Если бы не жара

    Перед отъездом на отдых в турецкую Анталью, Василий воспользовался свободным временем и отправился навестить мать, живущую в деревне. Не виделись-то уже почти год, обходясь разговорами по телефону. 
    Дома родительницу он не застал, но все говорило, что ушла ненадолго. По двору ходили куры, сарай был распахнут, а дверь в избу, как обычно, приперта камушком. «Наверно, пошла в магазин или у кого-нибудь из соседей…» - решил гость.
    День стоял солнечный, жаркий, просто отличный, что неудивительно – разгар лета.
    Тут Василия осенило: чем попусту тратить время в такой денек на бесцельное сидение, лучше освежиться с дороги. И, оставив на веранде привезенные сумки, он поспешил к протекающей неподалеку реке.
    Берег оказался совершенно безлюдным. Быстро раздевшись и аккуратно уложив джинсы, футболку и трусы на кроссовки, Василий с разбегу бултыхнулся в воду и предался блаженству. В жару, что может быть прекраснее объятий тихой, спокойной реки!
    Продлевать удовольствие не позволяло время. Немного поплавав в теплой, как парное молоко, воде, он, весело насвистывая любимый мотивчик, вылез на берег.
    И тут его ожидал «сюрприз». Прямо на его вещах нахально расплылась огромная свиная туша. Боров грелся на солнышке, лениво щуря маленькие, заплывшие жиром, глазки.
    Положение бедного купальщика было незавидным. В любую минуту у реки могут появиться люди, и он, словно какой-то нудист, предстанет перед ними в костюме Адама. Позора не оберешься… Да и мать, наверно, уже вернулась и, увидав машину и привезенные им сумки, недоумевает, куда подевался сын?
    «Ну, просто классика: пошел мужик на речку и остался без порток… – с грустной иронией сказал себе Василий. - Читано-перечитано, смотрено-пересмотрено! Но когда сам в такой сюжет угодишь, все кажется не таким уж банальным, черт подери, даже бодрит! Жизнь обретает новые краски! Эгей, Васька, и как будешь выпутываться?»
    - А, ну-ка, хрюкало, отдай джинсы! – миролюбиво обратился он к борову, сделав движение, чтобы поддеть наглеца ногой.
    Но не тут-то было! Свин резво для своего веса вскочил, весь ощетинился, а под пятаком оскалились внушительные клыки.
    Василий отодвинулся на безопасное расстояние и принялся уговаривать хулигана, стараясь расположить к себе добрым словом. Когда не помогло, он сменил тактику и стал строго приказывать, считая, что, возможно, захватчик подчинится, почувствовав силу человека.
    Но все было безрезультатно: жирная бестия снова плюхнулась на одежду, продолжая бессмысленно пялиться на назойливого голого мужика. Опасность нападения миновала, но было очевидно, что любое опрометчивое движение хозяина оккупированной одежды может привести к агрессии этого местного «бегемота», который, еще неизвестно, не бешеный ли… Во всяком случае ничего хорошего от него ждать не приходится…
    Но, что предпринять? Кабанюга, непонятно отчего, облюбовал его одежду. Сколько места свободного вокруг, а он улегся на нее!
    Тут Василий смекнул: нужна палка, или хотя бы большая ветка, чтобы как следует огреть этого свина. Может, тогда сдвинется с места.
    Неподалеку зеленел лес, и Василий, не мешкая, поспешил к нему, моля бога избежать встречи с кем-либо. По пути он больно поранил ногу о какую-то корягу, но на это не было времени обращать внимание, - бедняга торопился.
    На опушке леса стояли высоченные сосны, и лишь в глубине виднелись лиственные деревья и кусты. Василий, прихрамывая, направился за палкой туда, мечтая скорее вооружиться.
    Внезапно до его слуха донеслись девичьи голоса. Скорее всего, где-то поблизости подростки собирали грибы. Не разбирая дороги, горемыка, прикрываясь руками, бросился к кустам и там присел, спрятавшись.
    В миг, когда беглец опустился под кустом, он ощутил острый укол в ягодицу. Колючая ветка была отброшена, но в тело вонзилась заноза…
    Когда голоса удалились, а затем совсем смолкли, Василий, вылезая из укрытия, ко всем своим несчастьям хорошо ожегся крапивой. «Этого еще не хватало! Как угораздило…» - подумал он, рассматривая выступающие на коже волдыри.
    …Нога ныла, заноза саднила, кожу жгло, но в руках была так необходимая, внушительных размеров отменная палка. Довольный, Василий направился назад, в душе лелея мечту: авось толстого врага уже не застанет и не придется вступать в малоприятную схватку.
    Неожиданно перед ним встала проблема: а в какую сторону идти? Путник осматривался и никак не мог вспомнить, откуда пришел… С дорожки, это точно, бросился в кусты, но сейчас вокруг ни дорожек, ни тропинок не виднелось. Василий пошел наугад, высматривая нужный путь, но все было напрасно…
    Река, текущая, конечно, где-то поблизости, словно ушла под землю… Просек попадалось много, но куда какая ведет – иди, догадайся… Стало понятно, что он заблудился. «Не паниковать! – приказал себе невольный лесной пленник. – До вечера еще несколько часов, выберусь!»
    Проплутав еще немного, и убедившись, что углубляется в лес, который стал заметно гуще, Василий повернул назад.
    Есть не хотелось, было не до еды, а вот жажда начала мучить. Она прибавилась к уже имеющимся физическим страданиям, как новый довесок…
    Как назло, ни родничка, ни лужицы… Единственная надежда – на встречу с грибниками. Бедняга даже пару раз аукнул, авось отзовутся, но на его крики даже эха не последовало… А, представив себе, что повстречавшиеся здесь с ним, голым мужиком, скорее всего примут его за ненормального и бросятся наутек, Василий более не предпринимал попыток дозваться.
    Пить хотелось страшно. Он попробовал пожевать траву и листья, но те были горькими, и толку от этого не было. Напоровшись на куст репейника, Василий, бродивший в унынии, оживился: большие листья растения породили идею. Не мешкая, «изобретатель» соорудил себе нечто подобное набедренной повязке. «Ну, точно, теперь я свой для племени мумба-юмба!» - с горьким сарказмом улыбнулся он и удивился не истраченной пока способности иронизировать в создавшемся положении.
    Наконец, плутая, Василий набрел на небольшую поляну, украшенную посредине несколькими кустами, судя по всему, черники. «А не ядовиты ли ягоды?» – пронеслось в голове, но было уже поздно: рот расправлялся с вкуснейшей ягодой, от которой несчастный был не в силах оторваться. Страждущий успокоился, лишь когда обобрал все кусты.
    Жажда исчезла, словно рукой сняло, но зато ладони стали черными.
    Василий торопливо двинулся далее. Сил, как будто, прибавилось, а с ними и бодрости духа. Вскоре он наткнулся на заросли малины, ее тут была прорва.
    Солнце клонилось к закату, а Василий, как в детстве, наслаждался ягодами. От них он оторвался, лишь когда о себе дал знать живот.
    Стремительно сгущались сумерки, но блуждать впотьмах ему не пришлось: на радость, Василий внезапно увидел проблески на поверхности реки и вскоре уверенно шагал вдоль нее вверх по течению.
    Не менее, чем через час, он добрел к месту, где должна была состояться встреча со строптивым боровом. Но еще издали Василий увидел, что, к счастью, там, где ранее, словно изваяние, громоздилась мерзкая тварь, никого не было. Нужда в карающей палице отпала, и несостоявшийся «тореадор» с ней без сожаления расстался. Василий ускорил шаг, невзирая на боль в ступне.
    Подойдя вплотную к месту происшествия, он с досадой констатировал, что одежда исчезла вместе с ходячим беконом. «Вот это да! Неужто напялил мои манатки?» – только и сказал себе Василий, ощутив в тот же момент непомерную слабость, заставившую опуститься на землю. Но чертова заноза, плотно застрявшая в ягодице, заставила вскочить...
    В наступивших сумерках усталость и перенапряжение явно давали о себе знать. Наплевав на опасения встретить неадекватное к себе отношение со стороны встречных, Василий решил рискнуть. «Самое худшее – у них будет столбняк, а меня потащат в психушку…» - подумал он, все еще не теряя чувства юмора.
    Огородами да закоулками ему удалось благополучно добраться до дома матери. Она стояла какая-то сгорбленная у калитки.
    Василий окликнул ее:
    - Мама! Только не пугайся моего вида!
    Мать стремительно повернулась, и Василий задрожал от скорбного выражения родного лица. Старушка сомлела и оперлась на калитку.
    - Сынок, живой! Слава богу! – тихо произнесла она, и полные слез глаза радостно засияли, но тут же погасли от озабоченности: - Что случилось, что за вид?
    - Все нормально, мама! Сейчас расскажу, тут не история, а поэма. Дай чем-нибудь срам прикрыть!
    - На, возьми мой фартук.
    Василий, поддерживая мать, помог ей подойти к дому, а она все пыталась разобраться:
    - Сынок, куда же ты пропал? На берегу нашла твою одежду, ждала, ждала…
    - Господи, да зайдем же в дом, мама! Дай мне поскорее одежду!
    - А ее у меня нет…
    - А, где же? Что, украли?
    - Сынок, вещи у Кузьмича, нашего участкового. Все забрал, сказал - вещдок. Мы-то считали, что ты утоп… Ох, да что я… Надо бежать, сказать мужикам, что нашелся ты. Они же тебя в реке искали. А потом решили повременить да посмотреть: у излучины, за порогом, утопленников завсегда задерживает. Побегу я. А ты, Васенька, помойся, а то весь в саже, даже рот черный! Где это тебя так угораздило? Пойдем быстро к сараю, из ведра полью.
    - Да в чернике измазался.
    У сарая мать впервые улыбнулась:
    - Сегодня у меня одни пропажи! И ты исчез, и Борька сбежал еще с утра, еле отыскался. 
    - Какой еще Борька? – не понял Василий.
    - А вот, иди сюда! – она потянула сына к раскрытой двери сарая. – Давайте, познакомьтесь! Это – Борис.   
    Василий только и сумел прохрипеть каким-то не своим голосом:
    - А мы знакомы…
    Тут ему показалось, что боров заговорщицки подмигнул.