Новогодняя сказка

        Алла давно почувствовала, что её время начало обратный отсчёт. Сначала это знание испугало её, но понимая бессмысленность протестов, не то чтобы смирилась – смириться с таким невозможно – но приняла как данность: нет смысла плакать из-за того что за окном дождь, или из-за того, что весна вдруг сменилась зимой, или из-за того, что время – твоё время! – кончается… И знание ответило неожиданным подарком. Оно дало ей несравнимое ни с чем щемящее чувство неповторимости каждого мгновения, и Алла не уставала любоваться всем, что видели её глаза. Эта радость, возникавшая сама по себе, тоже была подарком, одним из прощальных подарков уходящего времени.
        Много ли осталось песчинок в склянке её часов? Какая разница, раз уж нельзя их перевернуть… Когда-то она прочитала в какой-то книжке, как герой научился представлять свой день в виде разных снов: зашел в кафешку выпить кофе перед работой, сидел у окна, смакуя чёрный напиток и глядя на бегущую за стеклами улицу – какой замечательный сон!.. Переходил реку по мосту и увидел в воде отражение домов и деревьев в ореоле заходящего солнца – какой красивый сон!.. и уже любые неприятности, мелкие или крупные – дурак-начальник, потерянный телефон, предательство друга – не казались такими страшными. ещё один неприятный сон, подумаешь! А ведь и правда – подумалось Алле, наше настоящее превращается в воспоминания, а чем они отличаются от снов? Теперь, ложась вечером спать, она с удовольствием перебирала свои «дневные сны» – сон о распустившейся у крыльца сирени… сон о сладком яблочном пироге к чаю… сон  о чашке кофе на качелях в саду… а просыпаясь утром – вспоминала «ночные сны». И каждый её день теперь состоял из множества прекрасных и, возможно, нескольких неприятных снов – о пошатнувшемся здоровье… о морщинках вокруг глаз… такие сны следовало быстро забывать. У Аллы был свой собственный способ забывать плохие сны: посмотри в небо и выдохни – сон улетит.
        Вот и сегодня Алла проснулась и долго лежала, не открывая глаз, пытаясь вспомнить свой сон. Снилось что-то хорошее… очень хорошее, от чего до сих пор сладко замирало сердце. Вот только что? Сон ускользал, таял, превращаясь в легкое утреннее облачко… Что же это было? Ах да, что-то про Новый год и день рожденья… Сегодня же день её рожденья! Это надо было ухитриться родиться 31 декабря! В детстве ей было очень обидно, что у всех два праздника, а у нее только один. И только бабушка Валя понимала её и потихоньку дарила ей два подарка – один Алла находила под ёлкой, другой – под подушкой, проснувшись в первый день нового года. Теперь подарков не будет, ни под подушкой, ни под ёлкой…
        Утро прошло как всегда не спеша. Завтракая под бормотание телевизора, Алла продолжала думать про свой сон…
«Говорят, под Новый год, что ни пожелается, всё всегда произойдёт, всё всегда сбывается!»– распевал герой старого мультфильма, и Алла вдруг подумала, что неплохо было бы ради этого двойного праздника исполнить какое-нибудь своё желание, раз уж других подарков не будет. Какое же? Не так уж много желаний в восемьдесят пять лет!
        Стукнула калитка, скрипнула входная дверь. Весёлый голос произнёс:
        – Аллочка, а я к тебе чайку попить!
        Алла поморщилась. Она не любила своё имя. Ну что это за имя – Алла – дважды две буквы слепленные как попало… В школе всегда дразнили – «Алка-нахалка» и «Алка-палка»… А от «Аллочки», этого слащавого уменьшительного имени, её всегда просто тошнило… Только бабушка Валя умела называть её ласково, и так, как она, больше не называл никто - Алёнушка…
        Пришлось, однако доставать ещё одну чашку, ставить на стол вазочку с печеньем, и выслушивать дурацкие деревенские сплетни о людях, до которых Алле не было никакого дела…
        Голос соседки, не достигая сознания, журчал и журчал, как ручеек, перемывая кости жителям деревни… Алла сидела, рассеянно глядя в чашку и прикидывая, как бы отделаться от непрошеной гостьи и вдруг что-то в словах соседки привлекло её внимание.
        – Что ты сказала? Извини, я отвлеклась немного.
        – Я спросила, как Новый год встречаешь – гостей ждёшь или сама приглашена куда?
        Вот оно! «Приглашена»! – одно слово как огонёк спички, вспыхнувший  в тёмной комнате, вдруг осветило утренний сон… приглашена…
        – Да, знаешь, меня пригласили. Я сначала вроде и не хотела, но неудобно отказываться. Поэтому, пожалуйста, извини меня, мне собираться надо, – ухватилась Алла за удобный повод.
        Закрывая дверь за соседкой, Алла усмехнулась про себя: «Надо же, как сон помог, а то бы она и до вечера здесь просидела! Однако, может и правда, поехать, проветриться? На огоньки новогодние полюбоваться. Развеюсь немного, засиделась!»
        Убрала со стола, перемыла посуду. Рассеянно начала прибирать в доме, расставлять и раскладывать по местам вещи. Алла любила свои вещи. Она даже иногда разговаривала с ними, рассеянно говорила: «извини» случайно задетому стулу, или складывая в раковину посуду после завтрака утешала её: «Потерпи. В обед помою, хорошо?» Это не означало, что она выжила из ума, но надо же с кем-то разговаривать? Не с соседями же…
        Итак, дом был убран, обед съеден, посуда вымыта. И Алла, подумав, стала собираться в дорогу. Ну не сидеть же перед телевизором в праздничный вечер, так почему бы не прогуляться по предновогоднему Городу? Многое утратив, Алла ценила то, что сохранила несмотря на годы – ясный ум и способность двигаться. Она любила длинные прогулки и не уставала восхищаться тем, что видела. Общение с людьми давно уже не приносило ей такой радости, как  тихий летний вечер или солнечный зимний день. А уж новогодние огоньки она любила с детства. Они обещали  волшебство, счастливые перемены и бесконечную сказку...

        Электричка набрала ход. За окном замелькали зимние пейзажи… Воткнув в уши  маленькие пробочки-наушники, чтоб не слышать назойливых криков продавцов и болтовни случайных попутчиков, Алла встречала и провожала знакомые картинки, некоторые равнодушно, некоторые с любопытством, а от некоторых  щемило сердце внезапное «дежа вю», так явственно представлялось, будто когда-то входила в эти двери, заглядывала в эти окна, шла по этим тропинкам. Приятный голос в наушниках всё плёл и плёл историю о том, как старый мудрый индеец дон Хуан безуспешно пытался обучить тайной древней магии бестолкового толстого Карлоса… Алла всегда брала в дорогу эту аудиокнигу. Чтец ей нравился, содержание не особо занимало её, но позволяло отгородиться от  внешних шумов и в тоже время не мешало думать о своём.
        За окнами вагона началась метель. Ветер поднимал снег, закручивал его, швырял и снова подхватывал разлетающуюся белую пыль. Он дул навстречу поезду и поэтому снежные вихри неслись за окнами с удвоенной скоростью. За этой белой летящей завесой только угадывались тёмные силуэты деревьев, а огни полустанков посверкивали подобно падающим звёздам.
        «Хорошо бы стать ветром… таким разумным ветром… летать везде, заглядывать в окна… всё видеть, всё слышать и ни о чём не грустить». – думала Алла рассеянно глядя на метель за окном.
        Тем временем электричка наконец-то въехала в Город  и теперь не спеша двигалась к вокзалу. Метель тем временем утихла, ветер угомонился. Небо прояснилось. Ещё несколько остановок… За окном давно стемнело и Алла видела только отражение вагона, сквозь которое пробивались огни фонарей и реклам, да ярко освещенные окна домов…

        Вокзал… Метро… Наконец Алла вышла на улицу. Да, Город сегодня украшен как никогда. Или это она давно не была в Городе? Площадь Великого Поэта переливалась огнями и сам бронзовый Великий Поэт наклонив немного голову, казалось, любовался этой феерией. Бульвар сиял. Никогда ещё Алла не видела такой прекрасной, почти сказочной новогодней иллюминации. Впрочем, в Город она приезжала редко, а в ближайшем к ней городке ограничивались двумя-тремя ёлками на площадях да гирляндами в окнах магазинов...
        Подумав немного, Алла свернула и пошла вверх по улице Пролетарского Писателя, которой давно уже вернули старое имя, но Алла никак не могла к этому привыкнуть. Она шла по нечетной стороне. По этой стороне они всегда шли в гости к бабушке Вале. Вот здесь был  раньше магазин – в его больших витринах стояли разноцветные хрустальные вазы, рюмки, графины – в одном синих оттенков, в другом – красных и розовых.. а вот в этом последнем окне раньше был огромный аквариум с рыбками, и в детстве Алла всегда залезала на выступ цоколя и подолгу следила за ними…
        А вот и арка. Большая центральная для проезда машин и две боковые поменьше для пешеходов. Здесь впадал в реку улицы Пролетарского Писателя ручеёк улицы Великого Режиссёра и Основателя, теперь вновь переименованной в переулок Генерал-Аншефа и Домовладельца… Как любят люди переименовывать улицы своих городов! А всё оттого, что дают им неправильные имена – в честь временщиков или любимцев муз, а вкусы переменчивы.
        Вот здесь раньше стоял дом, в его высоких окнах висели темно зелёные шторы, а если они были раздвинуты, то можно было увидеть большие картины в золочёных рамах, развешанные на стене...
        А вот эта дверь иногда снилась ей… Сюда по праздникам ездили они «в гости»… Сюда можно было прийти и без приглашения, и тебе всегда были рады… Как жаль, что она не так часто бывала здесь, когда подросла — дела… учёба… подружки… А здесь всегда ждали. Эта дверь приснилась ей сегодня, сюда приглашали её зайти, навестить, проведать… И вот она пришла и стоит в нерешительности, разглядывая тёмные окна большого старого дома. Пять этажей и ни одного освещённого окна… Ремонт, перестройка, реконструкция…
        Алла потянула дверь и та открылась. Она вошла в сумрак подъезда и прежний запах старого парадного, запах камня и дерева защекотал память...
Как из-под земли выскочил охранник и попытался преградить ей дорогу.
        – Куда вы? Ремонт идёт. Закрыто всё!
        Но Алла вдруг различила в сумраке за его спиной истёртые мраморные ступени и замысловатые изгибы решётки, поддерживающей перила, и решительно шагнула вперёд, слегка отстранив ошалевшего охранника. Легко и быстро поднимаясь по лестнице, она узнавала каждую площадку, каждую дверь, каждый подоконник… Иногда ей казалось, что вместо потёртого временем и ногами мрамора остались одни железные прутья, а стены местами обрушены, тогда она слышала крики охранника, карабкавшегося по остаткам лестницы вслед за ней, а ноги отказывались слушаться и сердце бешено колотилось в груди… усилием воли она отгоняла от себя эти видения и снова легко и быстро поднималась по истёртым белым ступенькам. Вот и четвёртый этаж, Алла толкнула дверь и вошла. На пороге она обернулась и ей снова показалось,  что лестница разбита, от площадки, по которой она только что прошла, остались только железные балки а сквозь открывшийся пролёт видно, как быстро мелко крестится, глядя вверх, охранник, стоящий на два этажа ниже...
        Гулко хлопнула, притянутая упругой пружиной дверь и Алла оказалась в коридоре… Пожав плечами, пошла вперёд, свернула вправо – вот он, знакомый с детства длиннющий коридор бывшего доходного дома, сюда выходили все – нет, не квартиры – комнаты… Алле никогда в голову не приходило их пересчитывать. Она шла по темному коридору и он казался ей то длиннее, то короче, но в конце его неизменно светлел прямоугольник окна и Алла уверенно шла много раз пройденным путём, не глядя по сторонам. Еще один поворот – вот эта дверь. Алла на минуту остановилась, переводя дыхание и потянула ручку обитой чёрным дерматином двери.
        Дверь скрипнула и открылась. Алла увидела пустую комнату, освещённую скудным светом из единственного окна на противоположной стене. Вошла, прикрыв дверь за собой, осторожно ступая по полу, где сохранились обрывки линолеума, подошла к окну… Да, вот он этот двор-колодец, маленький и гулкий, с единственным деревом непонятно как выросшим в углу заасфальтированного маленького двора, засыпанного сейчас снегом. Прижалась лбом к холодному стеклу, закрыла глаза…
        Зачем она пришла сюда? Что надеялась увидеть? И только из-за этого сна в котором видела себя маленькой девочкой, которую обнимают бабушка с дедушкой: «Алёнушка! Какая ты большая стала!» И так было тепло и радостно на душе от этого сна, вот и пришла… Господи, как же давно это было… Восемьдесят лет прошло… Восемьдесят! Целая длинная жизнь. И сейчас она ровесница бабушки Вали… И надо ехать обратно, никто её здесь не ждёт. А она так устала, и кажется совсем не осталось сил на обратную дорогу. И ещё этот идиот-охранник, что она скажет ему… Какая разница. Надо идти! сейчас... ещё немного, вот только успокоится бешено колотящееся сердце и перестанет темнеть в глазах… сейчас, надо взять себя в руки… Алла с усилием открыла глаза – никогда бы не подумала, что это так трудно. В темноте за окном она видела отражение комнаты за спиной и свой собственный силуэт, прижавшийся к стеклу… Свет лампы освещал привычный мир старых вещей. Свет… Алла повернулась.
        Ничего не изменилось с тех пор как она была здесь последний раз. Та же полочка с любимыми безделушками в углу, увенчанная большой, синего стекла, вазой с павлиньими перьями… Бронзовая лампа в виде совы под зеленым стеклянным абажуром… Старинный буфет с красивыми чашками и причудливым чайником из светлого металла, стоящим на маленьких козлах над спиртовкой. Резное кресло с высокой спинкой а в нём высокий красивый совершенно седой старик…
        – Алёнушка! Какая ты большая стала! – обняла ее старая женщина с такими добрыми глазами, что хотелось прижаться к ней, заплакать и рассказать… что рассказать? Мельком увидела рядом смутно знакомую худенькую девочку с косичкой до пояса и, быстро повернувшись к ней, встретилась глазами со своим отражением в дверце высокого чёрного шкафа.
        – Баба Валя, что это?
        – Всё хорошо, Алёнушка... Мы так ждали тебя! Сегодня твой день рожденья, а мы так давно не виделись… Будешь чай? Дядя Коля купил у Филиппова для тебя пирожки с повидлом…
        Да, чай! Этот чай она пила только здесь и вспоминала всю жизнь: крепкий, красноватого цвета, ароматный и сладкий в чуть просвечивающей на свет фарфоровой чашке…
        Алла засмеялась и подбежала к окну, легко взобравшись на подоконник, она открыла форточку.
        – Баба Валя, я скоро вернусь, ставь чайник, я только немного…

        ...Легкий ветер вылетел из форточки, тронул ветки старого деревца в глубине двора, взметнул снег, пролетел над крышами, раскачивая антенны, прошелся несколько раз вдоль окон верхних этажей, проскакивая мимо тёмных и делая круги у освещённых; вылетел на улицу Пролетарского Писателя, единым духом перемахнул её, весело смёл снег со шлема Основателя Города, поиграл разноцветными стеклянными шарами, украшавшими высокие ели справа и слева от памятника, и повернул обратно. Пролетел через подворотню, качнув фонарём, штопором ввинтился в узкий колодец двора, взлетел вверх и, прикинувшись скромным сквознячком, снова проскользнул в приоткрытую форточку…

        – Как же я соскучилась по твоему чаю! – сказала Алла.