Делегат Балтики или воспоминания сорок лет спустя

                                      1

Небольшой саманный дом, построенный еще в тридцатые годы прошлого века. В нем относительно большая комната-зал с двумя дверями. Входные двери из кухни, выходные в спальню, которая сообщается со второй спальней, а та  в свою очередь связана с кухней -  замкнутый домашний круг! Два окна в зале прикрыты белыми ажурными гардинами, они выходят в палисадник, засаженный пахучими, до головной боли фиалками и густыми кустами фиолетовой сирени. Возле самого забора растут четыре пирамидальных тополя. Позже три из них срубят по ветхости, ну а четвертый останется на долгие годы, напоминая мне о моем замечательном детстве. В зале в правом углу, на невысоком столике, стоит  первый на нашей улице телевизор «Старт» с трещащим трансформатором. Были вечера, когда он собирал на просмотры художественных фильмов и различных программ многих наших соседей – диковинка! Из небольшого настенного радиодинамика,  висевшего в том же углу, у правого окна, с шести и до двадцати двух часов постоянно звучала музыка, транслировались радио театральные постановки, утренняя физзарядка, «Радио няня», и любимая мною  «Пионерская зорька», концерты по заявкам трудящихся. На его светло коричневом матерчатом покрытии, расправив крылья, парила  белая пластмассовая чайка. Две этажерки с художественными книгами, деревянный буфет с бабушкиными вещицами, посудой и  прошлогодним вареньем, черный стол-книжка, четыре крепких деревянных стула из прошлого, старенький дерматиновый  диван с цилиндрическими валиками-подлокотниками, висящая над ним  картина, написанная маслом – вот и вся нехитрая обстановка необходимая для скромного жития-бытия простых советских людей. На картине изображалось заснеженное поле с белой поземкой, покрытая белой снежной шапкой украинская хатка и крестьянские сани, запряженные бредущей по заснеженному полю  лошадью. Слева и справа от входной двери висят два портрета. Это портреты дедушки и бабушки в их молодом возрасте. Дед в прекрасном костюме-тройке, с бабочкой. Его волосы расчесаны на прямой  пробор, элегантные усики закручены кверху. Бабушка в скромном темном платье, несколько уступающая в яркости деду, но замечательно улыбающаяся загадочной улыбкой Джоконды! Особой гордостью семьи был портрет моего дяди Алика, старшего брата мамы. Его большая фотография висела по центру стены между окнами. С нее на меня смотрел темноглазый красивый юноша в военно-морской курсантской форме. В глаза бросалась  черная бескозырка с надписью на ленточке «Высшее военно-морское инженерное училище».  Дядя-моряк вызывал у меня особое детское уважение, и небольшую зависть, порождавшую заветную мечту стать военным моряком, как и он. На одной из этажерок лежал наш семейный альбом. В нем было еще много свободных листов. В основном он был наполнен мамиными девичьими фотографиями и замечательными фотографиями папы – курсанта Ломоносовского мореходного училища ВМФ. Он, на тот момент, учился уже в Одесском высшем мореходном инженерном училище, и я, перелистывая страницы альбома,  внимательно всматривался в лица папиных друзей-курсантов. Мне очень нравилась их флотская форма, и наверно поэтому, моим самым любимым детским костюмчиком была матросская рубашка с большим морским воротничком, украшенным двумя ажурными якорями и бескозырка с надписью «Моряк» или «Слава». 
Каждую зиму с первого по четвертый класс я подолгу болел. То воспаление легких, то грипп, то воспаление ушей, то элементарная простуда. До пятого класса я так и не посетил ни одного школьного новогоднего утренника. Домашние задания и новогодние подарки мне приносили друзья-одноклассники. Но самым страшным моим  переживанием была мысль о том, что я из-за частых болезней не смогу, в будущем, пройти медицинскую комиссию для поступления в военно-морское училище! «Неужели я не стану военным моряком, как мой отец и дядя»,- думал еще  совсем маленький мальчишка.
В ноябре 1967-го - года, года пятидесятилетнего юбилея Великой Октябрьской Социалистической революции, по телевизору в излюбленной многими советскими гражданами телевизионной программе «Голубой огонек», показали офицеров атомной подводной лодки «Ленинский комсомол». Они  совершили кругосветный поход без всплытия на поверхность.  Рядом с ними сидели два широкоплечих моряка в необычной черной морской форме со светящимися треугольниками тельняшек, но без голубых воротников, как у корабельных матросов. Они рассказали зрителям о возрождении славного рода   войск Военно-морского флота – морской пехоты и исполнили песню под гитару. Увиденный эпизод, очень заинтересовал всех сидевших у экрана, и я не был исключением. В дальнейшем я, как воздух, стал ловить и впитывать любую информацию о морской пехоте.
Однажды, вернувшись с занятий из Донецкого политехнического института, где тогда уже на вечернем факультете учился мой отец, который предпочел разлуке с семьей совместное семейное проживание.  Он рассказал мне о Ленинградском нахимовском училище и нахимовцах, и подарил маленькую резиновую фигурку нахимовца. Желание стать в их строй воспылало в моей душе не на шутку, как костер из пересохших веток. Мне очень захотелось стать похожим на подтянутых маленьких моряков с фигурным «Н» на погонах.
Я всегда подражал отцовской походке вразвалочку, а школьная форма представлялась мне  морской.  Но после рассказа я начал еще сильнее мечтать, о настоящей, представляя себя нахимовцем в бескозырке, черном бушлате и брюках клеш, входящим в двери родной двадцать первой донецкой школы. Очень хотелось, чтобы в этот момент меня обязательно заметили школьные девчонки и строгие учителя. «Какой хороший мальчик!  И почему мы не замечали его раньше» - мечтал услышать я.
 Дверь Куйбышевского военкомата Донецка открылась под скрип дверной пружины.  К окошку дежурного подошел маленький посетитель. Глядя снизу вверх, я уверенно заговорил с дежурным офицером:
- Здравствуйте, я хочу поступать в нахимовское училище, что для этого  нужно сделать?
Смутившийся офицер, спросил меня о возрасте.  Узнав, что абитуриенту всего десять, он посоветовал подрасти и подождать  до окончания восьмого класса. Но после восьмого я изменил жизненные планы, спорт и классическая борьба, которой занимался совершенно серьезно, внесли в них существенные коррективы.