Волчья мантикора

Космоопера

1. Волчья мантикора
Около набережной ей наконец удалось оторваться. Ники юркнула сначала в один узкий переулок, потом в другой – и, еще не веря себе, поняла, что топот преследователей сзади больше не слышен. Она спряталась за углом маленького сувенирного магазина, уже закрытого в такое время. Перевела дух, прислушалась. Никого. Надо было скорее бежать вниз, к набережной, и ловить там такси, но Ники пока не решалась выбраться из своего укрытия. Эти пацаны, конечно, вовсе не профессиональные охотники за левшами. От профессионалов ей бы не удалось удрать. А это так, какие-то случайные гопники.
Но как она могла себя выдать? Как они поняли?
Высовываться она боялась, но ждать тоже было опасно. Вряд ли преследователи так легко откажутся от добычи. Может, они ищут ее поблизости. Ники досчитала до трех, глубоко выдохнула, отлипла от стены и шагнула в проулок. Теперь быстро вниз, там в это время можно поймать машину, если повезет. Если очень повезет. Вызвать такси, указав нужную точку, она не решалась – разговор слишком легко перехватить. Случайная машина куда надежнее.
Она выбежала на набережную, быстро оглянулась по сторонам и замерла. Три рослые фигуры снова приближались. И наверняка ее уже заметили. Над улицей роились машины, Ники махнула рукой. Одна из машин тут же спикировала вниз и замерла рядом, повиснув над старинной брусчаткой. Дверца поднялась, Ники стремительно нырнула внутрь.
– Куда?
Ники не успела придумать, куда.
– Подальше отсюда, скорее, – выдохнула она. Машина взмыла, и только тут Ники взглянула на водителя. Первым порывом ее было тут же выскочить, но они уже поднялись над мостовой. Почему из всех ста с лишним тысяч горожан ей в самый неподходящий миг попался именно он? Давний поклонник. Нет-нет, никогда никаких вольностей он себе не позволял. Всего лишь ждал с цветами после каждого спектакля, не больше. Но если сейчас он поймет, что Ники в опасности – а он, похоже, уже понял, – то кинется спасать. Не хватало еще, чтобы кто-то рисковал ради нее своей шкурой.
Поклонник изумленно на нее смотрел, силясь сказать хоть слово. Надо было срочно выкручиваться, и Ники решилась.
– Что вылупился? – грубовато бросила она. – Глухой? Сказала же – валим отсюда побыстрее.
Она заерзала, устраиваясь на сиденье, и словно невзначай поддернула повыше платье, открыв ноги так, что это казалось почти непристойным.
– Да что вылупился-то? Еще один! Тоже скажешь, что я похожа на эту актриску, елки, да как ее там? Да кто она такая-то? Тут весь городишко с гулькин хрен, а я уже не первый раз о ней слышу.
– Ники Нильсен, – сдержанно, даже холодно откликнулся водитель.
Он отвернулся и смотрел вперед, лавируя в потоке других летящих машин, и старался не смотреть на пассажирку. Этой разбитной девахе, несмотря на удивительное сходство, до Ники Нильсен было как до края вселенной. И хотя деваха явно старалась быть похожей – на ней было ярко-красное платье, какие любила носить Нильсен, и красные, в тон платья, сапожки на каблуке, – до актрисы она никак не дотягивала. Стоило ей открыть рот, как сходство отступило на второй план, а в глаза бросилось совсем другое: неприятные визгливые нотки в голосе и манеры дешевой портовой красотки. Правда, он никогда не видел дешевых портовых красоток, но представлял их себе примерно так.
– Ты правда глуховат, что ли? – девица пнула его локтем. – Летим, говорю, отсюда. Быстрее.
– Куда? – водитель с видимым трудом сдерживался.
– Кафе «Синяя пицца» на Лейгавегур, знаешь? Дуй туда. Мухой.
Водитель молча кивнул, прибавляя скорость. Ему хотелось поскорее отделаться от неприятной назойливой пассажирки – а ведь в первый миг показалось, что это на самом деле сама Ники Нильсен прыгнула к нему на соседнее сиденье. Как он мог хоть на миг в такое поверить, где были его глаза? Теперь, после пары минут полета, даже внешнее сходство уже не казалось таким уж серьезным, а о голосе и манерах вообще и речь не шла.
– Сотки хватит? – спросила пассажирка.
Он снова кивнул вместо ответа. С ней не хотелось даже говорить. Еще минута – и машина быстро снизилась, зависнув перед самым входом в кафе. Пассажирка выскользнула, дверь защелкнулась.
Ники опасливо глянула по сторонам. Обычная кутерьма торговой улочки, ничего особенного. Она выскользнула из машины и тут же скрылась за дверью кафе. В «Синей пицце» всегда людно, и даже если преследователи все-таки не потеряли ее из виду – нападать при всех не станут. Броситься на нее с криками «Держи левшу!» – значит разделить потом награду на всех, и получится совсем не так много денег. Нет, не станут. Но все равно надо отсюда удирать. Продержаться еще два дня, только два дня. Все экзамены сданы. Сегодня будет оформлен диплом. Завтра – последний спектакль, последняя «Мамаша Кураж». И пусть у нее там не главная роль, да и вообще роль без слов, с одним мычанием, пусть это полулюбительская студия в полузабытой бывшей столице на острове на краю света, – Ники должна собраться, выйти и сыграть.
А уже потом – сматываться.
Тот моряк так и говорил – сматывайся, крошка. Тогда ей только-только исполнилось тринадцать, и она понимала – надо продержаться еще год, целый год, и тогда можно будет воспользоваться своим правом на переезд. Пока – только на один, первый в жизни. В поселке был единственный кабак при единственном хостеле в порту, и она развлекала там посетителей.
– Вот умора! – покатывался моряк. – Как ты это делаешь, а? Покажи еще моржа! А полярное сияние покажи? А теперь айсберг? Утони мой батискаф, как ты это делаешь, крошка?
Финанс-браслет на ее руке вздрогнул – моряк перевел целую сотню. Ого.
– Да у тебя божий дар, крошка! Покажи еще белого медведя! Ну вылитый! Ты могла бы зарабатывать тыщи, крошка, если б тебя не угораздило родиться и жить в этом Мани… Маниитс… Черт, да как называется эта ваша дыра?
Она не ответила.
– Сматывайся отсюда, крошка. Сколько тебе лет? Четырнадцать есть уже?
– Нет.
– Значит, жди, когда будет, – и сматывайся. Только куда?
– В столицу?
– Нуук? – он скривился. – Бывал я в вашей столице, дыра дырой. Тебе учиться надо, крошка. Узнавай, где ближайшая драматическая школа, и мотай туда. Любой ценой, а то сгниешь в этих льдах. Как тебя зовут, крошка?
– Нивикка Киммернак.
– Какой ужас. Пока дослушаешь имя до конца – забудешь, как начиналось. Это только имя, без фамилии?
– Только имя, – кивнула она, насупившись.
– Будешь Ники, так куда проще. Покажи еще раз моржа, прямо угораю!
Финанс-браслет на руке девочки снова дрогнул.
– Получай, крошка, мне не жалко, – хмыкнул моряк, заметив ее удивление. – Я много чего видел, но никто еще не заставлял меня рыдать и хохотать так, как ты, – одним взмахом ресниц. Как, ну как ты это делаешь?
Ники вскинула голову, разгоняя воспоминания. Допила заказанную чашку кофе. Все хорошо, ее потеряли, никто за ней не гонится. Осталось два дня, даже меньше, - а потом она уедет. И так уже слишком долго на одном месте.
***
Кабинет был настоящей гордостью хозяина. Просторный, светлый, с роскошным видом на город с высоты птичьего полета. Строить небоскребы в историческом центре с недавних пор было запрещено, поэтому капсула с кабинетом просто висела в небе над самым красивым местом города, посреди потока машин. Внизу виднелся знаменитый канал Нюхавн с разноцветными домами по обоим берегам, площадь и конная статуя какого-то из бесчисленных королей. Хозяин кабинета – Лео Бринк, создатель самой крупной в мире зообиржи – смотрелся очень солидно, и было заметно, что он прилагает к этому немало усилий. Все, от носков до галстука, сочеталось друг с другом и выглядело тщательно подобранным.
– Да бросьте свои заморочки, Алекс, – говорил он, и по легкому раздражению в голосе было ясно, что это произносится уже не в первый раз. – Вы даже не знаете, какую сумму имперский цирк готов за это заплатить.
– Не знаю и знать не хочу, – отмахнулся его собеседник – тот, кого называли Алексом. Словно в противовес хозяину кабинета, одет он был совсем просто. – Я не добываю животных для цирков, опытов, частных зверинцев и содержания в клетках. Точка. Собственно, вам это прекрасно известно.
– Локти будете кусать, когда контракт уйдет другому.
– И кому же? – Алекс, казалось, с трудом сдерживает смех.
– Господину Лефевру, например.
– Слухи о нашем с Марком непримиримом соперничестве – выдумка редакторов «Звездного охотника». Надо же им о чем-то писать из номера в номер.
– Значит, вы не расстроитесь, когда контракт, деньги и вся слава достанутся Лефевру?
– Ничуть. Тем более Марк тоже никогда не станет добывать животных для цирка.
– Вы оба слишком о себе мните, – насупился Бринк. – Ничего, на такую сумму найдутся желающие.
– Ну, выберете первого из этой толпы претендентов, и дело с концом. Вычеркиваем цирк из повестки дня и не тратим время. Дальше?
– Дальше все как вы любите. Знаменитый зоопарк Кольморден. Животные содержатся почти в естественной среде, у каждого – огромное помещение и условия, как в родном мире. Вы вроде никогда не отказывали Кольмордену.
– Никогда. И кто им нужен на этот раз? Химера, гидра, василиск?
– Как вы думаете, почему я предлагаю это сначала вам, а не Лефевру?
– Потому что я лучший, нет?
– В вашей команде, помнится, есть кто-то с искусственной планеты?
– А то вы не знаете мою команду. Трил Харс, биолог. Он человек, но родился и вырос на искусственной планете около Ню Волка.
– Четвертой по счету? – оживился хозяин кабинета.
– Ага. Да она там одна, искусственная-то. Созданная задолго до нас неизвестной цивилизацией и заброшенная. Помню, в моем детстве люди ее пытались осваивать, но потом тоже забросили – слишком далеко, слишком дорого. А когда забросили, улететь оттуда оказалось непросто – Трил был уже подростком, когда его семье наконец удалось выбраться.
– Вот-вот. Об этой планете и речь. Земля-Дальняя, так ее вроде назвали на радостях, когда только открыли?
Алекс быстро кивнул, его непослушные светло-русые вихры всколыхнулись. Лео Бринк, поднявшись из-за стола, замер у панорамного окна. Какое-то время он молча смотрел на город, потом обернулся.
– Вы, господин Нестеров, слышали о волчьей мантикоре с Земли-Дальней? Наверняка слышали.
– Когда вы меня начинаете называть по фамилии – хорошего не жди. Слышал охотничьи байки, как не слышать. Надо посмотреть, что это за зверь.
– Можете не смотреть. Единственное, что известно о волчьей мантикоре – то, что она существует. К мифологии, конечно, никакого отношения не имеет – но как еще было назвать крылатую тварь с ядовитым хвостом из созвездия Волка?
– Только не говорите, что в Кольмордене решили заполучить себе такую мантикору. Если верить байкам – она одним ударом хвоста разнесет к чертям не то что Кольморден, а всю Швецию и пол-Европы.
– Я помню, какой у вас на «Артемиде» бокс для опасных животных. Он выдержит с десяток мантикор. Хотя десятка не надо. Привезете одну молодую особь – прекрасно. А если удастся добыть двух разнополых – вы озолотитесь.
– Они размножаются в неволе?
– Да кто ж их знает. Ни в одном зоопарке их нет, ваша станет первой.
– О как. Моя. То есть я уже за ней лечу?
– Разве нет? Алекс, ну себя-то не обманывайте, у вас же глаза загораются, как только речь заходит о чем-то невыполнимом. Иначе вы вместе с Марком Лефевром не считались бы лучшими охотниками на свете, а выслеживали бы несчастных левшей по подворотням. Соглашайтесь. Вы владелец «Артемиды», и команда примет ваше решение. В конце концов, у вас есть двадцать четыре часа на отказ.
– Ладно. Заказ принят, летим за мантикорой.
Бринк засиял:
– Ну, дальше вы процедуру знаете. Все как обычно. Своим голосом ясно назовите всех. Полное имя, место рождения. Да кому я говорю, вам лучше меня все известно. Мой кабинет, как обычно, подготовит контракты и всем пришлет.
– А то вы их не знаете, – Алекс рассмеялся, но, соблюдая правила, четко проговорил, обращаясь к потолку и стенам не в меру умного кабинета. – Трил Харс, Франкфурт-Дальний, биолог, ветврач. Рик Унами, Торонто, охотник. Алексей Нестеров, Тобольск, охотник. Клара Молнар, Мишкольц, командир корабля.
– Принято, – Бринк обернулся от окна. – Спасибо, что выбрались ко мне, Алекс. Понятно, что связаться можно как угодно, но я хотел вас увидеть живьем, такая вот блажь.
***
Толпа у пристани разрасталась. Случайные прохожие останавливались на минутку – только посмотреть, почему все так хохочут – и не могли уйти, а вскоре и сами заходились смехом. Отто Ланге тоже осторожно подошел к собравшимся. Палку он неосмотрительно оставил в машине, и теперь каждый шаг давался с трудом. Ланге не слишком деликатно пробился сквозь толпу – ничего, потерпят, старикам надо уступать – и понял, почему все так заливаются.
Девчонка играла кусок из «Трактирщицы». В одиночку, но это ей ничуть не мешало: она молниеносно преображалась из Мирандолины в графа, маркиза, Фабрицио и всех прочих. Собравшиеся не расходились. Ланге видел, что многие тычут пальцами в свои финанс-браслеты, переводя уличной актриске деньги. Он быстрым цепким взглядом скользнул по девушке. Рост не очень, но ладно. Не красотка, совсем не красотка, зато яркая и броская. Густая черная грива, хрупкие плечи, хорошая грудь, тонкая талия, – а вот бедра слишком пышные, тяжеловаты. Всю жизнь придется считать каждый съеденный кусок, и Джульеттой или Офелией никогда не быть. Никакими костюмами такую фигуру не спрятать. Толпа вновь взорвалась хохотом, и Отто Ланге поймал себя на том, что тоже смеется. Надо же.
Не самоучка, нет. Уж кто-кто, а Ланге сразу видел образование – и не эти новомодные краткосрочные курсы, а прекрасную академическую базу. Земная драматическая школа. Не просто земная, а европейская. Лондон, Йель, Рейкьявик или московская «Щепка»? Он знал, сколько часов перед зеркалом стоит за этой легкостью каждого жеста, сколько оттараторенных скороговорок – за чистой отчетливой речью, когда каждое слово слышно даже в последнем ряду толпы. Ланге еще немного потолкался, пробиваясь вперед. Нельзя было упустить эту девчонку.
Когда на свет появилась дочь, он решил вылепить из нее актрису своей мечты, но быстро понял – бесполезно. От любого внимания маленькая Марта Ланге превращалась в дрожащий комочек с перепуганными глазами. Прочитать стишок Санта Клаусу – слезы. Выйти отвечать к доске – истерика. Какая тут сцена. Отто махнул на дочь рукой и стал искать в театрах или драматических школах – уж он-то актрис видел сотнями. Искал, но не находил. А через двадцать пять лет у Марты родилась малышка Инель, которая, попав впервые на детский спектакль, все представление восторженно таращилась на сцену, а потом сказала, что тоже будет выступать, когда вырастет. И началось. Драмкружок в школе – всегда на вторых ролях, но всегда очень старалась, просто наизнанку выворачивалась. Театральный колледж – не с первого раза, но все-таки поступила. Старалась, готовилась, снова вывернулась наизнанку – и смогла. Отто не помогал, принципиально не помогал. Упрямая и усидчивая трудяжка Инель, выросшая вдруг в высокую тоненькую красавицу, всего добивалась сама. Никто во всем колледже не пахал так, как она. И все свои роли Инель получила сама. Никто, даже самый злобный недоброжелатель, не мог бы сказать, что Отто Ланге пропихивает внучку на сцену. 
Толпа взорвалась хохотом и аплодисментами – уличная актриса закончила отрывок и теперь весело раскланивалась. Опыт у нее явно был. Видимо, какая-то небольшая провинциальная студия. Зрители, поняв, что продолжения не будет, потихоньку потянулись в разные стороны. Девушка подняла с брусчатки свернутый плащ, встряхнула, набросила на себя. О господи. Красное обтягивающее платье, красные сапожки на каблуках, плащ с рисунком под зебру. Кто тебя учил одеваться, девочка?
Она застегнула плащ, встряхнула головой, поправляя волосы, и обернулась к единственному оставшемуся зрителю. Ланге с трудом выпрямился. Он слишком долго простоял без палки, засмотревшись на девушку и забыв обо всем, и теперь боялся сделать лишний шаг.
– Ты знаешь, кто я? – спросил он.
Должна знать. Наверняка должна знать.
– Да, – она кивнула, и черные волосы всколыхнулись на ветру. – Господин Отто Ланге, руководитель имперского академического драмтеатра.
***
– То есть ты всех нас подписал на экспедицию к черту на рога за неизученной опасной зверюгой? – Рик Унами, стараясь изобразить возмущение, смотрел, как Алекс открывает все новые и новые страницы со скудной информацией о волчьей мантикоре.
– Ага. Только не говори, что тебе не нравится, – ты ж только и ждешь, чтобы ввязаться в очередную историю. Впрочем, у каждого есть двадцать четыре часа, чтобы отказаться. Хотя уже двадцать два. Марк Лефевр, кстати, очень надулся, что мы взяли этот контракт. Может, ну ее, мантикору, и пусть Марк летит? – Алекс, развернувшись вместе с креслом, взглянул на второго охотника, задрав голову. Серые глаза задорно сверкнули.
– Зачем сразу Лефевр, сами добудем, – отступил Рик. – Ну-ка покажи.
Он навис над плечом Алекса и тоже стал читать. От предков-делаваров Рику Унами достались жесткие волосы цвета воронова крыла и бронзово-красная кожа, и выглядел охотник весьма внушительно.
– …гибкий и сильный хвост нередко достигает двух метров, на конце его расположены шпоры длиной около трех сантиметров, связанные с ядовитыми железами… Алекс, ну ее к черту, звони Лефевру.
Нестеров смотрел на напарника, с трудом пряча усмешку: для Рика повозмущаться перед началом очередной экспедиции было своего рода ритуалом.
– Ладно, мне пора, – Алекс легко поднялся из глубокого кресла. – Если что, время на размышления пока есть. Дом оплачен до послезавтрашнего вечера, места здесь всем хватит с лихвой, все нужное есть. Трил прилетит сегодня. Он, кстати, ничего такого уж страшного о мантикоре сказать не может.
– Тварь-то никем не изучена пока. Вот и не может.
– Трил ее видел сам, своими глазами. В детстве. Да, а ядовитые шипы на хвосте есть только у самцов, и Трил почти уверен, что яд опасен лишь в период гона, а в остальное время концентрация совсем слабая.
– Угу. Уверен он, а ловить ее нам. Ты-то куда?
– Так у меня все вещи в гостинице. Я ж не знал, собирать вас всех или нет. Вдруг ничего толкового не предложили бы. Остановился в городе, а потом уже снял этот дом на всех.
Уже в дверях Алекс обернулся:
– Клара уже в Каструпе, готовит «Артемиду». Может, я ее подхвачу на обратном пути. Посмотрим.
Он вышел на улицу, обернулся на аккуратный пригородный дом, который обычно снимал на пару дней для всей команды, чтобы перед вылетом не обсуждать мелочи, связываясь друг с другом из разных уголков мира, а собраться вживую вместе. Обернулся к парковке, свистнул. Умная прокатная машина, приподнявшись, сама подлетела к крыльцу и зависла на удобной высоте.
Через четверть часа Алекс снова был в самом центре города. Он оставил машину на парковке возле старого вокзала, ставшего теперь огромным транспортным узлом. Напротив вокзала заливался огнями развлекательный парк с аттракционами всех мастей. Рядом, на углу, на месте давно снесенного цирка высился современный гостиничный комплекс – сплошь огни да зеркала. На все вкусы: наверху – дорогие номера с прекрасным видом на старый город, внизу – грошовые койки в хостеле, а на самых первых этажах – бесчисленные кафе и спортивные площадки. Номер Нестерова был почти на самом верху. Алекс наконец-то полностью расплатился за «Артемиду», купленную в рассрочку, и теперь иногда можно было позволить себе маленькую роскошь. Эх, а если сейчас забрать вещи и уехать в дом, снятый для всей команды, то он и видом из номера не успеет насладиться. Огонек лифта горел возле нижних этажей, Алексу повезло – не придется долго ждать, пока кабина спустится из-под облаков. Он нажал на кнопку вызова, огонек скользнул еще ниже и остановился, в следующий миг двери лифта открылись.
– Подождите, пожалуйста!
Алекс обернулся на голос. Через зеркальный холл к лифту спешила молодая женщина на слишком высоких, почти неприличных каблуках.
– Спасибо, – улыбнулась она, проскользнув в кабину.
В руках она держала черно-белый плащ, похожий на шкуру зебры. Красное платье облегало слишком уж женственную фигуру, густые черные волосы рассыпались по плечам и спине, и у Алекса вдруг перехватило горло от этой грубоватой, почти звериной манкости.
– Какой этаж? – спросил он, силясь стряхнуть с себя наваждение.
– Третий.
Третий. Грошовые койки в общей спальне хостела. Алекс нажал на кнопку, двери плавно закрылись, и кабина устремилась вверх.
Продолжение следует :-)