Живи

   Спелый одуванчик затаился клочком тумана  в траве. Пара белых мазков кистью по бледно-голубому холсту неба, и вот уже - сияют белозубо два облачка. Рыхлые, но пышут здоровьем, рассуждают здраво:
- Гляди-ка ты, оторванной кожаной сигнатурой - жёлтый листок, зацепился за куст, дразнит ветер. Языкастый какой!
- Не рановато?
- Так оно всегда так: лето бредёт по тропинке с горы июля, сгорбится, кожа на шее красная, лоб весь в чешуйках, подобно стволу сосны.
- Тяжко ему...
- Да не о том речь! Горько ему! Сокрушается, что под горку идёт, будто бы понукает кто, - скорее, мол, поторопись. А чего спешить, если ещё целая половина впереди?! Или не целая.
 
   Тут не гнать надо, а спешиться, да степенно, со вниманием: нет ли какого изъяна в льняных полотнах степей; луга обсмотреть, - на месте ли марказитовые пуговки светлячков; узнать также, - не обтрепались ли обшлага рукавов рек, пристёгнутые бархатными пуговицами камышей. Пощупать на предмет ветхости шёлк подола морей, успеть разглядеть серебряные нити луны и золотые солнца, - каждые для своей поры. Столь дел, что опечалишься, сокроет от тебя мир слезами как дождём, и непременно чего-нибудь, да пропустишь. А ведь летний день...
- ...год кормит, ведаю. Но так то, вроде только у хозяек.
- Для всех оно так, без исключения.
Прислушиваясь к беседе облаков, на пенёчке у сарая отдыхал дед. Он был уже в тех годах, когда легко разбираешь слова песен птиц, бормотание ветра, причины дум, разницу промежду истиной и неправдой. Честная, незамысловатая его жизнь пролетела, как одно лето. Оглядывая сарайчик, заполненный дровами под потолок, он радовался тому, что в доме будет тепло зимой, а уж коли достанет воли* заглянуть в подпол, то там найдётся и медок, и медовуха, и огурчики, а осенью картохи насыплет доверху в ларь. То-то будет утеха... тому, кто станет жить тут после него...

   Засмотрелся на деда ветер, задумался, вздохнул прискорбно. Как ни таился от него одуванчик, а осиротел. Разбежались с холста неба и облака в другие стороны.
Сдувает каждого песком с дороги бытия, но не всякий оставляет после себя след, а уж дом, чтобы полная чаша, да чтобы прямо так, - приходи и живи... Где ж таких-то сыскать?