Птичий язык

  Плохо, что я в птичьем языке совсем не разбираюсь.  А ведь птицы тоже о чём-то говорят! Раньше я как-то обходился без знания птичьего языка.
  – Чего-то они там, конечно, чирикают, пиликают и свистят, – считал я. – Но ничего в их речи важного нет, и не стоит обращать на их голоса особого внимания.

  Но тут история одна со мной в лесу приключилась, и понял я теперь, что без знания птичьего языка очень даже легко попасть во всякие нелепые ситуации! А давайте  я начну рассказ по порядку, как всё произошло.

  В конце августа собирал я грибы недалеко от города: то подберёзовик попадётся, то подосиновик, и так увлёкся поиском грибов, что дошёл аж до Курбатовской сопки. Давно я в этом месте не был и не узнал окрестностей. Всё  здесь изменилось!
  Раньше на сопке белые грибы попадались, брусника росла, и лес не такой густой был. А нынче покрылась сопка кедровым стлаником, через который не так-то просто пробраться. Стоят плотной стеной хвойные деревья, переплелись пушистыми ветками, закрыли всю видимость.

  Наши северные кедрачи в отличие от своих южных собратьев кедров редко больше пяти метров вырастают. Орешки у кедрового стланика вызревают тоже поменьше размером, но по питательности и полезности ничем семенам кедра не уступают. Стлаником называются наши деревца, потому что на зиму пригибаются они к земле и под снегом пережидают холодный период.

  Перестал я под ноги смотреть в поисках грибов, поднял глаза вверх и застыл от удивления. У кедрового стланика плоды созрели! Да много так! Торчат на макушках смолистых веток коричневые шишки по одной, по две, а то и по пять разом. Ветки у стланика гибкие, лазать по деревьям не надо, нагнул к себе ветку, и можно собирать урожай. Сорвал я одну шишку, попробовал несколько орешков. Настоящее объедение и вкуснятина! 

  Ну, думаю, хорошо, что я забрёл сюда. Пусть шишки немного дозреют, станут ещё более вкусными.  У меня всё равно складывать их сейчас некуда – ведёрко почти до краёв заполнено грибами. А через неделю возьму я рюкзак побольше и приду за орехами. Наберу шишек полный мешок! Всю зиму буду сам щёлкать и знакомых угощать!

  Постоял ещё немного, полюбовался богатым таёжным урожаем и уже намеревался отправляться в обратный путь, как вылетела из зарослей стланика пёстрая птица, чуть поменьше голубя, с чёрным хвостом и крупным чёрным клювом. Уселась недалеко от меня на дерево таёжная жительница да как загорланит: «Кы-ы-ыхх! Чы-ы-ыхх!» Прокричала и уставилась на меня. Сидит, ждет, что я отвечу. Только я её не понимаю. И как разговор с ней вести, тоже не знаю. Не подражать же ей.

  А черноклювая тогда и вовсе раскапризничалась: «Кы-ы-ыхх!.. Чы-ы-ыхх!..  Крэ-э-э!..Чхэ-э-э!..
  А голос у неё резкий и даже немного противный, похожий на поскрипывание трущихся друг о друга железных деталей.

  – Что за птица? Чего ей от меня надо? Ничего не понимаю, – ломал я голову, да так и пошёл из леса, не разгадав птичьих слов. А пернатая крикунья ещё долго «поскрипывала» мне вдогонку.

  Дома ради интереса заглянул в Интернет, посмотрел разные картинки и опознал по одному изображению, что в лесу встретилась мне кедровка.
  Неделя быстро пролетела. В следующее воскресенье пошлёпал я на Курбатовскую сопку с уверенностью: «Вот сейчас нарву орехов, сколько захочу!»

  Но дошёл до кедрача – и что такое? Прошлое воскресенье был в лесу – полно шишек было. А теперь невозможно отыскать – нет их на кедровом стланике! И куда подевались? Походил вокруг деревьев и нашёл на земле несколько кучек, но уже выпотрошенных шишек. Видно, тут целую неделю пир стоял горой.  Лакомились семенами стланика и запасы себе на зиму делали птицы и звери.

  И только тут я догадался: ведь предупреждала меня кедровка. «Рви орехи! Рви орехи!» – оказывается, кричала мне в предыдущий выходной пёстрая птица.

  Так и побрёл я домой с пустым рюкзаком. По дороге опять услышал знакомый голос: «Кы-ыхх!», и кедровка пролетела поперёк моей тропинки. За ней другая поспешает, «Чы-ыхх!» горланит. За ними ещё две птицы пропорхали... Перекликаясь, целая стая кедровок над моей головой пролетела куда-то. «Наверное, на Курбатовской сопке весь урожай собрали, а сейчас на новые места отправились и друг дружку расспрашивают: «Где орехи? Где орехи?» – предположил я.

  Сначала я сильно расстроился, что не получилось у меня шишек набрать. А потом шагаю по дорожке и думаю: «Молодцы кедровки. Научили меня уму-разуму! Надо срочно идти в библиотеку, поискать там на полках: вдруг найдётся словарь птичьего языка! И самому необходимо быть в лесу  внимательным, прислушиваться к птичьим и звериным голосам». 

  А позднее надышался я вволю таежным воздухом, и вовсе весёлое настроение мной завладело. «Вот бы орешки собрал и съел, – сделал вывод я. – А кедровки меня опередили, попрятали их под трухлявый пенёк, под коряжку, под мшистую кочку…  Попрятали, да и забудут свои кладовые. А если и не забудут, то им всё равно за зиму всех запасов не съесть. А через несколько лет вырастут из орешков новые деревья и созреет ещё больший урожай! Вот тогда-то и нужно идти в лес. Ведь я теперь точно знаю, о чём кричит кедровка! И как только заслышу её голос, не буду откладывать на потом сбор таёжного ореха».