, окна, двери и ища следы пребывания здесь великого Русского императора.
Валерка заметил — входная дверь в комнату была невысокой.
Петр Первый же два метра ростом был!
Два метра четыре сантиметра!
Он что – нагибался, когда входил сюда в эту дверь?
Они что – дверь для царя не могли сделать выше?
Он же Петр Первый был!
— Весной тысяча семьсот девяносто первом года на Карельский перешеек для проверки состояния военно-инженерных сооружений прибыл великий русский полководец Александр Васильевич Суворов.
Суворов?
— Суворов был тут!
— Это который с Чёртовым мостом? - Пашка круглыми глазами посмотрел на Валерку.
— Да, он самый, с мостом.
Как они удачно зашли сюда лекцию послушать.
— Смотри какой меч в витрине! - Валерка толкнул Пашку к витрине  - Ножны для меча из крокодила сделаны!
Они стали рассматривать в витрине ножны сделанные из крокодила.
— Это был настоящий крокодильчик - сделал вывод Пашка - Небольшой крокодильчик правда был, но зато настоящий.
— У кого этот меч был, наверное, хвастался такими ножнами?
— Конечно хвастался. А ты бы не хвастался?
— Конечно бы хвастался.
- По иронии судьбы, первым политическим узником в Кексгольме оказался не противник самодержавного режима, а бывший император Иван Антонович.
— Это что – такой царь у нас был? - удивился Валерка.
— Я не знаю.
— Она же сказала – император. А император и царь – это же одно и то же.
— Я царя Ивана Антоновича не знаю.
— Я знаю царя Петра Первого и ещё царя Ивана Грозного.
— Ещё Наполеон был царь такой франсузский.
— Это был не наш царь.
— Николай Второй ещё был.
— Ещё Иван Калита был. Он Москву основал.
— Нашел что основывать.
- После восстания тысяча восемьсот двадцать пятого года в крепость были доставлены декабристы Горбачевский и Барятинский, позже – Михаил Кюхельбекер – брат близкого друга Александра Сергеевича Пушкина.
— Ну и фамилия – Кюхельбекер - хохотнул Акулёнок - Если бы в нашем классе кто ни будь учился с такой фамилией мы бы его точно Кюхлей звали.
— Не сомневайся. Кюхлей бы точно звали.
Потом пошли осматривать Пугачевскую башню.
Ну они и раньше тут были, и наверх лазили на смотровую площадку.
С верху всё хорошо и далеко видно.
Внутри башни было темно.
Здесь в заключении содержалась семья бывшего вождя крестьянского восстания Емельяна Пугачева.
Поэтому и башня называется «Пугачёвская».
Комната, где они жили — тёмная-тёмная, потолки низкие – заглядывать туда страшно — ни то, что жить.
Отдельно, в другой стороне башни – камера сын Пугачева.
Камера маленькая, тоже тёмная, окошко узкое-узкое, в глубь стены уходит.
Как этот сын Пугачева тут жил?
Он же никому ничего плохого не сделал?
Просто родился.
И имени то у него не было – пятьдесят второй номер у него был и всё.
Спросят у него – как тебя зовут, а он – пятьдесят два.
По имени его запрещено было называть.
Разговаривать с ним тоже было нельзя.
«Никаких с ними разговоров не иметь».
Жалко его.
Ни за что пострадал сын Пугачева.
— А сколько ему было лет?
— Она же сказала – одиннадцать.
— Это как Вовки Мухину на следующий год будет.
Снаружи башню осмотреть вышли.
Ногтем смолу на камнях поцарапали – это когда шведов отбивали осталось.
Когда шведы напали, то наши с башни смолой их горячей поливали, чтобы они крепость не взяли.
На ворота, обитые трофейными шведскими латами посмотрели, потрогали их.
Заклёпок сколько.
Крепкие ворота!
Шведов победили, смолой их облили, латы у них отняли и к воротам для крепости прибили.
И ворота крепче стали и шведам обидно.
Нечего им было ходить к нам и воевать с нами.
— Экскурсия закончена. У вас есть полчаса времени на самостоятельный осмотр детинца. Через полчаса в двенадцать тридцать у вас в столовой обед – прошу не опаздывать.
— Нас не позовут обедать - усмехнулся Пашка.
— Это не эти санаторские - согласился с ним Валерка.
Валерка Акулёнок с Пашкой Лопарем постояли ещё, посмотрели кругом и прошли обратно в крепость – там же остались их сани.
Высоко в чистом небе над крепостью Корела летала большая черная птица.
Пашка показал наверх.
— Смотри – кружит.
Валерка Акулёнок задрал голову.
— Где?
— Как раз точно над нами.
Большая чёрная птица кружила и кружила высоко в небе.
- Высматривает кого-то.
Дверь в Пугачевскую башню неожиданно скрипнула и на внутренний дворик вышел
странный молодой мужчина - длинная холщовая рубашка с рваным подолом, бледное лицо, отросшие грязные волосы, редкая борода.
Мужчина оглядел пустынный двор крепости и подняв голову стал смотреть на летающую чёрную птицу над своей головой.
Валерка стал внимательно рассматривал этого в холщовой рубашке.
Кто он такой?
Ряженный?
Он что - специально так оделся для экскурсии?
А почему его там внутри башни не было видно?
Где он там сидел?
Следом за этим вышел второй мужчина в какой-то странной военной одежде и с ружьем за спиной.
Первый ему мешал пройти и странный солдат с силой ударил первого рукой в плечо.
Этот первый от удара качнулся, обернулся на ребят и посмотрел на них своими черными, как углья глазами.
Потом он повернулся направо и пошел в конец двора, заложив руки за спину.
Солдат пошел за ним следом поправляя ружьё.
— Это кто? - Пашка повернулся к Валерке.
— Это ряженный.
- Ряженный? - Пашка посмотрел на уходящего и опять оглянулся на Валерку.
- Я думаю — это пятьдесят второй - предположил Валерка Акулёнок.
— Как это пятьдесят второй? Это, что сын Пугачева?
- Сын Пугачева.
- Сын Емельяна Пугачева?
— Я думаю, что да.
— Этого не может быть. Когда он жил? А когда мы живем?
— А кто это тогда?
— Я не знаю.
Они медленно, оборачиваясь пошли к выходу из крепости.
Великий русский полководец Александр Васильевич Суворов догнал ребят у дома коменданта.
— Где здесь Нарышкин бастион? - спросил он пробегая мимо них.
Ребята встали — о таком они даже никогда и не слышали.
Суворов не стал ждать ответа и не останавливаясь промчался мимо двух мужчин стоящих у оборонительного вала детинца, завернул за угол и открыв дверь вошел в дом коменданта.
Ребята стояли и смотрели на закрывшуюся дверь.
Как это он вошел туда?
С этой стороны дома нет дверей!
Там одни окна.
А они своими глазами видели, как он открыл дверь и вошел туда.
Двери нет, а он открыл дверь и вошел.
Несуществующая дверь опять открылась и из неё вышел некрасивый брат Вильгельма Кюхельбекера некрасивый Михаил Кюхельбекер.
Кюхельбекер посмотрел на мужчин, стоящих у оборонительного вала, поздоровался с ними, посмотрел куда-то дальше за ребят, постоял так, подумал и опять и ушел в дом коменданта.
Акулёнок с Лопаревым ничего не понимая посмотрели в след ушедшему другу Александра Сергеевича Пушкина, посмотрели на несуществующую дверь, потом синхронно повернули головы к оборонительному валу детинца.
У вала в цилиндрах на головах и в длинных шубах до пят стояли два дяди Александра Сергеевича Пушкина.
Оба на одно лицо - смуглые, курчавые, с бакенбардами.
Один стоял и склонив голову, слушал другого, а второй, с небольшой открытой книжкой в руке что-то читал ему время от времени красиво отводя в сторону правую руку.
— Пора отсюда уходить - сразу определил ситуацию Валерка Акулёнок.
Пашка достал свои самодельные сани из сугроба.
Пушкины синхронно развернулись и дойдя до комендантского дома вошли в несуществующую дверь.
— Как они все в эту дверь входят?
— Попробовать хочешь?
— Нет.
— Посторонись! - раздалось с боку.
От ворот к внутреннему двору крепости быстро шел двухметровый великан – кафтан на распашку, волосы по ветру, треуголка на затылке.
За ним еле поспевал в рыжем парике второй, ростом пониже.
— Мин Херц, Мин Херц.
Первый, топорща усы и не оборачиваясь рубанул рукой воздух.
— Отстань, Алек-Сашка!
Мальчишки вдавились в стену крепости.
— Это кто?
— Ставь сани на дорогу!
— Кто это?
— Ставь сани на дорогу!
— Это кто?
— Шведы!!! - ахнул Акулёнок.
Пашка обернулся.
Шведское рыцарское войско заняв весь внутренний двор крепости правильной военной свиньёй бежали на них.
Все в латах!
У всех над головами мечи в ножнах из крокодилов!
Все на одно лицо!
Все беззвучно орали и размахивали своими мечами в воздухе!
— Мама!!! – взвыл Пашка от страха.
Акулёнок в прыжке перескочил ручку саней и как вкопанный встал на полозья.
— Гони, я тебе сказал! – крикнул он Пашке - Гони скорее!
Пашка схватился за ручку саней, разбежался и встав ногой на одно полозе и отталкиваясь другой о наст помчался прочь унося себя и друга от этой нечисти.
Шведы, не теряя строя, просочились в ворота и догоняли отступающего врага.
Выскочив на шоссе, Пашка в воздухе развернул сани вдоль дороги и, прибавив скорость и оглядываясь, помчался прочь.
Шведы преследовали их и на шоссе не теряя боевого построения.
Мечи в крокодиловых ножнах свистели в воздухе наводя ужас.
Впереди, навстречу самодельным полуфинским саням мчалась иностранная красная легковая машина.
Её ещё тут не хватало?!
Пашка приподнялся, вытянув шею и махнул рукой в сторону – мол, уходи с дороги, не до тебя.
Красная Ламборджини Диабло дрогнула, пошла юзом и уходя от лобового столкновения с неопознанным летящим на неё объектом влетела в придорожный сугроб.
Согнутые из алюминиевой трубы полуфинские сани ручной работы стрелой пролетели мимо.
Мужчина, наполовину выскочив из машины, что-то закричал им вслед, размахивая кулаком.
Что он кричит?!
Что он кричит?!
От шведов бы уйти!