Мокрое лето 73-го

   Лето, дай Бог памяти, 1973 года в наших северных краях выдалось промозглым: как зарядили дожди-холода в начале июня, так мы и проходили до сентября в курточках, плащах да сапогах.
   Мы, ребятня, в мае успели искупаться: жара стояла под 30, солнце палило, а по реке несло лед -
то было наше счастье, купались, грелись на солнце.  Кто не рискнул в мае, так и остался в том году без купания.
   Из-за дождей вместо заливных лугов по берегам Конды- сплошь вода, берегов не видно, березы по пояс в воде, а у тальников местами только макушки торчат.
Жаль было скотину, потому косили с лодок, вывозили траву домой и сушили на шаромах, под навесами...
На лодках плавали - не искали русло, а просто  рулили в нужном направлении...
Солнце видели в конце мая, а в следующий раз- 29 августа (запомнила!)
   В том году грибов было море. По лесным тропинкам ушла я километров за семь- проверить заветное место, где росли грузди да волнушки.
Набрала полную корзину крепких груздочков, пора и домой.
Вдруг слышу: за деревьями хворост хрустит под чьей-то тяжелой ногой...
Сердце ёкнуло, готовое рвануться в бешеном темпе.
 Замерла, прислушалась: точно, кто-то большой неподалеку, но через чащу не видно.
У страха глаза велики, так и хочется сорваться с места и бежать!
Только батя учил: "паника - последнее дело", поэтому вопреки страху нужно посмотреть, кто там?
Прикинула, что легкий ветерок на меня, значит, можно подобраться поближе незамеченной,
Осторожно раздвигая мокрые ветки, аккуратно выбирая, куда поставить ногу, чтоб не треснул сучок, пробиралась сквозь чащу.
За вывернутыми корнями сосен, за густыми кустами черемух, угадывается  движение.
  Еще с десяток метров, и сквозь заросли видно, что на полянке - кто-то большой и... светлый.
Фуууух!!!
Белых медведей у нас не водится, полярные волки зимой, и то проходящие стаи, значит, можно не бояться.
  Обошла выворотни, продралась через кусты, вижу: конь! Узнала потерявшегося дней пять назад Соловку.
Ну вот что делать? - он без уздечки, конечно, без седла.
Просто так за мной не пойдет, ладно, если вообще подпустит.
А есть у меня привычка хорошая, батей заложенная: не выходить в тайгу (даже если совсем рядом- краешком и ненадолго) без спичек и куска хлеба.
Батя нам говорил "Не ты несешь хлеб, а он тебя".
Скормила я Соловому кусок ржаного хлеба, посыпанного солью, он благодарно собрал мягкими-бархатными губами
с ладошки все до крошечки, послушно подошел за мной к ближнему пеньку, дал мне забраться верхом.
Ведро с грибами подвесила на плечо завалявшимся в кармане куском капронового шнура, поехали.
   Неспешная трусца коняги; сырой, круто настоянный на мокрой листве и хвое воздух; редкая, какая-то несмелая перекличка птиц; мягкая ватность звуков; мерное покачивание широкой спины Солового под глухое,
с причавкиванием: тюх-тюх- тюх-тюх...- как в полусне.
   А тропинки- разбегаются- сбегаются-сворачиваются клубочком...
Приноровилась шлепком ладони по шее "рулить", направляя коня в нужную сторону.
Так и дотюхали с ним до поселка. А там Соловка и сам без подсказок подался к совхозной конюшне.
Это была картина маслом: бело-серый конь, на нем брезентуха куполом (была в армейской плащ-накидке) с ведром грибов сбоку.И ручьи-потоки воды, стекающие с нашей с Соловым монументальной композиции...))
Лида-конюх лишилась дара речи, застыв на пороге.
Ведь все думали, что коня задрал медведь, много их в тот год было в нашей тайге.
   С Соловым мы подружились.
Забегала на конюшню по вечерам, угощала горбушкой круто посоленого хлеба или кусочком сахара. Соловка пытался сам достать угощение из кармана, нетерпеливо толкал меня в бок, переступал ногами с толстыми от тяжелой работы бабками, в глазах его  мерцало печальное отражение фонарей.
   А дождь всё сеял и сеял мелкую водяную пыль...