Модистка

   Глава 8

Оправившись от своей болезни, Аннушка многое поняла, и, прежде всего то, что дом, в котором она живет и, в котором ей предстоит прожить может быть, всю жизнь — такой же родной как и тот, в котором она родилась. Она окружена в нем не меньшей заботой, вниманием и любовью людей, живущих с ней рядом, и, поняв это, она меньше стала скучать о матери, отце и братьях. К тому же с наступлением зимы, когда дел по хозяйству поубавилось, они стали приезжать к ней довольно часто. И только, когда барыня, затеяв капитальный ремонт своего загородного дома, переехала в городской дом, взяв с собой почти всю прислугу, оставив только мажордома и нескольких слуг, свидания с ними стали редкими из-за большого расстояния, отделяющего деревню от города.
 
   С переездом в город, Аннушка больше не ездила со Степаном к мадам Жюли, а ходила пешком. Дом ее барыни находился всего в трех кварталах, от мастерской Жюли.

Аннушка выходила из дома пораньше и шла неспеша, останавливаясь у каждой витрины и, подолгу рассматривая ее оформление. Она теперь умела читать и читала довольно-таки неплохо, и ей нравилось прочитывать все, что попадало в поле ее зрения. В одной из афиш она узнала, что приезжие артисты будут в эту субботу давать бесплатное показательное представление на базарной площади и загорелась желанием посмотреть его.

  В субботу, когда Дуся послала свою помощницу Полину на базар за мясом, овощами и приправами, Аннушка напросилась пойти с ней, и, как только они с Полиной вошли в вороты базара, она, сказав ей, что будет на площади, где вот-вот состоится показ, попросив Полину не ждать ее, стремглав побежала вперед, боясь опоздать к началу, не зная еще, где находится эта площадь. Но она без труда нашла ее, так как увидела, людей группами и по несколько человек, направляющихся, как она поняла именно к ней: они громко разговаривали между собой о предстоящем представлении.

  Представление еще не началось, но у сцены, закрытой занавесом стояла огромная толпа людей, заполняющая почти всю площадь. Поняв, что она ничего не сможет увидеть из-за спин людей, Аннушка попыталась пробраться вперед, и ей это удалось с помощь высокого мужчины, который раздвигая толпу и, пропуская Анну вперед постоянно повторял:

   — Люди милые, дайте пройти девочке ближе к помосту.

   Когда Аннушке, благодаря этому доброму мужчине, удалось пробраться к самой сцене, где уже гурьбой толпились дети разного возраста, громко споря между собой из-за места стоять ближе к сцене, увидев ее, они прекратили спорить и пропустили Аннушку вперед на то место, за которое чуть не подрались. Чему она была немало удивлена. А причиной, очевидно, была ее одежда.

   На Анне было полупальто, с воротником-стоечкой, из серебристого меха норки, таким же мехом были оторочены рукава и его низ. На голове — шапочка из такого же материала, как и полупальто, с отворотами из меха норки. Длинная шерстяная юбка закрывала щиколотки ног, и из-под нее выглядывали носки кожаных сапожек.

   Барыня Ольга Васильевна любила все красивое, а Аннушка была красивой девочкой, и ей доставляло большое удовольствие, одевать ее так: — красивый камень требует дорогой оправы.

  Лелея свое самолюбие, она не задумывалась о том, каково будет Анне, когда повзрослев и, ощутив себя красивой девушкой, она будет ловить на себе взгляды богатых молодых и женах господ, и эти откровенно слащавые взгляды до боли в сердце будут оскорблять чувственную девичью душу, крепостной девушки.

  Ольга Васильевна забыла, что когда-то в молодости, она сама находилось в таком же положении, будучи бесприданницей — со временем все плохое, как правило забывается и улетучивается из памяти.

   Как только Анна встала на место, которое ей уступили дети, занавес слега раздвинулась и, в раздвинувшуюся ее щель, выглянула голова с ярким колпаком на ней, с красным круглым как, яблоко носом, с такими же ярко красными щеками и большим улыбающимся, чуть ли не до самых ушей, густо накрашенным помадой ртом. Оглядев зрителей и, подмигнув им глазом, обведенным, по краям черной краской, голова поздоровалась со зрителями.

Все радостно захлопали, выкрикивая в ответ слова приветствия. Под звуки литавр занавесь стремительно поползла в стороны и, перед глазами зрителей предстал во весь свой рост петрушка в разноцветном кафтане, с ажурным большим воротником, круглыми разноцветными пуговицами, спускающимися до самых панталон, каждая штанина, которых была другого цвета и с разные по цвету башмаками, носки который круто загибались вверх.

  Заиграла музыка, ударили и на сцену выкатились красные, синие, зеленые обручи, и следом за ними выбежали артисты в таких же по цвету трико, каждый из них схватил свой обруч, не дав ему упасть на пол, и поднял его над своей головой. Музыка на мгновение смолкла, затем обручи спустились на талии артистов и закрутились синхронно, под возвратившуюся вновь музыку. Зрители восторженно зааплодировали.

  После них вышел балалайщик, который продемонстрировал чудеса своей игры. Он играл на ней стоя, лежа, и танцуя в присядку. Балалайка опускалась под коленку его ноги и там продолжала издавать чудесные звуки. Он подбрасывал ее верх и поймав, продолжал играть. Ему восхищенно кричали «Бис! Браво!» и не желая отпускать, долго аплодировали.

  Но больше всего публику восхитило выступление фокусник: что он только не вытворял на сцене! Связывал разноцветные платки за их кончики между собой, и они каким-то образом, потом сами развязывались, падая на пол, он подбирал их, складывал в пустой ящичек, который перед этим показывал зрителям, со всех его сторон, чтобы они убедились, что он пуст; затем закрывал его, а, когда чрез секунду открывал, из него вылетали белые голуби.

  Но когда он зажег факел и положил его, горящим в свой открытый рот, а потом выпустил, сложив трубочкой губы, дым — публика замерла от изумления, впала в оцепенение и только через несколько секунд, разразилась аплодисментами.

   Концерт был недолгим, он длился меньше сорока минут, так как представление было показательным. Люди требовали его продолжения и не желали расходиться.