Кроссворд

                                        

     Мы это называли полосой препятствий: дважды подняться на третий этаж, спуститься и пройти неспешно пятьсот метров, по размеченной дистанции, вновь подняться на третий этаж, записать пульс и отдыхать. Всё это разумеется проделывалось с должным прилежанием. Оставалось до ужина более получаса, самые томительные минуты, когда занять себя нечем, а идти в столовую слишком рано, стоять у закрытых дверей неловко, словно ты загибаешься от голода.

     Но всегда в таких случаях под руку попадается старый журнал, обычно «Огонёк». Вот и у сокомнатника в руках оказалось нечто затрёпанное и без обложки, но последняя страница была цела, и цел был девственно чистый кроссворд.

     За неделю жизни бок о бок в одной комнате мы уже успели узнать кое-что друг о друге. Мой приятель был физкультурником в самом прямом значении этого слова – учитель физкультуры. Я люблю этот тип людей, они обычно придают какой-то особый колорит школе, в которой служат.

     А надо сказать, и я прослужил в этом замечательном учреждении пять лет. Значит, мы коллеги. Так вот, особый шик моего коллеги состоял в том, что он был джентельменом. А я джентельменом не был: как и все, я ходил в столовую и в кино в спортивном костюме. На танцы же я вообще не ходил, и вопрос о джентельментстве отпадал сам собой. Вместо танцев я ходил в органный зал, где каждый вечер юная органистка с ещё худенькими плечами и руками тасовала Баха с именами мне знакомых и незнакомых композиторов. Последних было больше, но неизменно девушка исполняла «Чакону».

     Я тоже люблю это произведение. Артистка наслаждалась искусством и своим исполнением, и не обращала внимания на то, что зал пуст. Не фигурально, а просто, по-настоящему, пуст – в зале никогда не бывало больше семнадцати человек, кто они, эти любители токкат и чакон, в разгар курортно-санаторного сезона у берега самого синего в мире Чёрного моря? Ну, про себя-то я знал. Второй же мужчина, тоже был понятен, он здесь был волею жены в ярком  цветастом сарафане, а остальные же дамы, далеко не первой юности, попарно сидели там и сям. Не от одиночества ли? Кто знает? Моя жена, кстати, тоже любит орган.
     Рассуждая про себя о странностях жизни и отдыха, я вдруг услышал голос соседа:
- Автор «Человеческой комедии»?
Мне сразу стало интересно. Сосед что-то соображал, поскрёбывая пальцем висок, но знание не приходило.
     Надо сказать, я в своё время окончил филфак, и масса литературных фактов толпились в моей голове. В юности я был ещё тем остряком. И сейчас мне захотелось сказать вслух старинную английскую эпиграмму: «Он долго в лоб стучал перстом, забыв названье тома, но для чего стучаться в дом, коль никого нет дома!». Однако я сдержался и тихо-тихо сказал:
- Бальзак.
     Дальше у нас дело пошло ещё быстрaее и веселее. К концу получаса мой сосед издал вопль, которому позавидовал бы Тарзан и сам Вайсмюллер:
- Ура! Ура! Ура-а-а-а! Наконец-то я разгадал весь кроссворд! Все слова до одного!