Осенний парк

                                       
    Из фантастических картин сна, из мира, полного чудес и волшебных возможностей. Я вынырнул поплавком на поверхность яви. Вынырнул. Проморгался. Прогнал с ресниц птиц сновидений и посмотрел в окно. Высокое синее небо притягивало взгляд чистотой и прозрачностью. Где-то на горизонте белела ниточка облаков. Бодро соскочив на пол, подхожу к окну. Открываю створку и медленно, прикрыв глаза, втягиваю в себя утренний коктейль осеннего воздуха. В нём доминировало освежающее тепло ранней осени. Той великолепной поры, с её едва заметным увяданием всего, что радовало глаз летом. И я отчётливо понял, совершенно не хочется думать о скорых осенних ненастьях: проливных дождях, затяжных ливнях, о низко нависшем над землёй хмуром, будто постоянно чем-то недовольном свинцово-безотрадном небе, и ветре, он уже гонит с севера ледяных псов зимы.
    После некоторых дел по дому решаю прогуляться в парк. С недавних пор полюбились эти прогулки, что раз в день, если не мешает дождливая погода, обязательно выкраиваю час-полтора для этого мероприятия. Ничто так не действует умиротворяюще на общее состояние, как медленная прогулка по тропинкам среди сосен, их по сравнению с берёзами-тополями и рябиной, большинство под пенье ветра в кронах, птичий гвалт и другие приятные звуки природы, совсем не похожие на те ужасные, рокочущие, рычащие, хрипящие крики города, что раздражают слух и отвлекают от единственного желания сосредоточиться на себе, послушать себя, настроиться на гармоничное биение сердца с ритмом окружающего мира, мира природы.
    Лёгкий на подъём, уже через какие-то минуты одет по погоде и стою перед дверью. Кодированным сигналом, известным нам двоим, дверной замок даёт знать, что запоры вошли в ячейки, дверь заперта, я могу идти на пленэр.
    Намеренно опускаю окружающий мир и количество шагов, отделяющих два разных мира – городской и парковый – я в парке. По укоренившейся привычке вхожу в островок тайги, прекрасно сохранившийся почти в центре города, под зелёные своды строгих сосен, вытянувшихся в струну, с тыла, с городской окраины, граничащей с сопками. Захожу оттуда, куда забредает редко кто из посетителей, удалившись от маленького царства развлечений, где из большинства аттракционов работают единицы, остальные же стоят заброшенные и разобранные неизвестными умельцами на металлолом, доживают свой развлекательный короткий век странные конструкции, покрываясь от усталости грустью ржавчины под наспех нанесённой краской оптимизма весной во время подготовительных работ перед открытием очередного развлекательного сезона.
    Тропинки в этой отдалённой части переплетаются и вьются по всем направлениям. Их охотно подновляют бездомные собаки, нашедшие себе приют и безопасность для существования; грибники, рыщущие нехожеными дорожками; и спортсмены-бегуны, усердно в беге перерабатывающие лёгкими недостающий в смраде городских улиц кислород. Это для них, любителей и профессионалов, на стволах прикреплены липкой лентой таблички с указанием преодолённого расстояния и обратный маршрут к финишу.
    И вот я на природе. Так и срывается с языка слово «дикой». Но так назвать нельзя этот лес нельзя. Даже тайгу, раскинувшуюся зелёным пологом вокруг города, не назовёшь «дикой». Всюду видны следы присутствия Царя природы: пластиковые бутылки, одноразовая посуда, кучи мусора и остальное, ёмко характеризуемое «следы современной цивилизации».
    Вхожу в царство природы и останавливаюсь. Замираю. Прекращаю дышать. Боюсь лишним движением нарушить гармонию, такую хрупкую и такую прекрасную. Я слушаю шепот травинок между собой, это поэтичное переливание тихого шелеста над полянами, слушаю бойкий крик птиц, судачащих о чем-то, о своём, и впадаю в транс от медитативного звучания крон, перебирающих иголками невидимые струны цитры и завораживающих фееричной мелодией.   
    В какой-то миг ощущаю нежное, почти невесомое прикосновение к виску. Поворачиваю голову, гадаю, кто бы это мог быть и замечаю несколько прозрачно-белых пушинок, летающих возле головы. Необыкновенное тепло разлилось по телу от этого нечаянного жеста природы. Затем на запястье легла паутинка, вся сияющая в солнечном свете, обернулась вокруг руки драгоценным браслетом. И мне мгновенно представилось во всём этом некая природная магия, я увидел не паутинку, обернувшуюся на запястье, а лесную красавицу, это она взяла меня за руку, это она лёгким поцелуем коснулась виска и тотчас же, смеясь, убежала прочь в лес, невидимая проказница.
     После всех этих метаморфоз иначе видится лес: он смотрится не обычным, привычным скопищем хаотически растущих деревьев, он напоминает некую декорацию к нашей жизни. И выглядят они, деревья, живыми: сосны, берёзы, кусты и трава. Они уже не кажутся безликими. Каждое индивидуально хорошо и гармонично смотрится в общей массе, как живая картина. И тропинки – это не просто место передвижения. Тропинки – это макраме, таинственный узор, не смутное очертание чего-то мистического и странного, а выплетенные умелыми руками неведомых мастериц восхитительные узоры, украшающих мир. И каждый листочек на веточке не просто лист, а оригинальное оригами, удивительно не похожее одно на другое.    
    Лес перестаёт быть безликим. У него просматривается доброе и весёлое лицо.
    Чем дальше углубляюсь в лес, медленно шагая по тропинке, тем больше вижу индивидуальностей, связанных с осенью.
    Это и смолянистый аромат опавшей хвои, тонкий запах грибов. Куда ни глянь, повсюду сквозь опавшую серо-прозрачную хвою красуются белыми сферами-шляпками дождевики, светло-коричневые шляпки маслят с прилипшим украшением из хвои и листиков, это они мастерски прячутся от внимательных взоров грибников и только серые шляпки на тонких ножках модниц-поганок не скрываются, не прячутся, не маскируются под веточками, листьями и хвоей, а открыто красуются, всем своим видом говоря, мол, посмотрите на нас, как мы хороши и пригожи.
    Это осень: несмело осыпается жёлтым дождём листва, едва её коснётся ветерок.
    «Осень! Осень! Осень!» - кричат птицы. Им вторят кроны. Деревья о чём-то сокровенном переговариваются с небом и облаками, посылая друг другу тайные знаки.
    И плывут, наговорившись и поделившись секретами дальше по синему небу-океану белые воздушные корабли-облака в гавань с названием «Осень».
    Как напоминание о давно ушедшем, милом сердцу и душе, откуда-то доносится грустный, протяжный, затихающий высоко в небе и далеко за горизонтом, над лесом и над городскими крышами не то жалобный крик, не то горестный стон…