Дедов наказ

- Слушай внимательно, – майор полиции, отдавая приказ своему подчиненному – капитану Чиркову, – сделал паузу. – Бери двух сотрудников нашего отдела и отправляйся в поселок Самострой. Там и в рядом расположенном садоводстве «Химик» сейчас идет снос строений и подготовка территории под возведение нового многоэтажного микрорайона. Но работы застопорились из-за того, что владелец одного, оставшегося дома, отказывается выселяться и выдвигает администрации города неприемлемые условия. Поэтому ее представитель попросил руководство нашего управления помочь с убеждением и выселением этого саботажника. Из-за его дома строители не могут продолжить прокладку траншеи под водопровод. Так что действуй в рамках Закона, но особо не миндальничай с этим самовольником. Строительство не должно застопориться. Это приказ начальника нашего горотдела.
…Добираясь на автобусе к месту встречи со строптивым гражданином, капитан вспоминал, что знает об этом поселке и населяющих его людях. По рассказам его родителей, эти люди, самовольно воздвигнувшие свои дома на окраине города три десятка лет назад, сделали так потому, что им негде было жить, а очередь горадминистрации на получение квартиры – не предвещала радости еще лет двадцать. Поэтому исполнительная власть махнула рукой на самовольников и даже со временем сделала частичное благоустройство этого поселения: проложила к нему асфальтированную дорогу и пустила автобус, открыла магазин, медпункт и школу.
И вот сейчас, когда у администрации вновь возникла проблема с очередниками на получение жилья, было решено снести под новый микрорайон поселок «Самострой», как его прозвали в народе, и часть дачных наделов соседнего садоводства.
В этом генеральном наступлении исполнительная власть преуспела: все запланированные дачные домики и жилые строения были снесены, кроме одного.
Этот «непокорный» дом Чирков увидел еще издали, так как в него почти уперлась прокладываемая траншея с застывшим в ожидании экскаватором, а по соседству что-то бурно обсуждали несколько человек. Подойдя к ним и поздоровавшись, капитан определил в отдельно стоявших пожилых мужчине и женщине хозяев этого, тронутого временем строения, а в остальных присутствующих – представителей администрации, архитектуры и генерального подрядчика. По всему было видно, что разговор между этими людьми уже успел набрать определенный накал, так как все были возбуждены.
Представившись, капитан, обращаясь к хозяевам дома, сказал, что ему очень жаль, что они попали в такую ситуацию, но это – вынужденная мера исполнительной власти, так как несколько тысяч очередников остро нуждаются в получении квартир и реальный выход – построить их здесь. Поэтому, надо войти в положение администрации, подчиниться ее решению и освободить дом. Так как в противном случае, владельцев данного дома привлекут к административной ответственности за неисполнение и саботаж.
Также Чирков добавил, что он не верит в то, что этих людей, по их виду – пенсионеров, выселяют просто так, без всякой компенсации и других вариантов решения проблемы.
…То ли приход сотрудников полиции, то ли слова капитана о саботаже и наказании хозяев дома за упрямство, а может быть все вместе – вывели пенсионеров из равновесия.
- Эта я – саботажник?! – мужчина как-то даже не сказал, а выкрикнул в лицо Чиркову. – Я и другие жители поселка вместо них, – он указал рукой на представителей администрации, архитектуры и строительной организации, – сами решили нашу проблему с жильем, а теперь мы – саботажники и несознательные люди?! Ну ка покажи им, Вера, как ты работала медсестрой в больнице!
…Мужчина быстро расстегнул пуговицы, распахнул куртку жены так, что стали видны закрепленные на кофте медаль «Ветеран труда», знаки «Ударника коммунистического труда», «Победитель социалистического соревнования» и другие нагрудные поощрения.
- А теперь смотрите на меня саботажника! – ветеран также распахнул свою куртку. Под ней, на пиджаке, были прикреплены орден, несколько медалей и также знаки на хорошую работу. – Я строил наш химкомбинат, а потом перешел на него работать, так как там платили больше и нам с упругой надо было растить детей. И я свою зарплату отрабатывал с излишком, не считаясь со временем и не жалея себя. И даже после выхода на пенсию еще трудился, так как меня попросили. А вот квартиру – не дали, сказав, что у меня свой дом. А я его два года строил с помощью бывших коллег-строителей. Так мы с Верой и с детьми здесь всю жизнь прожили. Двое старших сыновей уже отдельно со своими семьями живут, а младший, с супругой и сыном, с нами, так как нет своего жилья. Конечно – у нас не хоромы, но все лучше, чем по квартирам скитаться. Тем более, что еще ожидают пополнение в семье.  Так что, капитан, приступай к делу и выселяй!
- Ну зачем вы так! – Чиркову даже как-то стало тоскливо от того, что теперь все «стрелки» были переведены на него. – Я к вам не имею зла и, выполняя свой служебный долг, обязан предупредить вас о последствии.
- Вы, товарищ полицейский, вот его предупредите, – рука ветерана указала на представителя администрации. – Я его уже раз десять просил по-людски решить мою проблему. А он мне то компенсацию за мой дом и деревья предлагает, на которую я разве что еще худшую развалюху куплю или однокомнатную бэушную благоустроенную квартиру. Мне это не подходит. Я прошу дать нам  с супругой однокомнатную квартиру с удобствами, а сыну – «двушку». Но, этого господина не пробьешь.
- Что вы себе позволяете! – госслужащий от возмущения даже как бы начал ввинчиваться в воздух.
- Имею право, – хозяин дачного жилища сказал это как-то отрешенно и устало. – У вас на троих, с женой и дочкой, большая трехкомнатная квартиру, а другой дочери вы недавно «подогнали» хотя и не новую, но – двухкомнатную.
- Капитан, вы почему позволяете этому нахалу прилюдно клеветать на меня? – представитель администрации даже взвизгнул от возмущения. – Вас   призвали помочь выселить этого человека, а вы бездействуете!
…Здесь чиновник допустил ошибку. Во-первых, капитан не любил, когда ему приказывали в такой форме, тем более – исполнять незаконные действия. Во-вторых, он даже начал проникаться состраданием к этой семье тружеников. Этому поспособствовало и то, что внезапно, неизвестно откуда, в голове милиционера всплыли слова давно умершего дедушки-фронтовика. Тот не любил рассказывать о войне, говоря, что в смерти людей, горе выживших и в разрухе боев – мало интересного. Но однажды он сам завел разговор о минувших фронтовых днях. Это произошло тогда, когда он, внук Чирков, после окончания юридического института, был принят на работу тогда еще в милицию. Внимательно изучив служебное удостоверение наследника, дедушка вдруг сказал: «Никогда не выселяй людей из их жилья, так как для них это трагедия и потеря основы бытия».
…Чирков даже вспомнил, что тогда спросил дедушку: о чем идет речь? Тот, помолчав, словно что-то вспоминая, начал рассказывать о том, как наступали немцы на Москву. Ситуация для Красной Армии была очень критическая, так как еще не было свежего подкрепления и в ход шли все средства обороны. В том числе, чтобы остановить врага и доставить ему неудобства, Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) в директиве № П509 от 29 июня 1941 года партийным и советским организациям прифронтовых областей предписал при отступлении ничего не оставлять врагу, создавать на оккупированных территориях невыносимые условия для противника.
…Капитан также не забыл, что в тот момент он спросил дедушку: что это за условия? И получил ответ, что уже в ноябре 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования приказала «разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами... При вынужденном отходе наших частей... уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать. Лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом».
…Чирков сохранил в памяти, что тогда он сказал дедушке, что приказ был правильный – война – есть война и немцев надо было остановить. Вот даже Зоя Космодемьянская погибла, поджигая в тылу врага дома, где квартировали немцы.
Дедушка из газет тоже помнил ее подвиг.  Но, соглашаясь с внуком, заметил, что в тех домах от мороза спасались не только немцы, но и хозяева жилья с детьми.  И что он не забыл и не забудет до конца своих дней, как их батальон покидал одну из деревень и выводил оттуда жителей. До сих пор он слышит крики и плачь женщин и старух, которые с семьями становились бездомными и без имущества. И уходили в неизвестность.  А также мольбу этих людей: оставить их в селе, где они как-нибудь уживутся с немцами и сохранят свои дома. И проклятья к отступающим воинам, за то, что те уходят и не могут победить врага и защитить их. Женщины даже кидались драться на солдат и офицеров, когда запылали их дома.
…Вспомнив это, дедушка тогда замолчал и задумался, а когда он, внук, направился на кухню, сказал ему вослед, чтобы тот на своей службе не обижал людей.
…Позже, учась в юридическом институте, Чирков прочтет подробный, с документальными вставками, рассказ о том, как была схвачена в селе легендарная Зоя – член одного из советских диверсионных отрядов, как ее пытали фашисты и как били жительницы села, чьи дома она пыталась поджечь. (Когда части Красной Армии отбросят немцев и освободят село, этих женщин арестуют и осудят, как врагов народа).
…Все это вдруг вспомнил капитан. И, сдерживая раздражение поведением представителя власти, лишь спросил его:
- А куда их выселять? Вы определитесь, не ущемляйте права этих людей и не перекладывайте на полицию свои должностные обязанности.
…Сказав это, он со своими подчиненными покинул территорию дома. На следующий день ему в городском управлении полиции объявили устный выговор за невыполнение порученного задания и непринятие мер при оскорблении сотрудника администрации.
Наказание сильно обидело Чиркова, так как он считал его несправедливым и сделанным под нажимом исполнительной власти города.  Неприятность сгладилась лишь через неделю, когда он узнал, что той семье все же выделили одно- и двухкомнатную квартиры.  И капитан искренне радовался тому, что и он принял участи в том, что у этих людей все сложилось хорошо. А еще он добрым словом помянул дедушку.