Димка

Столько лет уже позади, как и жизненных историй, которые то всплывают в памяти, то временно уходят из нее. А есть мгновения, которые чаще к тебе приходят, теребят душу, царапают ее. Но со временем и их острота коготков притупляется. Почему? Может это связано с тем, что находишь другие выводы, смягчающие твои поступки, или другого человека.

Димка, прапорщик, медик. В нашем отряде он был как колокольчик, без него даже в обыденной казарменной суете ничего не обходилось. Звонкий голос, свое мнение, обязательно противоречивое, а прислушивались, сопротивляясь верили, хотя и чувствовали, что скорее всего соврал. Но мы его другим и не представляли. Два ордена «Красной звезды» на груди, это не обман.

Когда на боевых действиях расходились в разные подразделения, Димка третьей роты соседнего батальона не менял. Командир ее его друг. Вместе ходили по тропам, не раз он спасал раненых ребят… Но после боевых, брал в руки гитару, и мы пели, все, кто был в кубрике. Даже я, не имеющий слуха.

Пели о войне афганской, пели о погибших солдатах, пели о духе радости, когда живыми возвращались «домой». Казалось, что он всегда поет о своем. А если кто-то к нам заходил из его третьей роты, забывали об отдыхе, о котором мечтали в горах, о десятках бессонных суток, и пели, говорили, только о не войне, а о любимых, которые нас ждут дома.

У Димки были темно-рыжие волосы, подкрашенные усы.

А когда дежурный по роте приносил нам очередной чайник с кипятком, разливающимся в железные кружки с сухой заваркой, и оставался с нами, своими командирами, мы теснились на скамейке. Он тоже боец…

«Нам сказали: «Там, на дороге мины».
Нам сказали: «Вас засада ждет».
Но опять ревут бронемашины
И колонна движется вперед…»

Какой раз пел эту песню Димка, навзрыд, мы не считали, она держала…
«…Наши нервы снова на пределе,
Здесь для наших душ покоя нет.
Может, в этот раз в смертельной колыбели,
Засыпать я буду, покидая свет…»

Не знал этого автора ни по фамилии (только позже - В. Петряев), ни - в лицо, но ему были безмерно благодарны каждый из нас, как и Розенбауму, Высоцкому…
Димкина дрожь в голосе, пробивала слезу, которую каждый из нас, наверное, стеснялся показывать.

Но потом, снова… выход на боевые или в рейд. И каждый из нас мечтал после выхода, снова сидеть за столом в командирской комнате и петь с Димкой.
… Когда в госпитале сказали, что ко мне, когда был в безсознанке, приходил рыжий прапорщик и долго сидел, и смотрел на меня, сознание того, что было до этого, стало быстро приходить, вместе с воспоминаниями о жене и дочурке, родителях, и словах из песен, исполненных Димкой. Именно с его голосом.

Говорят, он потом служил в Прибалтике, а после, весть о нем потерялась. Но голос, дрожащий с перебоем гитарных струн, его остался в моей памяти навсегда.