Затем и живём

- Кап-кап, та-да, кап-кап..
Через  пробоину дна перевёрнутой лодки уже набралась приличная лужа. Птенец малиновки, мёртвой хваткой вцепившись в киль, восклицал в такт падению жирных капель:
- Ага, а-а, ага... - И провожал взглядом каждую. Сверху - вниз, сверху - вниз.  Бульон воды кипел давно, и следуя скорому истечению жизни, птенец чувствовал, что взрослеет. Пух щёк, который выдирал он остервенело по вечерам, как последнее напоминание о младости, коей так стыдился, выдавал в нём подростка, и это было лучшее, что рекомендовало его теперь. Всё то, что ожидало впереди, казалось неважным,-  и тяжёлый перелёт, и недолгое семейное счастье, и грядущее одиночество. Даром, что красив и строен, даром, что глубок. Но не голубок он, отшельник,  а по добру ли, или по принуждению, - кто теперь разберёт.

     Ватная борода облака развевалась на ветру. Казалось, что небо бежит куда-то на виду у всех, кого-то ищет, и никак не найдёт. Себя бы не растеряло...

    Паук, раскачавшись на батуде сплетённых им сетей, красиво прыгнул в воду и завис там, обхватив предусмотрительно припасённую авоську воздушных шаров. Люди именуют подобное иначе, да уж пауку приятнее думать так. Но в самом деле... Это можно было сравнить с рогатым поплавком мины, готовым взорваться в любой момент, что беззаботно дрейфует по волнам морей жизни, и, сталкиваясь с кораблями судеб, бьются о борт и крошат его, отправляя на дно, или так только, калечат больно.

    Насмешки сравнений... В поисках истины, они лишь путают следы, уводят дальше от простой красоты облака, пронзённого веером лучей, видного с берега волосатого камня под водой, подле которого кружат озорные перламутровые рыбёшки.
А худые рёбра разбитой о камни лодки,  - символ ли это безнадёжной тоски или же память о славном походе, - кому как, и то кажется неважным на первый взгляд. Но в самом же деле, понимание того, что умение радоваться трудностям, находить счастье в одолении их, а не пережидать непогоду, забившись в норе, - одно из главных свойств человека. Затем и живём.