Голубые розочки

  история пятая

Про Дозора,  концерты и мой сказочный мир

Все дети любят сказки и все дети любят играть. И я в том числе.
Летом, например, мы играли в самые разные игры, но больше в подвижные - «догонялки», »цепи кованые», »прыгалки», »выбивалки», »прятки», »казаки-разбойники» и всякие другие. Мы бегали весь день напролёт, забыв обо всём на свете. Мои коленки всегда были в ссадинах и синяках, а мама говорила, что мне бы мальчиком надо было родиться, потому что я - сущий сорванец.
Летом всегда весело. Особенно, когда погода хорошая, а вот когда начинались дожди и холода, то приходилось сидеть дома.

Моя мама работала с утра до ночи - то на стройке, а потом ещё ходила мыть полы, то на телеграфе и тоже там же мыла полы, но денег платили мало и мама всё время работала,  а я сидела дома одна. Мама оставляла мне еду и надолго уходила, а дверь стала замыкать. Взрослые говорили о каких-то бандитах и боялись оставлять двери открытыми, как раньше и ходить вечерами по тёмным улицам.
Игрушек у меня не было тогда, но были цветные  карандаши, которые я очень берегла и много ими не рисовала, да ещё альбом для рисования. Потом мне подарили пластилин. И вот однажды, ещё прошлой осенью,  я и придумала свою игру, свой сказочный мир.

Я слепила куклу -  маленькую сказочную принцессу. Ноги я не сумела слепить, вернее, кукла никак не хотела на них стоять. Тогда я сделала ей длинное, до пола, платье, а верх от талии можно было менять. Точнее, всё можно было менять. Можно было лепить другие юбки, кофты, сарафаны и даже причёски делать разные — то косички, то в пучок собирать.  А ещё моя принцесса нуждалась не только ведь в одежде, но ей нужен был свой дом, своя мебель. Поэтому я вырезала прямоугольник из бумаги, рисовала посередине цветочек или несколько цветочков — так, мне казалось, должно быть красиво. Потом с двух сторон  сгибала края и получался стул. Так же изготавливались стол, кровать  и другая мебель. Рисовала маленькие квадратики -  получались подушки. Если же загнуть бумагу не вдоль, а поперёк, да нарисовать дверцы — то получались и шкафы, и шифоньеры, и серванты. Можно было придумывать и придумывать.

Подоконники у нас были большими, широкими. Цветок с середины подоконника я переместила в угол и он стал служить волшебным деревом или садом, или ещё чем-нибудь. Весь подоконник, при помощи того же пластилина, делился узкими полосками на   множество  комнат и был дворцом для моей принцессы. Такой большой дом я видела в кино  Не помню, как звали мою куклу, но то, что она жила «как в кино» - это точно.
Когда я просыпалась рано утром, то быстренько мылась, одевалась и скорее торопилась в свой сказочный мир:
- Здравствуй, моя красавица! Ну, как ты спала? Какой тебе снился сегодня сон? Расскажи! - и мы начинали наш день.

Я одевала, умывала свою принцессу, а она рассказывала мне моим же голосом свои сны. Потом мы с ней завтракали и обедали — она за своим столиком, а я рядышком, на печке, которая была в моей комнате и столом, и многим другим. Ей я рассказывала свои сны, свои мечты и  читала стихи, которые успела выучить. Особенно она любила слушать про Дозора — наверное, в знак солидарности со мной. Про Дозора я услышала однажды по радио  и как-то сразу запомнила наизусть:

Я нашёл в канаве серого щенка.
Я ему на блюдце налил молока.
Он меня боялся, жалобно глядел.
Прятался в калоши и ничего не ел.
На другое утро залез ко мне в кровать,
Стал под простынёю мне ноги щекотать.
В тот же день Дозором я его назвал.
Как меня любил он, как меня он знал.
Ходит за газетой, в очереди ждёт.
Купит, не замажет, маме принесёт.
На чужих он лает, охраняет дверь,
Почтальон боится к нам ходить теперь.

Стихотворение длинное, но кукла меня всегда внимательно слушала до конца. Ей не надо было бежать на работу или в магазин, она не уставала и не засыпала раньше времени, не дослушав до конца.
С Дальнего Востока к нам приехал брат,
Ехал он в вагоне восемь дней подряд.
Брат приехал в отпуск к нам издалека
И сказал: - А ну-ка! Покажи щенка!

Я всегда с волнением читала своё любимое стихотворение. А главное — я могла изображать и мальчика, и старшего брата, и даже Дозора. Я старалась говорить на разные голоса. Мы вместе с куклой плакали и радовались подвигам брата и, особенно, Дозора!
И Дозор был ранен, он герой у нас!
Он меня от смерти на границе спас.
Он врага-шпиона в роще задержал.
С перебитой лапой к нашим добежал.

Чувство гордости переполняло нас. Мы с куклой тоже хотели завести собаку, но так у меня и не получилось её слепить. Ладно, решили мы, Дозор должен быть один и служить на границе!
Над родной заставой вьется красный флаг.
Перейти границу не посмеет враг!

 Когда вечером приходила мама, то я уже могла и спать спокойно — все дела переделаны за день. Кукла тоже уже спала на подоконнике за занавеской, в своём домике. Засыпая, я слышала сквозь сон, как мама поправляла мне одеяло, целовала меня, вздыхала и уходила к себе, плотно прикрыв дверь.
А наутро я опять спешила к новому дню и к своей кукле.
Так вот и пролетали тоскливые холодные дни, когда нас не пускали на улицу, но мне уже не было так скучно, потому что у меня был свой сказочный мир.

   А бывало и так, что мама работала в ночные смены и я оставалась дома одна. Когда совсем темнело и я не могла уснуть, то тоже придумывала себе разные игры. Свет я не включала — почему-то со светом мне было страшнее, чем без света. Так я чувствовала пространство вокруг себя. Когда же  горел свет, то я не понимала, что может быть там, где света нет и мне было страшно. Только в маленькой кладовке оставалась гореть лампочка и этого было вполне достаточно для меня.
Я устраивала для нас с куклой походы в театр или в кино, а ещё я знала, что есть балет, только никогда не видела его по-настоящему. Я выходила в мамину комнату, усаживала куклу на самое видное место лицом к себе и она становилась  моим зрителем. Когда я устраивала балет, то я была Лина Варсалина — это балерина, которую я однажды видела с мамой в кино и у меня остались такие сильные впечатления от её танца, что я была в это время только Лина Варсалина - такая же знаменитая балерина.

Из шкафа доставались все мамины немногочисленные крепдешиновые платья, шарфы, платки и, если этого было не достаточно, то годились и простыни, для декораций. Однажды я решилась и на грим и накрасила себе маминой помадой губы и щёки, чтобы было по-настоящему, как в кино я видела. И брови нарисовала карандашом, как мама себе красила, её карандашом, да такие, как должны быть — чёрные и красивые. Дугой вывела, высоко, а то у меня и низко, и совсем их не видно, есть ли они. В общем, я была очень красивая. Я пела себе все песни — и про Галю молодую, и про тех, что с горочки спустились, и про манчжурские волны, и про Дунай, Дунай, а ну, узнай — всё, что я знала тогда. И танцевала, танцевала, танцевала...

Когда я устроила такой концерт в первый раз и в комнатах ещё везде горел свет, то я так увлеклась, что даже опешила, когда мне захлопали. Неужели моя кукла и вправду волшебная и умеет хлопать в ладоши??! Увы, это было совсем не так.  Я просто не закрыла занавески. У нас было два окна  и они были с двух сторон угловой комнаты, а проходящие мимо старшие ребята со двора увидели в окно моё представление, стали смотреть и слушать, под окном всё было слышно! Я так растерялась, что стала кланяться, как в том же кино видела, а ребята ушли дальше, весело галдя. Я быстренько задёрнула занавески и с тех пор давала свои концерты в полумраке. Кукле очень нравились мои концерты, но она же никогда мне не хлопала...

Да, а помада тогда оказалась химической — ну, откуда я могла знать, что  у мамы появилась новомодная помада и она сразу не смывается? Тогда мне пришлось ходить в этом самом гриме несколько дней. Я испугалась, что мама будет меня ругать и изо всех сил терла лицо и мылом, и мамиными духами, но только ещё хуже стало! Но мама, увидев меня, долго смеялась и сказала, что теперь так и останется на всю жизнь. Я очень испугалась, ушла к себе и плакала. Тогда мама сказала, что она пошутила про «всю жизнь» и что скоро всё пройдёт, но никогда нельзя ничего брать без спроса и это мне урок на всю жизнь.  Мы долго разговаривали с мамой обо всём.

Через несколько дней мама пришла пораньше с работы. Мы были с ней весь вечер дома вместе и я ей показала весь свой концерт. Я спела все свои песни и станцевала все свои танцы — по-настоящему, на пальчиках. Я очень легко умела это делать. И ещё я призналась маме, что когда вырасту, то стану балериной. Мама мне хлопала и радовалась весь концерт, а вот когда я сказала о своей мечте, то мама погладила меня по голове и стала какая-то грустная. Я задумалась о том, что балет - это, наверное, не очень весело. Да и от грима этого нарисованные брови ещё долго болели, а морщинки от рисунка долго ещё проявлялись на лице, стоило сильно лоб нахмурить. Видимо, я тогда очень старательно рисовала себе красоту.
После этого случая я ещё боялась, что на улице надо мной будут потешаться старшие ребята со двора, а они наоборот, стали просить, чтобы я им показала, как я стою на пальчиках и могу танцевать и объяснили, что у балерин для этого специальные тапочки есть. И никто меня не дразнил.

А мама стала после этого оставлять ключ нашей новой соседке из одиннадцатой квартиры, которая часто меня забирала к себе и разрешала смотреть телевизор, особенно, когда показывали балет.
Но куклу свою я не забывала,  по-прежнему с ней играла и всё-всё ей рассказывала и показывала.
Только теперь мы с куклой знали, что никогда нельзя брать чужие вещи — добра от этого не будет, а вот проблем прибавится, это точно! И ещё мы обе поняли, что свой сказочный мир должен быть у каждого. Что сказочный мир может стать самой настоящей реальностью. И что очень многое в этой жизни начинается с выдумки и вначале кажется сказочным, но если хорошенько подумать и старательно потрудиться, то многое может стать самой настоящей реальностью.

(Продолжение следует)