Когда пришёл на поле он

- Пацаны, там футбол идёт, зайдём?
     Предложение было встречено по-разному... Если семилетний Павлик не возражал, то Митя, всегда более рассудительный и осторожный, задумался: «Вдруг мама потеряет их? Может история выйти... Но сама же после ужина отправила гулять!»
     Уже минут сорок они втроём – дети и вернувшийся с работы папа – исправно обходили все уголки парка, то и дело слыша рёв стадиона и нечёткий, будто на автовокзале, голос диктора. Мите хотелось первым понять, это забили гол и, следовательно, объявляют имя игрока-триумфатора или просто доводят до сведения болельщиков какую-то скучную информацию?.. Перестав видеть, он не перестал интересоваться всем на свете, правда, отталкивался от опыта, полученного прежде. Например, заходил в тень центральной аллеи парка и вспоминал шатёр из густой листвы каштанов, попадал на стадион и «видел» ряды деревянных лавок...    
     После начала второго тайма бдительность контролёров снижалась, чем и пользовались прижимистые  любители футбола. Митю смущала мысль, что они сами из числа таковых, однако он перекладывал ответственность на отца. А тот не разделял беспокойства, убеждённый, что сын, так же как и он, ни о чём, кроме игры, не думает. Ситуацию усугубляло присутствие на стадионе тёти Лауры -  их вездесущей соседки. Она ходила вдоль трибун, громогласно предлагала «мальчикам» жареные семечки и могла обратиться непосредственно к ним! Кое-кто нарочно окликал её, весело переругиваясь. Лузгать семечки Митя не умел и вслед за матерью считал такую привычку многих горожан вредной, неприглядной, деревенской. Соседка загодя готовилась к каждому матчу - густой дух, шедший из квартиры, что выходила на улицу и летом была открыта нараспашку, красноречивее любых объявлений говорил о предстоящей игре. Но обращение «мальчики», адресованное сразу и к нему, и к Павлику, и к папе, и даже к знакомым, которых тот звал только по отчеству, смешило его, несмотря на всю подростковую категоричность!      
     Сидели на солнце. Митя догадывался, что маме бы это не понравилось, но папа отдавал предпочтение именно восточной трибуне, где публика была «своя, живая». Хотя свободных мест хватало, пришлось попотеть, пока гуськом поднялись по ступенькам и боком протиснулись к облюбованной прогалине! Подстелив для удобства одолженную у кого-то газету, наконец устроились. Поле, табло и довольные лица окружающих ускользали от Мити. Хотелось зажмуриться, представить всё как детскую раскраску и быстро-быстро заштриховать зелёным, синим, серо-буро-малиновым, но в спешке он начинал тупо малевать и вокруг неизбежно появлялись белые «дырки», которые никак не удавалось закрасить! Выяснив, что ставропольское «Динамо» громит «Локомотив» из Читы, он наравне с чувством удовлетворения ощутил жалость к проигрывающей команде. Делиться такой неоднозначной мыслью было глупо: притихший Павлик и попавший  в свою стихию папа всё равно бы не услышали и не поддержали его. Поэтому он мог снова позволить себе отвлечься, задуматься...
     Играть в настольный футбол ему всегда нравилось больше, чем смотреть трансляции матчей по телевизору или болеть за родную команду сидя на трибуне. С другой стороны, атмосфера стадиона, напоминавшего то мирный, то потревоженный улей, завораживала. К тому же подкупала возможность почувствовать себя взрослым, попить лимонада во время перерыва! Папа быстро увлекался и забывал о сыне. Мальчик по временам вглядывался в его лицо, подстерегая шутовскую выходку отца: тот мог вскочить на ноги и при помощи руки и разинутого рта издать индейский клич... Митя, которому было тогда не больше семи лет, очень стеснялся этого... А потеряв зрение и повзрослев, он располагал прежним багажом впечатлений: футбольный мяч представлялся таким же тяжёлым, почти пушечным ядром, каким показался в раннем детстве, когда они с папой шли вдоль газона, наблюдая за разминавшимся вратарём, и ему выпал шанс «бутснуть» по кожаному снаряду; а мальчишки, думалось, по-прежнему кидают с верхотуры скрученные бумажные ленты... Тогда хотелось подняться до самого последнего ряда и заглянуть за пределы стадиона, хотелось по-новому увидеть изведанный мир! Бывало, он подбирал эти бумажные ленты, сматывал и повторно бросал... А теперь вдвойне боялся высоты, боялся прикасаться ко всему чужому...
     Многократно усиленный рёв трибун заставлял Митю очнуться от воспоминаний. Казалось, целая армия идёт в атаку и можно не стесняясь вопить «ура» или, напротив, любые нехорошие слова! Он молчал; пробовал  догадаться о происходящем по реакции болельщиков. Те, как ни странно, одинаково ругали игроков что своей, что чужой команды, могли кого-нибудь обозвать «Утюгом» или «Двоечником»... Эти же реплики он слышал по субботам, когда с папой подходил «на минутку» к мужикам, собиравшимся около стадиона обсудить новости за неделю. Просто так стоять было скучно. Раньше хотя бы мог глазеть по сторонам, но был один и, быстро уставая, начинал канючить или молча тянул упиравшуюся руку отца. Теперь младший брат составлял ему компанию – они отделялись от общей группы и либо с независимым видом болтали о том о сём, либо только Павлик что-нибудь сбивчиво описывал Мите.
     Им нравилось фантазировать у забытого всеми стенда! Может быть, для взрослых он и пуст, но в их воображении, разыгравшемся под воздействием  рассказов папы, на нём, как было некогда, помещались турнирные таблицы и красочные, словно стайка пойманных и приколотых булавкой бабочек, ряды вырезанных из фанеры фигурок, олицетворяющих футбольные клубы всех дивизионов страны. Митя пытался представить  неведомого энтузиаста шестидесятых, который изо дня в день обновлял информацию о набранных очках и текущем месте каждой команды... Их отец никак не мог оказаться этим человеком, потому что ему тогда было не больше, чем Мите сейчас: лет тринадцать и первый для него чемпионат мира проходил в 1966 году, когда появился свой чёрно-белый телевизор.
     Он ни разу не видел, что бы кто-нибудь ещё из папиной компании приводил с собой детей или внуков. А было бы интересно столкнуться тут со сверстником! Впрочем, и во время матчей лишь однажды углядел на противоположной трибуне знакомое лицо; звали приятеля Димка Жирнов, для друзей – просто Жирный. Худенький и ловкий, он не считал обидной такую кличку. Его гордостью были удлинённые светлые волосы, что весело подпрыгивали при ходьбе или беге. Как-то на отведенной для занятий физкультурой полянке Митя неудачно зацепил Жирного. Упали оба. Когда встали, один плакал от боли в руке, а другой -  от чувства вины. Тогда, несколько лет назад, он узнал приятеля по стрижке, махал, кажется, но пацан то ли правда  не видел, то ли нарочно не замечал...         
     Матч закончился разгромом «Локомотива», гости из далёкой Читы так и не «размочили» счёт. В толпе взбудораженных болельщиков их троица двинулась по засаженной елями аллее. Митя снова думал о матери...
- Сашик, - услышали они голос расторговавшейся соседки, что успела уже обогнуть стадион со своей коляской. – Понравилась игра?
     Братья только буркнули что-то в ответ, но их папа, наоборот, был весел и многословен.
- Мальчики, хотите семечек? – Митя чуть не прыснул со смеху, но тётя Лаура опередила: - А вот и ваша мама!
     Впервые ему самому захотелось издать ликующий индейский клич! Пусть все думают, что он радуется победе родной команды, а папа увидит, каким чудаком кажется со стороны. И как только мама догадалась, где они?