На закате июля

   Закат июля. Мягкая пыльная обивка его кресел, прибита медными гвоздиками прогадавших свою жизнь ромашек.
Театральной декорацией висят облака. Недвижимы, высокопарны. тяжеловесны. Где-то неподалёку, стараясь не попадаться на глаза, гудит одинокий шмель. Влюблённые жуки-солдатики всё ещё ходят, крепко взявшись за руки.

   Потерявшись во времени, солнце рождественской звездой украшает самую высокую в округе берёзу.
Воробьиные перелетают с места на место, пачкая шлейф хвоста травой. Та путается у них среди перьев и волочится следом, ухватившись за подол.
Ясень, дабы скрыть залысины дуба, тянется к нему, но тщетно. Вечерняя заря  рассматривает его бесцеремонно, так что дуб, при всей его невозмутимости, краснеет под её взглядом, будто бы виноват в чём.

   Там и сям крапива. Дрябнет к старости, делается вялой или, теряя со временем колкость характера, отчасти обретает вид благонамеренный, коли не становится вовсе деревянной.

   Словно готовясь к осени, лес понемногу теряет свою дремучесть. Сохнут листья, - иногда на весу, порой на виду. Падая, царапают ствол, ветки и кажется даже, - сам воздух. Прячась за закатной сенью, крадётся олень, сам похожий на тень, или ворох рыжих листьев.
Лениво ждут попутного ветра одуванчики.
Лисы ластятся к кустам и рвут сети, расставленные пауками не для них.

   Ветер, щурясь на солнце, намазывает горячий воздух на сухую корку земли... Знаток и любитель всего вкусного, художник в душе, он часто почитает себе обидой то, что его окружает, и старается исправить, но чаще портит, чем делает лучше, чем было до него.
... Но нынче, лишённый ветра закат вполне хорош: все облака на своих местах, и гладок припудренный пылью пробор травы... на закате июля.