Куда бегут ёлки

Эту историю рассказал друг детства. Мы случайно встретились с ним на улице. Оставалось порядка недели до Нового года — я ходил у стоящих в ряд ёлок и выискивал самую высокую и пушистую. Вам должно быть известны подобные места? Я имею в виду импровизированные ёлочные базары. По периметру торговцы обивают их свежераспиленными досками, которые пахнут смолой, и к ним прилипают мягкие иголки. Неожиданно моё внимание улетучилось — его потревожил радостный мужской голос.

— Ого, Андрюха, сколько лет, сколько зим!
— Постой... Петров? Ты ли это? И давно в здешних краях обитаешь?
— Да вот лет пять уж поди.
— Как сам-то? Уехал с родителями в город, и всё — будь здоров! Ни слуху, ни духу... Давай-ка заглянем в кафе через дорогу. Ёлки в любом случае не раскупят. Сейчас возьмём чайку горячего или кофе? Ну, побежали к светофору, зелёный сигнал зажёгся! Ты рассказывай про жизнь. Как устроился?

Кафе называлось "О том о сём", и нам обоим это ужасно понравилось. Приветливая официантка предложила разместиться у окна на угловом диванчике. Отсюда хорошо просматривался зал самого кафе и заваленная снегом улица. На высоком столе в круглом аквариуме жила троица пучеглазых телескопов. Чёрные рыбки смотрели на нас, смеющихся и довольных, подплывали к поверхности воды. Телескопы шамкали ртами, и от этого получались крупные пузыри.

— Смотри, смотри, — затараторил Колька, — рыбы в наше общество рвутся. Мы их банально не слышим, а там ведь уйма всяких историй... Давай, рассказывай про дела насущные! Кстати, где ты учился, кем работаешь? Ёлку себе присматриваешь?
— Да, детям подбираю... Поначалу я ходил в обычную школу, а потом в гимназию перевёлся. Отучился в Технологическом институте, затем служба в армии, следом работа... поначалу одна, за ней вторая. Как говорится — разные времена были.
Колька слушал, не перебивал, потягивал вкусный чай и заглядывал под крышечку заварочного чайника снова и снова.

— Ну, а как сам поживаешь? — спросил я замечтавшегося Кольку.
— Да, ничего так... Бывало всякое! Если с самого начала рассказывать, то и часа не хватит. Ты не поверишь, из детства есть одна история волшебная! Кстати, она связана с живыми ёлками.
— Ёлками? — переспросил я, отломив от плитки шоколада небольшой кусочек.
— Эти самые, которые на базаре стоят. Хочешь знать, что после твоего отъезда приключилось?
— Валяй!
— Значит так, слушай внимательно! Все вопросы оставь на финал.
И Колька стал рассказывать...

Заканчивался 1989-ый. Мы ждали год новый, год Лошади. В нашем доме висел отрывной календарь, и я часто любил читать его, мне было интересно всё неведомое... Каким он будет этот год, что принесёт с собой, на что можно надеяться? Ответы печатались в гороскопах, но разве можно было относиться к ним серьёзно? Никто не знал правды. До любимого зимнего праздника оставалась неделя, а мама с бабушкой готовились к приходу чего-то нового. В нашем бревенчатом доме постоянно кипела работа. То была самая затяжная генеральная уборка на моей памяти. Пока женщины суетились по хозяйству, отец отыскал старый саквояж на чердаке. В нём лежали ёлочные игрушки. Я любил их рассматривать и часто представлял, что в окне того или иного стеклянного терема кто-нибудь да появится. Но, то были детские фантазии. Расписные украшения оставались пустыми и ждали одного единственного часа — боя курантов.
Время шло, а до праздника оставалось всего ничего. Я стал переживать и волноваться, потому что в доме до сих пор не было ёлки. Зато у одноклассницы Маринки она стояла, и я точно знал об этом с понедельника. "Надо бы поговорить с отцом серьёзно, пусть поспешит с установкой зелёной красавицы", - с такими мыслями я закрыл глаза и, не помня иного, заснул крепким спокойным сном.
* * *
На дворе рассвело, а меня разбудил звон рыбацкого колокольчика — за окном сигнализировало тайное переговорное устройство. Прочный капроновый шнур тянулся к Маринкиному дому, до которого было ни много ни мало метров пятьдесят. Подскочив в кровати, я распахнул раму, снял пластиковый стакан с удерживающей его скобы и прильнул к холодной окружности ухом...
— Алло-алло, Колька... Как слышишь? — раздавалась тихим эхом речь Марины.
— Привет, доброе утро! Слышимость нормальная, приём! — крикнул я, держа стакан, словно микрофон.
— Привет, что с ёлкой? До сих пор не поставили?
— Нет, отец не привозил. Сегодня спрошу! А ты выйдешь на улицу? Поможешь крепость достроить? Приём...
— Да, Коль. Как соберёшься — приходи. Жду у старого дома... До встречи!
— Пока, — прокричал я и повесил нехитрое устройство общения на место.

Вопреки личному рвению, быстро выйти из дома не получилось. Едва я допил кружку чая, как бабушка попросила убраться в сенях и принести коровам соломы. Эти поручения не входили в личные планы, однако я был ребёнком послушным и сделал всё в точности, как мне велели.
Спустя час я нёсся по скользким пригоркам и тянул за верёвку тяжёлые санки. Они не имели спинной опоры, и мне удавалось прилечь на фанерную плоскость животом. Так преодолевались значительные расстояния. На шелест полозьев реагировали дворовые собаки. Они заливались лаем, а их любопытные хозяева подходили к окошкам истопленных домиков. От чрезмерного внимания окружающих на душе становилось радостно и теплее.

Маринка бродила у развалин почтового отделения. Крыша ветхой постройки давно обрушилась, и теперь здесь стояли редкие стены, да мятый ржавый контейнер. Он стал нашим импровизированным бомбоубежищем; только кто собирался идти войной и с какой стороны пришлось бы держать оборону — оставалось загадкой. Несмотря на размытые обстоятельства, я по-прежнему ждал гипотетического вторжения. Третий день подряд мы с Маринкой лепили снежки и складывали их в разбухшем от влаги серванте. Скудный список предметов интерьера дополнял сундук. Он стоял в углу, и под его крышкой был спрятан навесной замок с ключом. С недавних пор наше тайное хранилище стало надёжно запираться.
А ещё в этот день мы замаскировали ветками яму. Если память мне не изменяет, то прошлой весной её вырыл экскаватор. До конца не ясно, кому она понадобилась, но Маринка сказала, что видела по телевизору передачу, где охотники используют подобные ловушки. Где-то в джунглях в них попадаются ягуары, дикобразы и самые настоящие буйволы. Скорее всего, это было правдой. Я всегда верил рассказам одноклассницы.

— Эй, молодые люди, ещё не наигрались? Пойдёмте домой?
Маринка взглянула на дорогу и увидела моего отца. Я тоже его увидел и заулыбался от уха до уха. Меня всего распирало от гордости, так как в кузове телеги лежала громадная пышная ёлка. В ту минуту она казалась настолько гигантской, что я понятия не имел, где её ставить.
— Это точно наша ёлка?
— А как же? Полностью в твоём распоряжении, — ответил отец, потирая красные руки.
— А где ты её взял? Откуда едешь? Этой старой дорогой никто не пользуется!
— Николай, поднимайтесь с Маринкой на борт, а на интересующие вопросы по пути отвечу! Холодно становится, мороз крепчает...

— Ну, — продолжил я, как только телега тронулась, — срубил где-то?
— Почему же сразу срубил? Деревце подарил знакомый лесничий. Он в соседней деревне живёт. Местный староста к тому же. Хороший мужик такой, толковый — Иван Иваныч! Дорога неблизкая, конечно, зато в Новый год погуляем на славу! А сейчас давайте поспешим к дому. Нас, должно быть, потеряли.
* * *
Мои опасения подтвердились — ёлка в дверь не прошла. Отец чересчур вымотался, тяжело дышал и потирал царапины на стянутом ветром лице. В его глазах читалось разочарование и полная безнадёга. Что мама, что бабушка — не давали собраться с мыслями. Они громко причитали, хватались за ствол ёлки руками, и сообщали о том, насколько ёлка тяжёлая и неповоротливая. Мы и сами об этом знали. Я принялся напрягать все мозговые извилины, и в какой-то момент в голове родилась идея...

— Пап, для чего изобретать велосипед? Давай попробуем красавицу во дворе поставить! Здесь полным-полно места, из всех окон будет видна. Вон, и старый колодец пригодится... Зря песком засыпал его что ли? Ну, как идея?
Отец посмотрел на меня с воодушевлением, затем подмигнул и громко воскликнул: "Да, ты дело говоришь, Николай Александрович! Дед Мороз вовек тебя не забудет!"
Честно признаться, тогда я не сразу понял смысл данного изречения, но это имело второстепенное значение. Мне был важен результат, и мы его сообща достигли. Не прошло и часа, как ёлка стояла посреди двора. Чудесное каменное обрамление старого колодца пришлось кстати. Новогодняя ель заиграла всеми природными красками.

Пятничное утро началось с хорошего настроения. Я выпил много тёплого молока с мёдом, съел гору пряников и печенья, а после отправился наряжать пахнущую свежестью ёлку. Отец вынес длинную лестницу из сарая, я подтащил саквояж со стеклянными игрушками и принялся развешивать их по кругу. Одна, вторая, третья... Тут искусственная свеча лучше смотрится, а здесь восхитительной красоты фонарик повис. Ко всему прочему, пригодилась хрустящая лента серпантина. Самодельный воздушный змей, кедровые шишки, сладкая карамель в обёртке — чего только не было на ветвях ёлки. Моё лицо восторженно горело, и я находился на седьмом небе от счастья. К тому же, на крыльце дома отец закрепил яркий прожектор. У нас как раз имелся цветной фотофильтр на всякий случай. Фиолетовый луч света придал ёлке большего объёма и сказочного очарования. Для полноты картины потребовалось всего ничего: два часа работы.

— Какие молодцы! — восхитилась выглянувшая из окна мама. — Даже помощь не потребовалась. Так замечательно всё нарядили. Настоящие волшебники! Браво, я вами очень горжусь!
Действительно, если говорить без лишней скромности, то ёлка выглядела превосходно. К нашему дому сбежались все соседи. Та же Маринка стояла, раскрыв рот от восхищения. Теперь ей хотелось бывать в гостях чаще. Конечно, я и сам радовался подобному обстоятельству. Мне эта девочка по-настоящему нравилась.

Ежедневно мы болтали друг с другом. Тайное переговорное устройство исправно работало и мы этим умело пользовались. В тёмное время суток на улицу нас бы уже не пустили, а так мы слушали самые разные небылицы. Честно признаться, Маринка была ещё та рассказчица. Откуда она только знала все страшилки про чёрную руку и гроб на колёсиках? Волосы на моей голове вставали дыбом, а я всё равно слушал и жадно требовал продолжения жутких историй. Однако, у открытого окна были свои минусы. Зимой этот минус становился реальным — приходилось кутаться в одеяла с головой. В таком виде нас самих можно было принять за привидения. Как-то раз один нетрезвый дяденька, ковылявший по улице, прекратил заунывные песнопения и пустился наутёк... Мы часто вспоминаем тот случай. Он стал особенно потешным и незабываемым.

Моей радости не было предела, так как год почти закончился и на календаре висел одинокий листочек. Две красные цифры в мгновение стали волшебными. Я представлял их скачущими на кухонном столе, затем кувыркающимися по подоконнику... Вот, тройка и единица спустились на пол, приоткрыли дверь и отправились на улицу. В какой-то момент я тоже стал собираться, но грандиозные планы нарушились мгновенно: бабушка усадила за манную кашу.
После завтрака никто никого не держал. Отец был рад моему боевому настрою. Каждый из нас, взяв по широкой лопате, принялся расчищать двор от снега. Он сыпал всю ночь, и сугробов навалило видимо-невидимо. Подходы к коровнику, к сараю и бане мы посыпали песком. Валенки теперь не скользили, и вообще можно было передвигаться куда угодно и сколько угодно. В самом доме делать было нечего; я только мешался под ногами. Мама с бабушкой суетились то в комнатах, то на кухне. Они много готовили: варили, парили, жарили... Кругом стояла духота и повышенная влажность, а подобное мне совсем не нравилось. Вот и пришлось отпроситься на прогулку с Маринкой. Будучи настоящим джентльменом, я усадил её в сани и взялся за брезентовый ремень. Недолго думая, мы поехали...

У руин почты нас дожидался сюрприз. Ветки, что маскировали глубокий котлован, оказались сломаны. Внутри западни сновала лиса. Глаза животного блестели и следили за передвижениями нас обоих.

— Ого, Коль, вот так добыча! Кто бы мог подумать, что в нашей яме лесные звери окажутся. Как считаешь, она в порядке?
— Ну, кажись не пострадала, — ответил я и поправил шапку-ушанку. — Надо лису вытаскивать. Есть видать хочет... О, помню ведро дырявое где-то лежало. Сейчас принесу...

Отвязав от санок ремень, я прицепил его у сгиба проволочной дужки. Получился нехитрый и простой подъёмник, его мы опустили в яму. Лишь только ведро достигло дна котлована — лиса тут же уселась в него. Маринка поразилась сообразительности животного, зато я совсем не удивился, потому как знал натуру рыжих умников и умниц. Оказавшись на поверхности, лиса не спешила покидать злосчастного места. Наверное, она не чуяла опасности.

— И что же она не уходит? — спросила Маринка.
— Сейчас, — проворчал я и стал шарить в карманах пальто. — Вот, держи бублик! Я совсем забыл про них. Запасся некоторым количеством...
Но не успел я закончить фразы, как лиса выхватила из рук бублик и засеменила в сторону чёрного леса.
До наступления сумерек оставалось часа три-четыре. За это время мы скатали несколько больших снежных комьев, а в старый сундук спрятали недоеденные бублики. Настала пора возвращаться домой.
* * *
Я сидел на кухне и расправлялся с остатками ужина. За окном восхитительно горела ёлка. Снег, лежащий на зелёных ветвях, ярко искрил и отливал серебром. Интересно, что подарит Дед Мороз? В уходящем году мечталось о разном. Я хотел стать счастливым обладателем велосипеда. Настоящий мольберт художника также был нужен, а ещё я думал о кассетном магнитофоне. Эх, стольких желаний на всю взрослую жизнь не хватит... Надо бы сократить перечень полезных предметов.
Ход рассуждений прервала синица. Я совсем забыл про неё. Птичка поселилась под крышей дома недавно, и всей нашей семье нравилось подобное общество. Мы с отцом даже фанерную кормушку за окном прибили. "Есть нечего?" — спросил я себя и потянулся к пакету с пшеном...

— Что, каши захотелось? — улыбнулась бабушка, войдя в кухню.
— Нет, это синице. А я наелся!
— Успеется. На улицу всё равно сходим. Ты бы отцу подсобил, он в комнате стол раскладывает. Поможешь?
— Да, сейчас иду. Дожую только...

По внутренним ощущениям время текло медленно. Часы с маятником пробили девять, и ждать оставалось самую малость. Родители постелили воздушную скатерть, а я помогал с расстановкой стульев. Плохих событий в уходящем году я не знал. По крайней мере, таковых точно не помнил. У каждого члена семьи была работа, я посещал школу, а на здоровье никто не жаловался...
Чёрно-белый телевизор пел о своём: шёл "Концерт советской песни". Домочадцы ждали главного новогоднего поздравления. В эфир его включали минут за пять до боя курантов. Спасская башня на Красной площади громко возвещала о начале Нового года.
Я отчётливо помню, как взрослые протяжно закричали: "Ура! Уррра!" В бокалах заиграло шампанское, а в мой нос ударили пузырьки лимонада.

— Так что же мы сидим? — воскликнул отец. — Пойдёмте водить хороводы! Нас заждалась сказочной красоты ёлка...
И мы вышли на улицу. В неизвестной серой коробке я обнаружил новые санки. Такой подарок оказался весьма кстати, потому что старые много раз подвергались ремонту. А тут и поддерживающая спинка была, и полозья скользили по снегу, как по маслу. Всё-таки нужные подарки Дед Мороз делает, который год убеждаюсь в этом.

Очень скоро дружная компания стала больше. К нам присоединилась семья Маринки. Мы жгли бенгальские свечи и дёргали за верёвочки хлопушки. Разноцветные конфетти вмиг покрыли наши головы. Чистый снег широкого двора стал похож на размалёванную ковровую дорожку. По яркой лоснящейся глади скользили новёхонькие санки. Маринка протяжно пищала, а я носился вокруг ёлки и не думал останавливаться. Родители задорно улюлюкали и хлопали в ладоши — общему веселью не было предела.

На свежем морозном воздухе разгулялся аппетит. Сладкий сок мандаринов не мог утолить голода, поэтому мы с Маринкой решили вернуться к праздничному столу. Отец вошёл следом, и, повесив на плечи баян, сказал: "Колька, побудьте немного в тепле, мы взрослой компанией до речки пройдёмся... Вы это, вон, телевизор гляньте, хорошо покушайте!"

— Не боись, пап, не пропадём. Мы не какой-нибудь детский сад! Всё сделаем!
— Тогда мои переживания напрасны. Держитесь огурцами. Скоро будем!
Дверь за отцом захлопнулась, а коллективное песнопение в ночи слышалось всё тише и тише.

По стране шагал девяностый год. Часы в гостиной считали его минуты. За тяжёлым маятником распрямилась пружинка, и мы услышали два звонких удара. Будто по мановению волшебной палочки нас с Маринкой потянуло в сон. Зевота не прекращалась, веки становились свинцовыми. Что умывание холодной водой, что громкий звук бормочущего телевизора не спасали. Взбодриться никак не получалось.
Внезапно за окном раздался грохот, а за ним последовал затяжной хруст. Мои глаза округлились, и в них застыл ужас. В какой-то момент показалось, что так рушится дом. Дремавшая на диване Маринка скатилась на пол и спряталась под праздничным столом. Не медля ни секунды, я подскочил к электровыключателю и погасил в помещении свет. Во дворе проплыла громадная тень.

— Марин, — чуть слышно прошептал я, — смотри, что на улице творится! Подруга приблизилась к окну и обомлела... Макушка ёлки тряслась и изгибалась в разные стороны. Дерево стало вращаться и поползло кверху. Из старого колодца посыпался песок, а в стороны полетели искры. Лишь только ствол ёлки высвободился, как его основание разделилось на части: у дерева проросли длинные и корявые ходули. Что-то подобное я наблюдал в городском зоопарке, такие же сильные ноги были у страуса.
Поначалу ёлка топталась на месте, а затем совершила первые шаги. Они были робкими и неуклюжими. Дерево шлёпнулось о стену сарая, натолкнулось на телегу отца и принялось скакать по двору. Описав три круга, и, зацепив ногой подаренные санки, ёлка вышибла входную калитку...

— Ты куда собрался? — сказала Маринка, настигнув меня в прихожей.
— За ней, естественно! Тоже решила бежать? Тогда обувайся, скорее... Иначе упустим!
Под крышей сарая висела керосиновая лампа, и я прихватил её на всякий случай. В свете горящего фитиля и полной луны на небе громадные следы исчезнувшей ёлки читались отчётливо. Вверх по улице собаки заливались лаем. Сломя голову, мы бросились вдогонку.

Во многих домах продолжалось веселье. В жёлтом свете окон мелькали пляшущие силуэты, а из распахнутых дверей лилась музыка, слышался громкий смех. На краю посёлка нам повстречалась старушка. Она стояла с вытаращенными глазами и неустанно крестилась — бабуля испугалась обезумевшей ёлки.
Совсем скоро жилые постройки скрылись из вида. За спиной остались руины почтового отделения. Дальше высокого холма мы никогда не ходили. Отсюда и до самого горизонта тянулась гладкая ледяная дорога. Над призрачной тишиной нависла гигантская луна. В источаемом ею белом свете я разглядел трясущуюся ёлку.
Звон стеклянных игрушек усиливался, скрип снега под весом дерева становился более отчётливым. Мы считали секунды и постепенно настигали беглянку. Наши ноги мелькали так быстро, будто мы в сапогах-скороходах бежали. Горячий пар изо рта валил столбом, волосы под шапкой взмокли, а в боку стало неприятно покалывать... Метр за метром, прыжок за прыжком, и вот мы с Маринкой едем в стремительно несущихся санях.
Поднимаемая полозьями снежная пыль ложилась на красные лица. Живописные январские пейзажи поражали неземными красотами, а огромные лесные деревья представлялись великанами. Их макушки покрывали пушистые шапки, которые иногда срывались в бездну. В такой момент протяжно кричала неведомая птица, а её голос разлетался эхом по синему стеклянному озеру. У нас с Маринкой пару раз перехватывало дыхание, когда под ногами ёлки трескался лёд. Жгучие брызги, устремляясь в стороны, заставляли вздрагивать; в тот момент я почувствовал землетрясение. Честно признаться, подобное явление природы ощущалось впервые, да и Маринка ни о чём подобном не знала. Как ни странно — ответ лежал на поверхности, вернее, за нашими плечами. Я случайно обернулся...

Теперь стало ясно, почему лёд на озере растрескался, а отдельные глыбы погрузились в воду. Поначалу я насчитал дюжину ёлок, но с каждым новым мгновением их становилось всё больше и больше.

— Двадцать пять, двадцать шесть, а вот и другие примчались.
— Откуда их столько? — спросила Маринка.
— Да что гадать? Сбежали! Людям праздник испортили!
— Интересно, и куда так спешат?
— Не знаю, — выдохнул я, пожав плечами, — ситуация непростая, и нам вряд ли поверят! Вот, был бы фотоаппарат... Тогда дело другое.

Мои недолгие рассуждения прервал удар полозьев о береговую линию. Поначалу санки преодолели песчаный вал, а после выровнялись и мягко поползли по глубокому снегу. Вокруг сделалось настолько тихо, что от этого даже в ушах зазвенело. Впереди показался сосновый лес. Лунный молочный свет пробивался сквозь частые и кривые ветви. С высокого неба падали дивной красоты резные снежинки. Они растворялись тут же, в прозрачном воздухе, стоило произнести лишь слово. Горячее дыхание моментально превращалось в прозрачное облачко — в лесу устоялся свежий морозец. Ёлки теперь не бежали. Они шли спокойно, не торопясь, преодолевали встречающиеся преграды. Ими были деревья, поваленные ветром, присыпанные снегом камни и глубокие рытвины. Мы с Маринкой молчали, так как боялись привлечь внимание, но в наших мыслях роилось немало вопросов: слышат ли ёлки, видят ли мир вокруг себя? В сложившихся обстоятельствах и домой хотелось вернуться, и до конца хотелось понять... Куда же бегут новогодние ёлки?
* * *
Лес постепенно густел и становился дремучим. Внутри меня нарастало беспокойство. Скорее всего, домочадцы забили тревогу и отправились на наши поиски. Исчезновение детей и вправду казалось невообразимым. К тому же, как я представляю, родители успели сообщить в милицию, а та явилась не одна — с собакой. Люди в форме начнут опрашивать очевидцев, и такие найдутся. Взять хотя бы старушку на окраине посёлка. Она расскажет, что видела ёлку на кривых ногах, а детей совсем не приметила. И тогда милиционеры покрутят пальцем у виска, и про себя подумают: "Настоящая небылица. Чего только не услышишь". Честно признаться, я бы и сам не поверил подобным россказням. Любые чудеса возможны в сказках, но тут же всё на глазах происходит. Разве Маринка этого не видит? Конечно, видит! Вот она, передо мной. Мы едем на санках, кругом мрачный лес, и в нём подозрительно тихо. Я даже слышу своё сердцебиение. Оно сливается с окружающей неизвестностью, и от этого становится особенно жутко.

— Коль, погляди, сколько света перед нами...
— Где, какой свет? — переспросил я, забыв о рассуждениях.
— Да вот же, целая поляна им залита! Кто бы мог подумать, что в дремучем лесу столько простора окажется...
— Ну-ка, слезай с саней, скорее!
— Зачем это?
— Всё, некогда болтать, живо! — и я столкнул Маринку в огромный сугроб.
— Что за шутки? Тебе заняться нечем? — возмутилась Марина, лишь только я очутился рядом.
— Тише, мы не одни здесь! Смотри, вон там, на опушке... Видишь, чудище сидит!
— Какое ещё чудище?
— Ну же, присмотрись! Будь внимательна!

И действительно... по залитому светом полю бродило нечто. Оно не было схоже со зверем, но и человека напоминало с трудом. Длинные волосы отливали зеленью. Из густой бороды прорастали тонкие ветки с мелкими листьями. У странного существа пылали глаза, а вот брови с ресницами отсутствовали.

— Кто это? Лесник что ли? — шёпотом спросила Маринка.
— Знаешь, не похож он на лесника. Я о подобных созданиях в книжках читал. На лешего смахивает!
— Лешего?
— Ага. Вон, видишь... на нём тулуп овчинный наизнанку и кожа тёмно-серая. А ещё он любитель лаптей! Вон, как раз их плетёт.
— А разве они в моде?
— Ну, как видишь. Сам и ходит, наверное.
— У меня ощущение, будто всё происходящее неправда.
— Как неправда? Ты перед глазами, я рядом, а на пень уселся леший.
— Коль, а все эти ёлки, заметь... к нему тянутся! Здесь что-то неладное творится.
— Постой, подруга, куда ты направилась? — и я по-пластунски проследовал за Маринкой.

Одинокий куст можжевельника стоял на высоком пригорке. За естественной преградой нас бы никто не заметил, зато отсюда просматривалось целое поле. Ёлки, как по команде, стали подходить к лешему. Они столпились, будто люди на площади, и решили чего-то дождаться. Это ожидание длилось недолго. Леший доплёл второй лапоть, отложил обнову в сторону и привстал с пня. Он закряхтел, как скрипучее колесо на телеге, оторвал от земли кошёлку и направился к собравшимся ёлкам.

— Что, дорогие, вернулись? — произнёс леший хриплым басом.
Ёлки затряслись, зашелестели, как будто хотели что-то ответить. С их ветвей начали спадать всевозможные игрушки, мишура и карамельные конфеты. Моя же ёлка, задев новенькие санки, упала ничком и никак не могла подняться. Леший покачал головой, обхватил дерево как тростинку и поставил на обе ноги.

— Вот и славно! Больно я всех заждался. Будто вечность не видел. В родном лесу хорошо. Здесь ваш дом, ваше место родное!
Он обернулся, окинул взглядом безмятежное поле и стал втягивать ноздрями воздух. Спустя мгновение леший принялся выдувать его обратно. По окрестностям разлетелся свист. От этого куст можжевельника склонился к земле, а меня с Маринкой присыпало снежком. Леший разошёлся не на шутку; он продолжал дуть изо всех сил. В лесу поднялся ветер, который облетел соседние спящие деревья и с неистовой силой ворвался в поле. Поднялась такая вьюга, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Нас с Маринкой занесло снегом, и мы не решались подняться, потому что боялись себя обнаружить. На душе сделалось неуютно и даже страшно.

После того как ветер стих и улеглись беспокойные белые мухи, перед глазами предстала совершенно иная картина. На месте прежнего поля возник широкий зелёный дол. Здесь росла высокая трава с красивыми цветами, порхали яркие бабочки, светило тёплое и нежное солнце.

— Маринка, — шепнул я, — ты когда-нибудь видела подобные чудеса?
— Нет, ни разу! А такое возможно?
— Видимо, да, мы же оба свидетели странного зрелища! Всюду зима, январь месяц, а в глухой уголок леса лето вернулось.

— Коль, обрати внимание, там когда-то росли деревца, а теперь лишь пни красуются!

И, правда, из земли торчало много-много разных пеньков. Было видно, что деревья срубили недавно. Стоявший поодаль леший тяжело вздохнул и, взяв кошёлку в руку, направился в лето. Под его ногами заскрипел снег. Он таял с каждым новым шагом, становясь всё тоньше и тоньше. Совсем скоро под грузной поступью лешего зашуршала трава, а в бороде проросли тонкие веточки с молодыми листьями. Грубая рука достала из кошёлки непонятный песок и принялась разбрасывать его направо и налево. Воздух насытился ароматом мёда.

— И что он там чудит? — поинтересовалась Маринка.
— Откуда мне знать? Впервые вижу. Как будто сеет что-то.
— Думаешь? Наверное, это семена каких-то цветочков...
— Не уверен, Марин, не похож тот песок на цветочки. К тому же, вон, гляди... пеньки голубым светом засияли. Здесь всё не случайно. Каждое действие с волшебством связано.

Леший вернулся в зиму, подошёл к толкущимся ёлкам и громогласно произнёс: "Ну, колючие, хвоей пахучие, — занимайте свои места. Вы их знаете, с самого рождения". После этих слов деревья затряслись, зашумели иголками и побежали в направлении зелёного поля. Это выглядело удивительным, но каждая ёлка помнила, где раскинулись её корни. Страусиные ноги неслись, куда следует, а ствол срубленного дерева прирастал к нужному пню и становился с ним одним целым. Недавнее голое поле превращалось в густой еловый лес.

— Марин, так что получается... это я без ёлки остался?
— Без ёлки. И не только ты! Они же все у кого-то стояли. У людей был праздник и хорошее настроение, а теперь?
— Ну, и как поступим? Давай для начала хоть санки вернём. Не здесь же их оставлять? Я мигом...
— Куда ты? — возмутилась Маринка, не успев схватить меня за ногу.
— Сказал же, за санками. Оставайся на месте!

Я полз вперёд и старался ни о чём не думать. Леший продолжал наслаждаться летом и не видел моей отважной вылазки. Несмотря на проявленную отвагу, дальнейшего плана действий в голове не было. Маринка переживала за меня, и это легко читалось на лице одноклассницы. Я и на санки смотрел, и оборачивался в сторону подруги. В девчачьем сердце пылало волнение. Я это чувствовал и считал свой поступок геройским. На деле так и случилось... Непередаваемые ощущения настигли сразу. Лешему вдруг приспичило вернуться в зиму.
* * *
Не знаю, хорошим ли зрением обладает леший, только чёрное пятно на снегу он сразу приметил. Я тотчас потупил взгляд. Леший смотрел, не моргая. Его глаза горели ярко-жёлтым светом. На секунду они напомнили фары машины дяди Славы — моего крёстного, однако, разыгравшаяся фантазия быстро улетучилась. На лешем враз пожухли молодые листья. Они опали к тяжёлым ногам, которые без промедления зашагали в мою сторону.
Не помня себя от страха, я поднялся и понёсся к кусту можжевельника. Послушно следуя за верёвкой, санки вспахивали рыхлые сугробы. Больше всего на свете я боялся быть схваченным. Мне представлялась кривая и зелёная рука на плече. Этот отчаянный бег напоминал неприятный сон, который время от времени снился дома. В нём, сколько бы я ни прилагал физических усилий, не получалось улизнуть от внезапно напавшего существа. Честно признаться, я и сейчас не верил в хороший исход, но единственно правильной мыслью стала мысль о спасении Маринки.
Я сильно удивился, когда подбегал к ней. Она подпрыгивала на месте, хлопала в ладоши и громко визжала. Обычно такое поведение свойственно моей подруге в школе. На уроках физкультуры Маринка ведёт себя подобным образом, когда остальные ребята участвуют в эстафетах. Не понимаю, что весёлого она здесь отыскала?

— Скорее, — гаркнул я во всё горло, — запрыгивай в сани! Нам удирать пора.
— Колька, Колька, сделай же что-нибудь, леший рядом!
От её слов стало совсем холодно: ни шапка, ни шарф не спасали.
Поравнявшись с Маринкой, я даже не стал останавливаться. В сани на полном ходу запрыгнула Маринка. Она продолжала давиться смехом, и лицо одноклассницы выглядело красным, как клубника. Не знаю, что могло её так развеселить. В нашем случае не было ничего хорошего.

Эта погоня стала изматывающей. Неимоверно хотелось пить, валенки утопали в сугробах и цеплялись за старые корни могучих сосен. Они торчали всюду, а ведь ранее дорога казалась свободной. Я не мог ошибаться, так как следовал прежним путём. Он до сих пор был усеян следами сбежавших ёлок.
Окружающий лес странно гудел. В тёмных чащах раздавались невнятные голоса, а сухое эхо повторяло их многократно. От подобной атмосферы щекотало в животе, волосы под шапкой шевелились, и мне становилось жутко. Как бы там ни было, я не мог показать всех страхов. Вон, Маринка и та спокойна, значит, возникшие переживания напрасны. Необходимо собраться и взять себя в руки.

— Колька-а-а, ты куда так припустил? — раздался за плечами голос Маринки. — Никогда бы не подумала, что так быстро умеешь бегать. Постой, отдышись, лешего не видно. Он давно отстал! Ты отдохни, пожалуйста...
Я и вправду дышал тяжело, поэтому не мог отказаться от заманчивого предложения.

— И давно мы одни бежим?
— Не знаю, Коль, как с горки сошли, так и нет погони. Скажи, а ты помнишь обратную дорогу?
— Да, всё помню! Вон, по старым следам пойдём!
— Ты о чём, Колька, их же не видно!
— Ой, так я Маринке и поверил. Оставь свои бородатые шуточки, прекрати!
— Говорю как есть. Сам взгляни.
И тут я решил привстать на санки. Кулаками потёр глаза, сильно их прищурил, вглядываясь в темноту, но прежних отчётливых следов не заметил. Они будто растворились. Ни справа, ни слева не стало никакой тропки — кругом снега, да буреломы. Мы окончательно заблудились.
* * *
Я раньше не думал о сложных ситуациях, и на такой случай не было плана действия. Мысли оставались пустыми, не получалось сосредоточиться. Я присел на край санок и вытянул из кармана пальто затвердевший бублик — им я поделился с Маринкой. Промёрзшее тесто хрустело на зубах, но продолжало пахнуть сдобой и пряностями. Маринка ни о чём больше не спрашивала, да и я перестал болтать попусту. Над нами обоими нависло молчание.
Вскоре я ощутил холодное прикосновение, то был фыркающий и мокрый нос. Хозяйкой чёрного носа оказалась старая знакомая лиса. Именно её мы подняли в ведре у развалин почты. Маринка, глядя на юркую рыжую плутовку, рассмеялась. Моя игра со сжатым в кулаке кусочком бублика не имела успеха. Лиса безошибочно находила его, тёрлась мордочкой там, где это было нужно...

— Коль, да отдай ты его. Вон как просит.
— Ага, потом ходи голодным! Ну, ладно, забирай бублик, но больше делиться нечем. Смотри, Марин, она не верит. Видимо думает, что обманываю. Нет ничего, вот, руки пусты, — и я продемонстрировал ладони.
В ответ на это лиса несколько раз обежала санки и принялась громко тявкать. На поднятый шум сбежались другие лисы, и я насчитал таких порядка шести. Животные стали беспорядочно носиться вокруг санок. Сложилось впечатление, что звери играют в салки, однако на деле всё получилось иначе...
Первая тройка лесных жителей, закусив верёвку саней, будто кони удила, помчала нас в ещё большую неизвестность. Я бы никогда не подумал, что лисы способны на такие действия. В конце концов, у них нет ничего общего с ездовыми собаками. К слову сказать, я всегда мечтал прокатиться в собачьей упряжке. Сегодня моё желание исполнилось, но чуть иначе. Как бы там ни было, подобного рода поездка вызвала неподдельный восторг, зарядила положительной энергией. Внезапное хорошее настроение передалось и Маринке. Её улыбка растянулась широко-широко, а разведённые в стороны руки напоминали крылья самолёта. Мы ехали и ни о чём другом не думали, нам просто хотелось вернуться в родной посёлок.
Окружающие пейзажи стали узнаваемы. Когда широкое озеро осталось позади, я с облегчением выдохнул. Честно признаться, было страшно пересекать прозрачные растрескавшиеся льдины, но, несмотря на поднявшееся волнение, всё обошлось.

Очень скоро лисы остановились. Первая тройка, что везла нас из леса, решила передохнуть. Яркую луну затянуло облаками, а блестевший голубой снег приобрёл серый оттенок. Тени ближайших деревьев стали едва различимы. Неожиданно одна из них сошла с места и бесшумно пронеслась по высоким сугробам. Я и опомниться не успел, как в воротник пальто кто-то вцепился. Это были длинные, искривлённые пальцы. Они коснулись горячей шеи и по коже словно ток пустили. Стало очень противно.

Я исполнил пируэт, напоминавший нырок в воду, только вместо всплеска раздался звук рвущейся материи. То была самая долгая пауза - перед глазами стоял леший. Его рука сжимала кусок воротника из искусственного меха. Не знаю, почему так вышло, но я бросился наутёк... За спиной раздавался хруст снега, а спустя мгновение меня обошли пустые санки. Как оказалось, Маринка их тоже покинула и теперь бежала следом. Я вытянул руку, и подруга без раздумий вцепилась в рукав. Приложив немало усилий и тяжело дыша, мы нагнали быстро летящие санки. Никакие красоты природы и уйма новых впечатлений на нас не действовали. Что я, что Маринка — никто не сказал ни слова.
Погоня длилась недолго. На вершине растущего холма стали вырисовываться кривые стены. В старой призрачной постройке мы узнали заброшенную почту. Наконец-то случилось чудо: лисы домчали куда следует.

— Коль, это что получается, лисы дальше не пойдут? — поинтересовалась Маринка, указав на сидящих у брёвен животных.
— Мне кажется, звери боятся приближаться к посёлку. Шумное и опасное место для них. Кстати, вот что я надумал... Где же ключ от сундука?
Нащупав в кармане штанов потёртый ключ, я позвал ушастых помощников за собой. Бублики в сундуке изрядно промёрзли, и в пищу, как мне казалось, были непригодны. Но у лис на такой случай имелось своё мнение... Они вставали на задние лапы, выхватывали из рук бублики и расправлялись с едой за считанные секунды. "Раз-два-три-четыре-пять", — считал я, и всё шире открывал глаза.

— Коль, вот так аппетит, правда? — восхищалась Маринка, наблюдая за происходящим.
— Да, — отвечал я, — голод не тётка. С голодом не поспоришь. Всё, друзья мои, делим одинокий бублик. Сейчас, только на части его поломаю...
Но внезапно за стеной раздался жуткий треск и грохот. Сложилось впечатление, будто это обрушилось небо со всеми его звёздами и планетами. Лисы от страха разбежались, а Маринка, запрыгнув в сундук, обхватила голову руками.

— Что это было? — прошептала она, кусая губы.
— Тсс! Есть лишь одно предположение... В нашу яму снова кто-то провалился. Вот ведь какая простая и безотказная ловушка. Только на лисьи проделки не похоже... Они же рядом крутились?
— Да, вокруг тебя всей стаей скакали!
— Тогда хватай заготовки, что в сервант убирали. Идём на разведку!
— А в кого ты решил снежками бросаться? — поинтересовалась Маринка, ставя на руку обледеневшие снаряды.
— Ну, того, кто попался! Разве не ясно? Идём, настала пора защищаться!

Покинув стены импровизированной крепости, я первым выдвинулся к яме. Она оказалась открытой. Ветки и длинные сучья обвалились. Со дна ловушки доносилось странное гулкое ворчание.

— Ну, кто там внутри? — спросила Маринка, взяв снежок наизготовку.
— Сейчас узнаем! Давай ближе встанем!
И мы сделали пару шагов вперёд...
Честно признаться, в тот самый момент я хотел ошибиться. Пускай бы на дне котлована медведь сидел или лось рогатый, но все возможные предположения оказались неверны — внутри находился леший. Он лежал под еловыми ветками и хотел встать на ноги. Грубые пальцы скребли землю и пытались хоть за что-нибудь зацепиться. Видя столь тщетные потуги и находясь в более выгодном тактическом положении, нежели противник, я громко скомандовал: "Маринка, зададим-ка ему жару... Раз, два, пли!" Моя подруга будто ждала удобного момента. В яму полетел снежок за снежком. Мы смеялись и радовались скорой победе. Пускай небольшой, но не менее сладостной.

— Ура! Давай новых снежков наберём? Что скажешь? — восторженно прокричала Маринка.
— А давай! Жди здесь, сейчас будет полное ведро снежков.
Но лишь только я сделал шаг, как из ямы донеслось знакомое имя...
— Николай, вернись. Ни к чему это! Мне кажется, вы оба кое-что потеряли!
От неожиданности охладели руки и ноги. Я не решался оглянуться: шея не хотела слушаться, её словно парализовало.

— Мы ничего не теряли! — произнёс я, набравшись храбрости.
— Ошибаешься, можешь проверить!
— Что проверить? Куда нужно вернуться? В дремучий лес?
— Зачем в лес? Всего лишь к яме. Хочу вернуть тебе это... А сам в чащи родные ворочусь. Не по нраву мне зимняя стужа. Буду сны досыпать. Ну, иди же сюда, не робей!
Что тут оставалось делать? Пришлось набраться храбрости и приблизиться к лешему. Он продолжал лежать на спине и смотрел на меня исподлобья. Кое-как изловчившись, леший запустил под себя руку и вытянул знакомую керосиновую лампу...

— Вот, держи. Она несколько расплющилась под моим весом, но кто бы знал о вашей яме?
Распластавшись на снегу, я с трудом ухватился за проволочную ручку того, что когда-то называлось лампой. Диковинное изделие напомнило мамину сковороду, а подобное сходство лампы с чугунной утварью заставило широко улыбнуться.

— Вот и славно, — произнёс леший, — пришло время домой собираться.
— Как домой, а ёлки? — возмутилась Маринка.
— Какие ёлки? Ах, эти... Так они теперь на прежнем месте. Вон, отец Николая на днях приходил. Всё говорил лесничему, мол, будет нашему Кольке праздник... Люди так всегда поступают — о себе любимых думают, а то что лес из года в год редеет, вам и дела нет никакого.
— Ну, что же делать? — вмешался я. — Новый год пришёл, у людей веселье, а ёлки как сквозь землю провалились. И что это, простите, за волшебство такое?
— Моё волшебство! — поспешно ответил леший. — Я всегда знал, что хвою начнут рубить... Заблаговременно решил деревья порошочком посыпать. Сейчас же до самой весны буду сны смотреть.
— Так не годится! Необходимо что-то решать. Я уверен — в посёлке жуткая суматоха... Не исключено, что на головах ходят. Обыскались нас с Маринкой. Понимаете? Дети пропали, ёлки пропали... Помогите всё исправить! Вдруг получится?
Леший долго думал и не спешил с ответом. Поднявшись на ноги, он выбрался из ямы и положил тяжеленные руки нам на плечи.
— Ладно, ребятки, будь по-вашему. Вернём и праздник, и хорошее настроение впридачу. Да, вот ещё что... Я стараюсь на глаза не попадаться, поэтому ничему не удивляйтесь. Наблюдайте молча.
* * *
Мы быстро вышли к окраине посёлка. Непрекращающийся лай собак и громкие выкрики людей сообщали о серьёзном переполохе. По тёмным улицам скользил свет фонарей, слышались наши имена — вовсю продолжались поиски.

— Ого, — прохрипел леший, — вас и впрямь недосчитались. Придётся чудить с этого самого места... Ну-ка, постойте в сторонке. Я должен кое-что сделать.

Мы отошли к плетёному забору и стали наблюдать за всеми манипуляциями лешего. Он несколько раз повернулся на месте, поднял снег с земли и развеял его в воздухе. Мелкие частицы напоминали кварцевый песок в настольных часах. За дутым стеклом зыбкие секунды убегали в вечность, и их нельзя было замедлить. Скопившаяся маленькая горстка стала называться прошлым.
Лишь только снежная пыль осела, как всё вокруг превратилось в недвижимую картину. Замерли лучи электрических фонариков, перестали лаять дворовые собаки, а в небе повис дым истопленных печей. Я поравнялся с лешим и тихо спросил: "Неужто подобное возможно?"

— Ну, всё как ты видишь. Только стоит поспешить, на волшебство отводится мало времени. Веди куда следует.

Улицы посёлка были заполнены. Встречающиеся жители стояли истуканами. Я видел схожие изваяния по телевизору, осматривал их в городском парке, но чтобы здесь и сейчас наблюдать — никогда бы не подумал. Тут и соседи застыли, и местный председатель колхоза. На своих родителей я также наткнулся. Они куда-то спешили, а лицо отца выглядело измождённым — таким я его не помнил. Вечные домоседы, наблюдая уличную сумятицу, восседали у окон, люди любопытные — замерли на порогах домов. В моей голове назревали вопросы: "Что за время такое волшебное и насколько оно правдиво? Может, пора немедленно проснуться, и всё на свои места встанет?" Между тем ночь оставалась ночью, я никак не просыпался, а знакомая калитка по-прежнему была сорвана с петель.

— Вот, полюбуйтесь, что натворила ваша ёлка! А во дворе и того хуже — разворотила сухой колодец. Как всё исправить?
— Хм, — прохрипел леший, — неужели праздник так важен? Что в нём особенного? Чем притягателен этот Новый год? Разве стоит он спиленных деревьев и голых лесов?
— Да, с деревьями вы точно подметили... Огромное поле с торчащими пеньками выглядит жалко.
— Николай, так всегда случается: если где-то становится густо, то в другом месте пусто. Только представь, праздник вы встретили, и ёлка перестала быть нужной. И что же с ней делают дальше? Давай поразмыслим... Правильно — выбрасывают. Согласись, сомнительная забава получается. Мне больно на такое смотреть. Я же дух леса, я и есть тот лес!

— Так что же делать? Как всё поправить? — вмешалась в разговор Маринка.
— Николай всё устроит! — продолжил леший.
— Я устрою? И с чего вдруг подобная уверенность? На чрезвычайный случай у меня ничего не припасено.
— Скоро всё прояснится, наберитесь терпения. Ну-ка, ребятки, подставляйте руки, — сказал леший и вытянул из-за пояса кошёлку.
В наши ладони посыпались очень мелкие шишечки.
— А что с ними делать? — воскликнула Маринка, скорчив гримасу.
— Как что? Использовать по назначению.
— О, так они сколько лет ещё будут расти. Нет ли чего другого?
— К сожалению ль или к счастью, но другого ничего не имею, Николай! Я и так задержался. Настала пора прощаться!
Леший потряс наши детские головы, закряхтел и добавил: "Ребята, приходите в лес почаще. Я буду всегда вам рад!"

Мы смотрели лешему вслед и чувствовали полную беспомощность. Всё оставалось на своих местах — ничего не изменилось. В такие минуты во мне зарождались разные чувства. В них смешались обида и злоба. Потупив взгляд, и крепко стиснув зубы, я перепрыгнул лежащую калитку и оказался во дворе своего дома. Колодец всё также был разворочен, телега лежала кверху колёсами, а в округе повисла звенящая тишина. Мне стало не по силам сдерживать нахлынувшие эмоции. Сжав в кулаке одну из шишек, я крикнул: "Да и не нужно нам ничего! Как-нибудь справимся!" Брошенная абы куда шишка пролетела значительное расстояние. Вначале она угодила в дверь сарая, отрикошетила от ведра и, подобно резиновому мячу, пропрыгала в колодец. В ту же секунду изнутри повалил пар, а на поверхность выскочила большая, пушистая ёлка. Замерев в воздухе, дерево пустило длинные и размашистые корни. Они всё тянулись и тянулись книзу, пока не достигли холодного, рыхлого грунта. Ёлка было дёрнулась, но приросла к земле. На ней, словно цветы, стали появляться ёлочные игрушки, гирлянды и свечные фонарики.

— Ого! — восхитилась Маринка, — Коль, а как ты это сделал?
— Да ничего особенного... Просто швырнул шишку. Ты же сама всё видела?
— Видела! Сегодня чего только не видела, но чтобы так вот...
— Всё, я понял, о чём говорил леший.
— Что, что ты понял?
— Бежим, Маринка, беги со мной!
— А что делать-то нужно? Куда ты?
— Шишки разбрасывать, давай поторапливаться!

Мы неслись по улицам посёлка быстрее ветра. Я метал шишки чуть ли не в каждый двор. И справа, и слева появлялись ёлки. Они подлетали выше заборов, но их корни тут же распрямлялись — притягивали деревья к земле. С пышных ветвей свисали разноцветные украшения. Разлившись теплом, мягкий свет чарующих огней наполнил уютом самые тёмные уголки садовых участков. Я видел себя великим волшебником, делившимся добром и хорошим настроением. Эти скоротечные минуты показались мне самыми запоминающимися в жизни. В них была громадная польза. Правда, закончилось это волшебство довольно быстро... Карманы пальто опустели — у меня не осталось ни единой шишки.

— Коль, ты чего замер? Бросай ещё!
— Всё, Маринка, нет больше шишек. Давай-ка лучше вернёмся, а то странная пурга поднимается. Переждём непогоду в доме - заодно и согреемся.

Минут через десять мы сидели возле окна и наблюдали за происходящим. Честно признаться, в разыгравшейся буре было что-то жуткое. Снег летел отовсюду, а небо смешалось с землёй. В печную трубу врывался ветер. Его порывы качали телеграфные столбы у дороги, трепали обледеневшие ветви деревьев.
Это казалось невероятным, но в сотне доносившихся звуков я услышал один, который не спутал бы ни с чем другим на свете. Начинался он с протяжного скрипа, который завершался глухим стуком: "Уиии — хлоп, уиии — хлоп..."

— Маринка, ты слышишь?
— Да, очень похоже на музыку.
— Какая музыка? Ведь так скрипит наша калитка!
— Не может быть! Она же сломана. В снегу лежала...
— Вот именно. Но кто-то её вдруг повесил? Пошли, проверим!
— А может не надо, мне страшно.
— Чего тут бояться, Марин? Сделаем так: я выхожу первым...

Надев шапки, мы отправились на улицу. Это казалось странным, но внезапно разыгравшаяся пурга так же быстро утихла. Мелкая снежная пыль продолжала витать в воздухе. Она оседала в ветвях новогодней ёлки, и от этого пушистая красавица становилась ещё красивее. Калитка и вправду была на своём месте. Я сначала в это не поверил — закрыл и открыл её пару раз. Всё исправно работало, а старый засов вообще ходил в обе стороны. Чудеса, да и только.
Ночь стояла превосходная. В близстоящих домах продолжалось веселье: слышался смех и счастливые голоса. Новогодние ёлки горели всюду. Их высокие макушки с яркими красными звёздами упирались в небо. Эти минуты были непередаваемо красивы. Я держал Маринку за руку, и нам обоим не хотелось покидать дивного места. Душа жаждала продолжения праздника.
Где-то зашипела виниловая пластинка. "Песенка про пять минут" пришлась кстати. В какой-то момент я даже стал пританцовывать, но тут на плечо опустилась рука...

— Дети, время для прогулок позднее. Вернёмся в тепло, у печи обогреемся... Впереди целый день будет в вашем распоряжении.
Я обернулся и увидел довольного отца. Поодаль стояли мама с бабушкой и родители Марины. Взрослые махали нам, звали пройти в дом. Предвосхищая дальнейшие события, я задал самый главный вопрос: "Пап, а разве милиция не приехала?"
— Какая ещё милиция? — переспросил отец, сведя брови.
— Обычная милиция, со служебной собакой!
— А что им тут делать? Разве кто набедокурил?
— Ну, это... здесь я и Маринка ведь пропали. Только нас никто не похитил. Мы просто пытались понять, куда же бегут новогодние ёлки? Подожди, пап, я сам тебе и отвечу — к лешему!
— Ёлки значит?
— Они самые!
— К лешему?
— Угу...
— Ну-ка, ну-ка, — произнёс отец деловым тоном, — с этого места поподробнее...
И я стал рассказывать о случившемся.
В фарфоровом блюдце парил чай, и меня никто не подгонял за чаепитием. Домочадцы предоставили возможность выговориться. Дослушав историю, мама задала лишь пару вопросов, а после этого мы ещё долго прощались с Маринкой и её родителями.

Время бежало быстро. Часы пробили шесть, и я уже находился в постели, когда дверь медленно приоткрылась, и в комнату заглянул отец.

— Не спишь?
— Нет, что-то не спится.
— Знаешь, твоя история про ёлку действительно захватывающая. Кто бы мог подумать... Столько всего произошло, а она стоит себе на улице.
— Пап, ты честно ничего не помнишь?
— Ну, кроме того, что к реке сходили, погуляли там... Нет, другого не было.
— Да уж, — выдохнул я, — выходит, что леший с колдовством перестарался... Значит, одна Маринка всю правду знает?
— Скорее всего, Николай. Ты отдохнуть попробуй, а к теме сбежавших ёлок мы всегда вернёмся. Даю честное отцовское слово!
* * *
Кафе "О том о сём" понемногу пустело. К нашему столику подошла всё та же приветливая официантка. Она сообщила, что заведение скоро закроется. Честно признаться, два часа Колькиного рассказа пролетели минутами. Я был настолько увлечён его историей, что на обычной бумажной салфетке нарисовал бегущую ёлку и лешего.

— Ишь ты, Андрей, вижу, вдохновился сюжетом. Красиво получилось. Ну, что скажешь?
— Невообразимо, Коль... Смахивает на выдумку, а как послушаешь, с каким запалом это преподносишь, — так сомнения мигом улетучиваются. А что было после, ну, когда проснулся?
— Действительно интересно? Значит так... Я поднялся около часа. Глядь, а на тумбочке подарок дожидается. Санки санками, но разве можно сравнить их с новеньким фотоаппаратом? Тот Новый год действительно стал волшебным. И помню всё ясно, будто вчерашний день. Ты вот что скажи: куда ёлку ставить собрался? Они же громадные на базаре. В потолок обязательно упрётся!
— Не упрётся! Мы живём в частном секторе. Дом в черте города.
— Значит, участок имеется? — спросил Николай, допивая остывший чай.
— Пятнадцать соток. Места предостаточно.
— Вот и славно, Андрюх! Пусть она станет моим новогодним подарком.
— Кто она?
Колька поднялся, снял с вешалки дублёнку и запустил руку во внутренний карман.
— Так и поступим. Я давно обзавёлся искусственной ёлкой, и ты не тяни. А пока вот что...
Колька разжал кулак и оставил на столе маленькую еловую шишку.
— Андрей, не смотри так. Думаешь, издеваюсь? В старом детском пальто дырка была. В этой... в подкладке. Вот, одна шишка туда провалилась. Посади её для своих ребят и пусть каждый Новый год радуются! А то мало ли... Зачем рисковать понапрасну?

Стоя на улице, мы с Колькой обменялись номерами телефонов. Он поспешил за звенящим трамваем, а я решил вернуться к вопросу выбора новогодней красавицы.
Ёлки стояли рядами, и их было много. Озябший продавец обрадовался моему возвращению. Он подскочил с табурета и выдвинулся навстречу.

— Вижу, вы снова пришли, уважаемый. Давайте помогу с выбором. Какая ёлка интересует?
— Да это... нам высокая нужна и пышнее!
— Есть такая. Как вам? Подходит экземпляр? Подставка в подарок!
Торговец оторвал от забора дерево и стал медленно вращать его. Окинув взглядом ёлку, я заострил внимание на спиленном стволе. Внезапно он разделился, и каждая половина превратилась в страусиную ногу.

— Бр-р-р, так не бывает, — произнёс я сквозь зубы и зажмурил глаза.
— Вам плохо? Что случилось? — послышался голос продавца.
— Не волнуйтесь, всё в порядке. Мне просто померещилось. А ёлку уже подарили — она здесь, в кармане. Пожалуйста, полюбуйтесь сами...

На ладони лежала шишка. Торговец осмотрел её, громко свистнул и покрутил пальцем у виска. С этого момента он не проявлял ко мне никакого интереса. "Может и к лучшему", — подумал я и направился к стоящему на парковке автомобилю.

В городе поднимался ветер. Его порывы качали деревья, сметали разноцветные лампочки на столбах и толкали прохожих в спину. В свете пылающих фар всякие тени напоминали полчища ёлок. Этот случай из жизни Кольки не давал моим мыслям покоя. Хотелось скорее очутиться дома и поделиться с семьёй весёлым новогодним настроением. Рассказчик из меня не самый хороший, поэтому остаётся гадать, как поведут себя дети? Поверят ли в искренность давней истории? А если начнут сомневаться? Что тогда? Ну, тогда основным доказательством станет волшебная еловая шишка. Мы выйдем во двор и бросим её в землю. Хочется надеяться, что дерево вырастет мгновенно, как в сказке. К тому же, я давно собирался высадить ёлку живую, настоящую и колючую! Сказать по правде, нашей семье представился случай особый, и его я назову счастливым. Да, вот ещё что...
Не рубите ёлки! Тогда никуда им сбежать не захочется!