Пожар

Наступает вечер года, и тени становятся длинным и расплывчатыми.

Мы всё глубже и дальше уходим в осень. С каждым днём в воздухе больше прохлады, с каждым днём в кронах дерев всё меньше зелёной листвы, как с каждым годом больше становится седины в волосах у стариков. Наши лица темнеют, на них ложится печать времени — сетка морщин, сначала еле заметная, как пыль, упавшая на паутинку. Но чем дальше от нас уходит наше детство, тем яснее они проявляются на наших лицах.

Кажется, что осенью даже у лип темнее становятся стволы и ветки, будто обугленные последним пожаром лета. Этот пожар — сигнальный. Он даёт старт всеобщему увяданию в природе. Только после него начинают облетать ветви деревьев, только после него начинает разгораться новый костёр — пламенной листвы, вспыхивающей в кронах тут и там.

И ночь с приходом осени становится мутнее, наступает всё раньше, как медленно наползающее умопомрачение. Она не торопится, потому что она неотвратима. В природе строго соблюдается важный закон: «Всему своё время».  Время жаворонкам зиму замыкать или время убираться прочь от родных гнёзд, чтоб вить новые уже в другом месте. Там, где солнце светит теплее и ласковей, где ещё не время для крикливых вьюг.

Осень — это граница, которую проходит всё сущее. Это порог, через который ничего не передают, потому что это дурная примета. Нельзя стоять на месте, ты либо делаешь шаг, либо принимаешь заслуженное наказание.

После нежного августа поворачиваются вспять ветра. И, вдохнув, даже стоя под обманчиво жарким солнцем, вдруг понимаешь, что чувствуешь запах севера в воздухе. Осенью даже в сентябре ночная роса становится холоднее. В небе клубятся седые туманы, готовые небесным молоком пролиться на выжженную летом траву, излечить прохладой уставшие поля. Они мерцают пасмурными осенними ночами, укрытые горячим, красным пламенем, только что убранные, уже готовятся к новому году и к новому урожаю. И дым костров окружает их.

Под утро, опоздавшее по сравнению с летними рассветными сумерками, лениво  начинают рассеиваться лёгкие облака — первый признак скорого ноября. Туман покачивается на проводах и антеннах. Дотлевают за городскими баррикадами поля. Их земля всё ещё тепла. Надрывно всхлипывает подросший лисёнок в роще за полем, чует скорую стужу, свою первую зиму, а нам всё кажется, что до неё ещё далеко. Вот и думай, кто мудр, а кто глуп.

Царственные стоят липовые аллеи среди городских улочек, ещё тихих и свежих в этот ранний час. Наступает лучшее время для этих аллей — скоро их листва станет лимонно-жёлтой, будто ночью её облили краской. Но однажды настанет и её прощальный миг, когда её, звонко-пожухлую, погребёт под снегами. А пока ветер целует чёрные стволы, и зацветают хризантемы.

Вот новый день, и его закат выглядит почти летним, пока не замечаешь, что он отливает красным, что он наступает раньше. После осеннего равноденствия происходит неуловимое изменение во всём, и, проснувшись однажды утром, понимаешь — лето сгорело. Его пеплом засыпаны дороги и тропинки,и пахнет дымом осенняя листва. И это ни хорошо, ни плохо. Это правильно.