Мозаика будней. Насекомость

 Сегодня утром у меня состоялась встреча с верблюдкой. Понятия не имела, что существует такая живность. По золотистой полоске органзы поднималось насекомое, которое сослепу я приняла за златоглазку. Златоглазки прекрасны! Ещё в школьные годы в каком-то наборе советских открыток мне попалось  впечатляющее макро: нежная, аристократичная, почти прозрачная маленькая фея. С тех пор к златоглазкам я относилась трепетно, как к произведениям искусства, и если они удостаивали наш дом зимовкой, очень радовалась.
  Вот и нынешнему чуду я дружелюбно предложила: " Иди, выпущу тебя на улицу!" Почти сразу обознатушки вскрылись. Неведомое существо пару секунд подумало, а затем решительно и храбро переступило с занавески на мой палец. Тут стало ясно, что бояться ему и нечего: во-первых, оно ВЕСИЛО. Когда крохотные, но вполне когтистые лапки протопали по пальцу, ни о какой "воздушности" не могло быть и речи. Во-вторых, у него обнаружился длинный хвост-яйцеклад, принятый мною по невежеству за жало. Вглядевшись, я обнаружила на своём пальце миниатюрного дракончика с толстым брюшком и длинной как у бронтозавра шеей. Дракончик ждал. Я открыла окно и высунула руку. Дракончик повернул голову влево,  вправо, а потом повернулся на сто восемьдесят градусов и пристально поглядел на меня. Признаюсь, струхнула. Не самое приятное чувство, когда на тебя в упор, с неведомым выражением микроскопического... э... лица?...морды?... смотрит дракон, пускай и маленький. "Ну, лети, чего ты?" - сказала я ему. И он улетел.
А я пошла и вымыла руки на случай возможной ядовитости. Потом влезла в Интернет (ку-ку, Google!) и выяснила, что это верблюдка - не ядовитое, но хищное насекомое  юрского (ого!) периода. Очень, между прочим, полезное, потому что питается личинками короеда.
  Насекомые, вообще, загадочные существа.
Вспоминаю наши поездки к бабушке в деревню. Мой горячо любимый двоюродный братец, с которым мы ровесники (из всех моих братьев в детстве он был самый тихий, наблюдательный  и серьёзный), интересовался жизнью муравьёв.
В степи муравьи не строят муравейники над землёй, разве что, в садах или посадках. Чаще они делают их в земле. Трещины в чернозёме служат входом в такие муравейники. Иногда это отдельные норы. Идёшь по тропинке и видишь дырку в ней - под тобой муравейник. Обычно это чёрные, крупные муравьи.
На тропинке к старой мельнице тоже имелся такой муравейник. Братец ложился возле него и часами наблюдал за жизнью муравьёв. Иногда мы торчали возле дырки вдвоём, но мне быстро становилось скучно, а вот ему это не надоедало. Он подсовывал муравьям травинки  и палочки, временами затыкал чем-нибудь дырку и смотрел, что они будут делать. Бывало, он подбрасывал им гусениц или мотыльков. А однажды покусился на моих любимиц и попытался скормить муравьям голубую стрекозу. Но я возмутилась и отобрала у него несчастную. В ходе потасовки мы слегка повредили ей крылышко: вырвали маленький кусочек. Но лететь ей это не помешало, когда она была победно отпущена на волю.
   Вечером того же дня мы сидели на крыльце, и вдруг мне на руку прилетела и села голубая стрекоза. Поймать голубых стрекозок и то непросто, они очень пугливы, а тут такое! Стрекоза сидела на руке и не улетала. Мы с братцем стали её разглядывать и обнаружили характерную травму крылышка. Братец поразился, а я - ещё больше. Этот момент в каком-то отношении стал для меня поворотным: оказывается, у насекомых есть как минимум память, а может быть и чувства! Для брата тоже не прошёл бесследно этот эпизод, он перестал совать муравьям мотыльков, хотя жизнь муравейника всё так же притягивала его. 
  С тех пор много раз убеждалась, что насекомые тоже разумны и испытывают какие-то эмоции, а не только инстинкты. Это заставило меня пересмотреть своё отношение и к насекомым, и к животным, и даже к растениям. Конечно, я не достигла таких высот, чтобы разметать перед собой путь с целью сохранения живности, как это делают монахи-джайны, и комаров с прочими кровососами по-прежнему не щажу, но появилось какое-то чувство ответственности. Даже сочувствия. Мы большие, а они маленькие. Маленьких стыдно обижать. Ведь всё живое хочет жить!