Челночная дипломатия - 4

                                       

                                   Торг здесь уместен.

      Рынки небольших городишек в Польше мало чем отличаются от своих собратьев на Украине. Вообще-то, базар, он и на Марсе - базар. Поляки – классные гешефтмахеры, мастера торговаться и выжать из них приличную цену – дело архисложное, как, слегка картавля, говаривал вождь пролетариата. Соответственно этому умению и складывался дневной денежный баланс каждого члена экипажа.
     Если Вован за три дня «спустил» более трёх четвертей своего товара, Серый и Толян тоже значительно опустошили свои «кладовые, то у Савелия был сплошной завал. Об этом красочно свидетельствовали прилавки: у Вована аккуратно выложенные образцы оставшихся товаров, у Савелия – груда разнообразных вещей, своим видом больше отпугивающая компетентного покупателя, чем его привлекающая.
     Особый интерес в «коллекции  раритетов» Савы вызывали два вызывающе торчащих хрустальных рога. Их потрогал, казалось, весь базар, но купить никто так и не решился, хотя продавец трижды снижал цену. На третий день торговли изобретательный Толян в то время, когда Савелий пошел перекусить, водрузил над его прилавком картонный плакат:

                        Фирма «Рога и копыта»
                                       Веников не вяжет

 Пришедший после обеда Савелий, в душе признав шарм этой шутки, тем не менее, вздумал слегка поупрямиться:
        -  Ну, рога, ещё куда ни шло... А причём здесь копыта?
На что Толян глубокомысленно и резонно ответил:
         -  А как же иначе? Если вы, Борисыч, (не дай Бог!) вздумаете откинуть «копыта», то после этого останутся лишь ваши рога...

       ... Однако, обратимся к самому процессу торговли в исполнении Вована. Рано утром, заехав на рынок в числе первых участников торжища, Вован умело и споро раскладывал свой «арсенал». Потом отлучался (снова отлучался!) для того, чтобы оббегать за полчасика весь базар, изучая сегодняшнюю конъюнктуру рынка. Затем возвращался, корректировал «витрину» своего прилавка, выпячивая те вещи, которые (на его взгляд) сегодня будут в ходу.
   ...Небольшое отступление об отлучках Вована. Савелий наблюдал за ним – никаких отвлечений Вова не совершал всуе: всё было осмысленно и рационально. Саве показалось, что успехи и везения Вована продумывались и просчитывались в мелочах именно во время этих «перезагрузок».
     Здесь вспоминается один «гаррик» Игоря Губермана:
     « Любовь – спектакль, где антракты немаловажнее, чем акты.»
А в том, что у Вована была любовь непосредственно к процессу торга – это вне сомнений.
      
Сам торг был тоже интересен. Вован нравился покупателю. Причём и мужчинам и женщинам. Ну, с женщинами всё ясно: увидев издалёка за прилавком усатого, статного, сверкающего цыганскими глазами молодого мужчину, пани всех возрастов подходили, чтобы поближе рассмотреть этот привлекательный экземпляр. Тут они попадали под ауру «бонвивана» Вовы и редкая из дам уходила так ничего не купив у этого «шарманного» пройдохи.  Говорил Вован на жуткой смеси русского, украинского с вкрапинами польского, тем не менее, все его понимали.

        Прежде всего, Вован каким-то шестым чувством угадывал именно своего покупателя. Мимо сновали люди, присматривались, приценивались – Вова хранил ледяное спокойствие. Но, когда он ловил взглядом ничем не отличающегося от других, ему одному понятного стоющего покупателя, здесь всё обаяние и недюжинная энергетика приходили в действие:

     -  Пше прошу пана! Як гляну, вы настоящий покупец. То, секира-мотыга, вам не пшистко едно, где гандлювать товар. Отож только тут ви знайдёте, цо вам тра. Гляньте на ци ходинки(часы) – самии кращие во всей Советии, роблены в Беларуси у Минску – лучший в Союзе завод. Я бачу вы – межни пан, не якой-нибудь подлец. Отож выбирайте не якись там подли ходинки, а на 25-ти каменях та з фосфорным циферблатом. Сто злот – то не пенёнзы, а слёзы; так будет пан гафуваты в шиковых ходинках, секира-мотыга! Зона буде рада за маза-красавца! Цо, нема зоны? Покажете ходинки своей лежанке, она вас полюбит ещё вельмы бордзо...
    -  О, пане добродий! Бачу пан ходзить и выглядает на хорошую вещь. Дрель на господской будворице (хозяйстве) – инструмент найпотребный. Да и прайс за неё, матка боска, ерундовая – сто пятьдесят злот. Сто злот? За сто злот, секира-мотыга, пан купит дырокол для паперу. Не треба дыроколу? То давайте пенёнзы и забирайте дрель за сто сорoк злот – хай вам будет выгодница, а мне злыдни...

     -  Боже, яка гарна панянка, источни урода! Я, як узрел мадам ,  так и подумал, что тильки ця файненька паночка, секира-мотыга, буде гафувать з оцим  кищцень парщенком (изящное колечко). Симдесять злот, то хиба гроши? А-а, пшистко едно, давайте шестьдесят, абы перщёнок был на этой бардзо файной ручке...

    -  Цо, не нравятся кофемолки? Пан - большой специалист, коли так рассуждает. До чего тут упаковка, вы дивиться, як вона меле... Погано  выглядае? То пан говорить речи, як наперник до витряку ( прибл. ни к селу , ни к городу).

       Послушав эти диалоги, Савелий с опаской спросил Вована:
      -  Вован, ты, конечно, парень обаятельный и опытный, но вот так называть покупателей подлецами, уродами; вспоминать непонятно зачем какую-то лежанку, зону, в конце концов... Ты не боишься, что рано или поздно тебе (или нам) набьют морду и выставят отсюда восвояси?
       -  Борисыч, вот смотрю я на вас и иногда думаю: не с луны ли вы свалились. Что я, псих ненормальный, чтобы покупателей да ещё поляков в Польше «поливать»? Урода – это по ихнему красавица, подлец – это всего лишь простой человек. Лежанка – это не тюфяк с овчиной, как вы подумали, а возлюбленная. А зона по-польски , дорогое дитя Гулага, означает жена. Впрочем, вот это как раз имеет смысл – быть при жене иногда хуже, чем быть на зоне...
Борисыч, Христом – б-гом молю, идите к... своему прилавку или куда подальше...  «Прошу пана до гиляки» и не мешайте  торговому процессу, пся крев!
     ,,,Но вернемся к четвёртому торговому дню, который должен был завершить челночный бизнес в Польше, так как в пятницу «Антилопа» планировала  взять курс на отчий дом. С утра Вован, в очередной раз скептически  глянув на прилавок Савелия, сказал:
      -  Борисыч, для вас сегодня объявляется выходной. Прогуляйтесь по городку, попейте каву, поспите в машине, сходите, наконец, в «синему»... Но не подходите близко к прилавку. Я не хочу, чтобы наша «Антилопа» возвращалась домой с грузом....
После этих слов он взял  дело ликвидации  организованного Савелием «завала», то бишь изобилия разномастных предметов, в свои мозолистые руки.

      Фантастика! Неликвиды, к которым всю неделю никто не подходил, стали улетать, как супердефицит. Да ещё по ценам большим, чем себе вообразил Сава.
Первым ушёл тяжелый электромотор. Дедушку, который его купил, Вован привлёк тем, что нарисовал схему подсоединения двигателя к насосу для отбора воды из деревенского колодца.
Электротовары рассосались после того, как Вован объявил всем, что они изготовлены в цехе ширпотреба на заводе, который выполняет особый заказ для космической отрасли.
С особым воодушевлением Вова рекламировал хрустальные рога элегантной, видно из не простых, брюнетке, женщине средних лет:
      -  Мадам, трудно вообразить лучший подарок  для мужа или любимого человека, чем эти два хрустальных чуда. Они всегда будут символизировать единство супругов (или возлюбленных) в головной части, в авангарде их движения по жизни. Как приятно в дни торжеств чокнуться с любимым этими изящными творениями!
А если супруг надумает совершить измену, то из этих рогов можно распить шампанское с любовником, таким образом наставив изменщику рога не только в переносном, но и в прямом смысле!
    Дама взяла злополучные рога, при том заметив:
     - Я покупаю эту мещанскую безвкусицу только из-за красивой легенды, которую вы мне тут наговорили...
         Пока Вован ликвидировал завалы, Савелий искал себе развлечений. Конечно, сходить в кино или попивать кофей , когда другие за него трудятся, Сава не стал – совесть не позволила. Но вот побродить по городку и просто потолкаться на рынке... Лучше бы он этого не затевал.

         За два часа прогулки Савелий встретил многих из тех сослуживцев из управления, кому он подписывал заявления на отпуск «за свой счёт» по серьёзным семейным обстоятельствам.
Первым ему попался Вася Скорик, снабженец, у которого внезапно усоп дядя. Видно, Вася поиздержался на поминках и теперь восстанавливает брешь в бюджете, торгуя немудрённым челночным добром.
У Лены Скоропадской, машинистки, кажется, маме полегчало, раз дочь,оставив её, на целую неделю «подалася в мандри».
Начальник техотдела, почтеннейший Павло Григорович, наверное, досрочно справил дочке свадьбу, потому что живо «гендлював» на рынке с будущим зятем.
Самой щепетильной оказалась встреча с начальником отдела кадров Топорковым. Дело в том, что накануне отъезда Савелий зашёл в ОК, чтобы поставить печать на командировке в дальний район.  Ах да, автор забыл поведать, что сам Савелий всю указанную неделю находился в этой самой командировке с комплексной проверкой комплектации низового звена. Впрочем, и Топорков тогда тоже поведал Саве, что едет в командировку в другой конец области проверить ход подготовки и переподготовки кадров в соответствии с директивами управления.
      -  Что станем делать, Пётр Никодимович?  -  Савелий испытующе посмотрел на кадровика.
Бывший кадровый офицер, прослуживший в особом отделе дивизии десять лет и знавший толк в конспирации, начальник ОК ответил по-военному кратко и точно:
      -  А ни хрена, Савелий Борисович. Будем считать , что этой нашей встречи не было..

     После последнего свидания Савелий просто сбежал с рынка, по дороге ещё встретив супружескую пару Бугаёвых, тоже сотрудников из управления, у которых на прошлой неделе внезапно всю семью поразил грипп и они отбыли на больничные...
      Остаток дня Савелий провёл, не вылезая из машины: то дремал, то резался в «дурака» с Толяном, который сегодня раньше других завершил торговлю. Ближе к четырём пополудни пришли Вован с Серым. Савелиевский «скарб» ушёл  по кругу за полторы цены, обозначенной нерадивым продавцом.
     Жизнь начинающего челнока заиграла новыми красками.