Воспоминания о бумажном самолетике

Хорошее весеннее утро постучало в окошко, звонкой капелью рассыпалось на подоконнике и вместе со свежим прохладным ветерком ворвалось в открытую форточку.

«Скоро восемь». С огромным усилием Он встал с постели и присел на кровати, пытаясь разглядеть суетящихся во дворе голубей. Затем прислушался к шагам в коридоре. «Опять идут. Зачем они приходят сюда каждое утро? Измеряют давление? Улыбаются? Я не помню, почему я здесь…»

Однажды Его память устала от воспоминаний, и попросту стерла их все. Все, кроме одного. Он хорошо помнил свой первый бой под никому не известной деревенькой со смешным названием – Фёклушкино.

- Мой генерал! Измерим давление? Да? – медсестра Валентина привычно надела «манжетку» ему на руку.

Он никогда не отвечал, хотя знал по именам всех, кто приходил к Нему в палату. Покорно протягивал руку и безучастно смотрел в окно. Сейчас закончатся процедуры, потом – завтрак, а потом все уйдут до обхода. «Они думают, что я выжил из ума. Наверное, они правы…»

- Молодец, мой генерал! Сегодня у Вас хороший день, – Валентина улыбнулась. – Давление в норме, а тетрадку для Вас я принесла.

Он кивнул Валентине и снова вернулся  к мыслям, что будоражили Его память.

После Оренбургского летного училища это был его первый самый настоящий самолет! Самолет, на котором Ему, двадцатилетнему парню, предстояло громить врага. Теперь, спустя целую жизнь, память щедро делилась с ним этими воспоминаниями. Он помнил все: крошечную царапину на лобовом стекле, зазубрину на фюзеляже, слева от кабины, алые звезды на крыльях… Но совершенно не мог вспомнить, какой сегодня день, какой день был вчера, зачем нужно принимать лекарства…

Валентина сказала что-то о тетрадке… Ах, да… Эта маленькая отважная девочка из деревни Фёклушкино, с бумажным самолетиком в руках, которая тогда так легко подарила ему целую жизнь!  Теперь Он должен. Он непременно должен Её найти, как обещал… Об этом Он помнил всегда, и даже Его память капитулировала, осознавая невозможность забыть.

Обычная синяя ученическая тетрадка в клеточку лежала на тумбочке. Валентина всегда приносила Ему такую тетрадку, когда приходила на смену. Он сам просил ее об этом, с самого первого дня, когда оказался здесь… Дрожащей рукой Он взял тетрадку, вырвал из нее страничку и аккуратно стал складывать бумажный самолетик…
…. Бой был стремительным и жестким. Пулеметные строчки стайками огненных шмелей неслись среди облаков. Затем короткая вспышка под крылом, острая боль в позвоночнике, черный дым, рев мотора, парашют и темнота…

- Здравствуй, солдат! – доктор взял в руки бумажный самолетик. – Ого! Сегодня целых три! Это хорошо. А вот завтракать, дорогой мой, надо полноценно. Не огорчай меня, солдат.

«Полноценно… Смешной доктор». Его белесые, когда-то цвета василькового поля, глаза пытались отыскать ответ в лучистых, темных, словно шоколад, глазах доктора.
- Все замечательно, солдат. Сегодня даже лучше, чем вчера, - доктор спрятал трубку фонендоскопа в карман халата.
… «Лучше, чем вчера». Что может знать об этом такой молодой и такой старательный доктор? В тот день, много лет назад, Ему казалось, что вся его жизнь осталась – вчера… Острая, жгучая, боль разливалась по всему телу. Горячая кровь закипала под гимнастеркой. Темные круги в глазах, тошнота и леденящий душу страх. Страх того, что его первый бой закончился вот так внезапно, даже не успев начаться. А машина? Он же не удержал свою машину! Свой первый самолет… Он уже терял сознание, как вдруг… маленький бумажный самолетик коснулся крылом Его лица… Это был обычный самолетик, какие складывают мальчишки в школе, а потом запускают в полет из распахнутых окон класса.

Ей было лет тринадцать. Светло-русые волосы сплетены в две тугие косички, курносый нос, зеленые, словно омут, глаза. Даже не глаза – глазищи! С длинными пушистыми ресницами.

- Ах, вот ты где! Я думала, что уже не найду тебя! Если бы не вот это, - девчонка подобрала упавший самолетик. – Вот веришь? Никогда не подводит!

- Ты кто? – выдохнул Он, стараясь не потерять сознание.

- Я? Шурочка. Я живу тут рядом в деревне Фёклушкино. Помнишь? Там сейчас недалеко ваш аэродром? Они искали тебя… Долго искали… Но не нашли. А я сказала, что найду! Понимаешь, я просилась к ним санитаркой, но они только смеялись надо мной и не приняли…  Говорят – маленькая. Но когда я тебя спасу, то обязательно примут! Правда же?

Солнце опустилось ниже и прикоснулось к её растрепанным волосам. Казалось, девчонка светилась изнутри, и лучи расходились во все стороны от её улыбающегося чумазого личика. «Словно Ангел-хранитель» - мелькнула мысль, и на душе вдруг стало спокойно.

- Ты на Андрюху, моего брата, похож. Он тоже на войне. Тетка Наталья говорит, что похоронка пришла, еще в сорок первом… Но я не верю. Тебя-то как зовут? – она трещала без умолку, что-то вынимала из своей котомки и деловито раскладывала на траве.

Но Он не слышал больше Её щебетания. Черная мгла заволокла глаза и погрузила Его в холодную пустоту.
- Ты не бойся, он не буйный и не капризный, - медсестра Валентина достала из шкафа чистый халат. – Надевай!

Девчонка-практикантка послушно надела халат и улыбнулась:

- А я и не боюсь.

- Много ты понимаешь! – Валентина нахмурилась. – Старики, они как дети. Капризничают, не слушаются. Но, если у ребенка все понимание и сознание – завтра, то у них, у стариков – вчера. Даже мне иногда бывает страшно. Тебя как зовут?

- Полина.

- Ты вот что, Полина, ты не обижай его. Он летчик, с боевыми наградами, он всю войну прошел… Ты говори с ним. Он будет молчать, а ты говори. Рассказывай, что хочешь, чтобы он слушал. Поняла?

- Поняла.

- И еще. Он делает бумажные самолетики из тетрадных листочков. Не выбрасывай их.

- Самолетики? Зачем?

- Не знаю, - Валентина глубоко вздохнула. – Он попросил меня приносить ему тетрадку. И с тех пор больше ни с кем не говорил. Вот я и приношу…

- А почему он здесь? К нему кто-нибудь приходит?

- Нет. Ему много лет. У него никого не осталось. Так получилось…
… Коляска легко катилась по гравиевой дорожке, оставляя на ней два глубоких следа. Клейкий запах набухших почек щекотал ноздри, ослепительно голубой купол неба праздничным шатром раскинулся над сквером, а в воздухе непрерывно звенела звонкая трель, вернувшихся из дальнего перелета, скворцов.

Полина старалась изо всех сил. Она весело смеялась и рассказывала всякие смешные истории из студенческой жизни медицинского колледжа, в котором она училась, то и дело, переспрашивая о чем-то молчаливого старика в коляске: «Правда, здОрово?» или «Вам не дует?»

Солнце опустилось ниже и прикоснулось к её растрепавшимся на весеннем ветру волосам. Казалось, девчонка светилась изнутри, и лучи расходились во все стороны от её улыбающегося румяного личика.

«Словно Ангел-хранитель… И такая же щебетунья, - думал Он. – И глаза тоже зеленые…»

Память снова вдруг всколыхнула былое и закружила Его в вихре какого-то нескончаемого вальса.
… Под утро, когда Он снова открыл глаза, то почувствовал себя туго забинтованным, словно упеленанный младенец. Лежал Он уже не на земле, а на волокушах, наспех сооруженных из сосновых веток, накрытых обрывком парашюта. Совсем рядом слышался шум воды. Девчонка суетилась у костра:

- Очнулся? Вот и хорошо! Сейчас чаю заварю с травами, тебе легче будет. А потом лодку найду. Правда-правда! Я справлюсь, я сильная. Ты мне веришь? И непременно к твоим доберемся, на аэродром. Вот удивятся!

А Он тогда думал о том, каким чудом удалось ей, такой маленькой и хрупкой, так мастерски перевязать раны здоровому тяжелому парню, уложить его на волокуши и вытащить к реке?

- Костер,..- прошептал Он.

- Что костер? Не бойся, немцы далеко, никто не увидит, - девчонка улыбалась. – Нам завтра до деревни добраться надо, а там твое дело на поправку пойдет. Правду говорю!

- Шурочка… Скажи, а как ты меня нашла?

- Как нашла? А у меня способ есть, волшебный! – девчонка присела на краешек самодельных волокуш. – Я же говорю, твои, с аэродрома, сперва тебя искали. Целый день искали, но не нашли. Я им говорила, что за рекой надо смотреть, но они только смеялись. Сказали, что твой самолет упал за холмом и до реки не дотянул. Тогда я им сказала, что напрасно они меня в санитарки не берут, и что я все равно тебя найду!

Шурочка ловко сняла с костра закипевший котелок и налила в жестяную банку ароматный чай из смородиновых листьев:

- Давай, я тебе помогу немного, - она как-то по-взрослому скатала тугой валик из парашютной ткани и соорудила Ему подушку. – Осторожнее, тебе нельзя вставать.

Боль впилась в Его тело, выбиваясь из-под тугой повязки. Он застонал.

Девчонка придерживала жестянку рукой, поднося к Его губам целебный отвар.

- Ты, Шурочка, видать живой водой меня поишь? Как в сказке,  – горячий чай разливался теплом по всему телу, снимая напряжение и отодвигая боль. – Так что там у тебя за способ такой волшебный?

- А вот! – она достала из кармана бумажный самолетик. – Твой командир рассердился на меня, велел не отвлекать его глупыми разговорами и сказал, что в санитарки меня, все равно, не возьмет… Но он же не знает, что здесь, над рекой, ветер по особому дует! С одной стороны лес стоит, а с другой – скала гранитная. Куда ветру, по-твоему, деваться? Только в этот самый коридор! Когда твой самолет немцы подбили, все видели над лесом купол парашюта. Вот и искали тебя в лесу, по ту сторону холма. А мой самолетик правильно полетел – вдоль реки, за излучину! Значит, и парашют так же ветром сносило. Я целых три самолетика запустила, пока до тебя добралась.
… Радостно-желтые искры первых одуванчиков пробились сквозь прошлогоднюю листву и рассыпались по всему скверу, словно золотые монетки. Полина наклонилась и сорвала один:

- Вот. Это Вам, - она протянула Ему цветок.

- Как тебя зовут? – вдруг спросил он.

Его голос был слабым, скрипучим, холодным.

- Полина…

- Я буду звать тебя Шурочкой… Ладно?

- Ладно, - тихонько прошептала она, словно боялась спугнуть чуткую бабочку. – Так меня еще никто не называл…

Впервые за все свое пребывание здесь, Он улыбнулся. Его безмерно радовали распахнутые настежь зеленые глаза, теплые старательные ладошки и непрерывное девчачье стрекотание.

Гравиевая дорожка упиралась в ограду и поворачивала обратно. А там, за оградой был обрыв, а еще дальше – река. Почему Валентина никогда не показывала Ему эту реку?..
… Лодка несла Его вниз по течению. Плеск воды был слышен совсем рядом. Он повернул голову и взглянул на реку: солнце едва поднималось над лесом, разливая нежный розовый свет на все вокруг – на деревья, на воду, на небо… И казалось, что нет на свете никакой войны, так тихо и мирно было вокруг. Потом вдруг затинькала первая птица и все в лесу ожило, защебетало, заворковало! Забарабанил по сосне проснувшийся дятел, а эхо вторило ему, разнося барабанную дробь вниз по течению.

Маленькая хрупкая Шурочка уверенно и умело управлялась с веслами, все время приговаривая:

- Ты еще немножко потерпи!

- Во-о-он ту кривую березу видишь? Это она от молнии такая кривая растет! – она протабанила веслом и брызги, словно бусины раскатились по Его лицу. - Вот как до нее доплывем, там река поворачивает, а за поворотом – колокольня, а это и есть наше Фёклушкино.

И Он терпел. Лодка качалась на волнах, убаюкивая боль, ресницы слипались и сон уносил Его далеко-далеко, в цветущий яблоневый сад, где у калитки ждала Его мама…
- А что потом? – Полина не сводила глаз со старика, стараясь не пропустить ни одного слова из Его путаного рассказа. – Добрались Вы с Шурочкой до деревни?

- Конечно, добрались…
…. Он помнил удивленные глаза командира, который в недоумении пожимал плечами:

- Ишь ты, пигалица… Нашла все-таки!

- Это еще что! – вторил ему санинструктор. – Удивительно то, как такая маленькая девочка перевязала его раны, и как смогла вытащить из лесу живым! Ангел-хранитель с косичками…

А потом Он ждал вылета на большую землю, уже на аэродроме. Свет едва проникал внутрь сквозь узкое окошко землянки. Пахло йодом и махоркой. Вдруг дверь распахнулась и вместе с весенним ветром в землянку впорхнула Шурочка! Гимнастерка была ей велика, но зато на правой руке, выше локтя, красовалась белая с красным крестом повязка, а непослушные косички покрывала белая косынка.

- Видишь, меня взяли санитаркой! В ваш полк! Я же говорила! – зеленые Шурочкины глаза сияли от гордости. – Я теперь с ними дальше пойду! А ты, когда вылечишься в госпитале, возвращайся обратно в полк, я тебя ждать буду.

- Куда дальше? Тебя, небось, мамка-то и не отпустит никуда?

- Нету мамки,.. – зеленые глаза вмиг померкли. – Убили мамку немцы… А сестренку в Германию угнали… Я тогда в лесу спряталась, как раз там, где тебя нашла…

Снаружи долетел гул мотора приземлившегося самолета.

- Сейчас заправятся, и ты полетишь в госпиталь, - Шурочка достала из кармана бумажный самолетик. – Вот! Это тот самый, что тебя нашел. У тебя есть карандаш?

- На столе есть. А тебе зачем?

- А затем, - она старательно что-то выводила на крыле бумажного самолетика. – Это на всякий случай, если ты вдруг в свой полк не попадешь, ты тогда после войны приезжай… Я тебе адрес написала. Вот, держи! Это никогда не подводит. Смотри только, не потеряй!

Он бережно взял в руки самолетик:

- Не потеряю. Спасибо тебе, храбрая санитарка Шурочка…
… Он замолчал, словно старался собрать вместе разбегавшиеся воспоминания. Очередной бумажный самолетик выскользнул из Его рук.

- И что? Вы нашли её, Шурочку-то? – с замиранием сердца спросила Полина, поднимая упавший самолетик.

- Нет, - тяжело выдохнул Он. – В свой полк я уже не вернулся, был переведен на другой фронт…

- Ну, а потом? После войны?

- И потом не нашел… После войны из тех, кто оставался в деревне, уже никто  не смог мне сказать, куда подевалась маленькая девочка с зелеными глазами… Говорили, что была в авиационном полку такая санитарка, раненых выхаживала не хуже взрослой. А потом ушла вместе с полком. Только недалеко ушла… Люди рассказывали, что за рекой был бой…

- А самолетик? Она же написала Вам свой адрес?

- Адреса, который она мне написала на самолетике, после войны больше не было, все изменилось вокруг… Каждый год я приезжал туда девятого мая, и каждый раз надеялся, что однажды она тоже приедет. Но она так и не приехала. Я складывал великое множество бумажных самолетиков и запускал их над рекой. Но ни один из них не нашел санитарку Шурочку…

- Вы не расстраивайтесь, - по щеке у Полины скатилась слеза. – Наверное, она просто очень далеко ушла тогда и теперь живет где-нибудь в другом месте… Выросла, вышла замуж, а сейчас она уже бабушка и вяжет своим внукам носки…

- Надеюсь, что так и есть, - впервые за долгое время Он засмеялся вслух. – Спасибо тебе.
… Месяц практики пролетел быстро, впереди была сессия и каникулы.

- Надо же, - удивлялась медсестра Валентина, выслушав Полинин рассказ и смахивая накатившую слезу. – Ни с кем не говорит, а с тобой вот заговорил… Ты обходной подписала?

- Подписала. Валентина Николаевна, моя практика у Вас  закончилась, но скоро девятое мая, - Полина убрала обходной лист в сумку. – Можно я приду к Нему?

- Обязательно приходи! Он непременно будет ждать!
… Нарядные, словно кавалеры на балу – белые с золотыми шляпами, нарциссы выглядели очень торжественно. Полина торопилась, словно на свидание! Гравиевая дорожка, скамейки вдоль нее, знакомое высокое крыльцо! Длинный коридор и самая последняя дверь справа. Но в палате никого не оказалось… Серый матрас без простыней выглядел сиротливо, тумбочка тоже была пустой…

- Он умер два дня назад, - медсестра Валентина смотрела в окно, разглядывая голубей, разгуливающих во дворе.

- …… - белые нарциссы рассыпались по полу.

- Ты вот что, Полина… Пойдем со мной. Цветы тоже захвати.

Тяжелая калитка жалобно взвизгнула. За ней все было тихо и одинаково – одинаковые надгробья, одинаковые таблички… Один холмик был совсем свежим. Чуть привядшие цветы и груда бумажных самолетиков лежали поверх него… Как тихо и как пусто было вокруг…

- С праздником Вас, … - Полина положила нарциссы рядом с самолетиками.

- Погоди-ка! Чуть не забыла! – спохватилась вдруг Валентина, хлопая себя по карманам. – Вот! Это Он просил передать тебе!

В чистую ученическую тетрадку был вложен бумажный самолетик. Его крылья пожелтели от времени, но почти не помялись. На одном его крыле химическим карандашом детской рукой был написан адрес: «д.Фёклушкино, ул.Мыльная, дом 3. Санитарка Шурочка», а на другом - старательно выведено: «Приходи, когда кончится война!»
От станции Пост до деревни Фёклушкино Полина добиралась на автобусе, маленьком, видавшем виды ПАЗике. Деревенские тетки возвращались с рынка радостные, с покупками и шумно галдели на весь салон. Автобус деловито фыркал, бодро перескакивая с ухабины на ухабину, и наконец, остановился на поселковой площади под надписью «Автостанция». Все три деревенские улочки по самые крыши утопали в цветущей сирени, и весь воздух был насквозь пропитан её стойким ароматом.

Тетки, подобрав свои кошелки, разбежались по домам, и Полина осталась одна. Она заглянула в узкое окошечко, над которым было написано «Касса».

- Тебе чего? – встрепенулась дремавшая кассирша. – До вечера автобуса на станцию не будет!

- А во сколько будет автобус?

- В пять. Электричка на город идет в шесть, значит, автобус от нас – в пять. А тебе зачем? Ты же только что приехала? Ищешь кого?

- Девочку одну ищу, она когда-то жила здесь, до войны еще… А потом санитаркой была в авиационном полку… Её Шурочкой звали, Александрой, наверное… Вот и адрес её записан у меня…

- Эко хватилась – до войны! Нет у нас тут ни одной Александры. Да и адреса такого теперь нет. Старик один тоже вот девчонку эту искал. Много лет искал, думал, что она приедет…

- Тетенька, а речка у вас где?

- Речка? – кассирша удивленно хлопнула ресницами. – Да вон там, за колокольней… А что?

- А место такое, где с одной стороны лес, с другой утес гранитный, на вашей речке есть? Не знаете?

- От чего же не знаю? Знаю, – кассирша улыбнулась. - От колокольни вдоль берега до излучины дойдешь, там увидишь… Только ты поторопись, если хочешь на автобус успеть. А то потом до утра куковать придется.

- Я успею! – Полина тоже улыбнулась. – Спасибо, тетенька!
… Берег до излучины был песчаным. Ноги по самую щиколотку утопали в скрипучем золотистом песке, поэтому идти было трудно. Полина запыхалась.

Но вот тихая и спокойная речка вдруг забурлила, забрыкалась, перепрыгивая через груды камней, а потом повернула против солнца. Песчаный берег стал твердым, каменистым с множеством растущих на нем кустарников.

Полина повернула вслед за речкой. И там, за поворотом, она увидела тот самый «коридор» - с одной стороны стеной стоял густой лес, а с другой до самых небес возвышался гранитный утес.

«Если все так, как Шурочка говорила, то здесь должен быть особый ветер, - Полина достала из сумочки самолетик. – Она сказала, что это никогда не подводит».

Бумажный самолетик в руках у Полины затрепетал, словно птица, расправил пожелтевшие крылья и замер в ожидании.

- Я хочу, чтобы ты нашел Шурочку! Пусть она знает, что Он помнил о ней всю свою жизнь! – Полина запустила самолетик вверх. – Лети!

Самолетик, словно только и ждал этого! Сначала он взмыл вверх, к облакам, а потом полетел вдоль реки, ровно и уверено, так, словно знал, куда нужно лететь. А Полина смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из вида…

Солнце перевалило за полдень, пора было возвращаться обратно на станцию, чтобы успеть на автобус. Полина снова шла по рыхлому скрипучему песку и думала о том, что целую жизнь тому назад одна девочка вот так же запустила маленький бумажный самолетик над рекой… Как много, оказывается, может зависеть от простого самолетика, сложенного из обычного листа школьной тетрадки в клеточку…
… А самолетик летел и летел, он парил над рекой, поднимался до вершины утеса и снова устремлялся вперед.

«Здесь, над рекой, ветер по-особому дует! С одной стороны лес стоит, а с другой – скала гранитная. Куда ветру, по-твоему, деваться? Только в этот самый коридор!»

И ветер подгонял его, не давая свернуть в сторону, а солнце просвечивало сквозь выцветшие от времени крылья и надпись: «Приходи, когда кончится война!»

Вдруг самолетик стал терять высоту. Он снижался ровными кругами, так, словно искал кого-то, вглядываясь в пустынный берег. Наконец, он на секунду замер в воздухе, а потом быстро устремился вниз, пока не уткнулся носом в деревянный обелиск под фанерной звездой.  Надпись на покосившемся обелиске поросла мхом и была едва различима. Кто-то много лет назад заботливо вырезал на доске ножом: «Санитарка Шурочка. 1943 год».