По натянутой струне

Глава 1. Гамлет - сын короля

Яркая полоска электрической дуги на широкой полости уголка лестницы оставляет после себя тонкий шов красно-желтого цвета. Но на него Готлиб, по привычке уже не обращает внимания, как раньше, семь лет назад, когда он только проходил азы сварщика. Сейчас его мысли заняты другим, сценой, на которую он сегодня в полночь выйдет после встречи новогоднего праздника, и не в привычной рабочей спецовке или в праздничном костюме, а в наряде датского принца Гамлета. И смотря в зал, чуть выше глаз зрителей, начнет свой монолог:

«Быть иль не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ…»

Электрод закончился не вовремя. Подняв маску, Готлиб быстро вставляет в тройник сварочного аппарата следующий и, ударяя им по железу, увидев белый огонек на его наконечнике, продолжает вести линию по лопнувшему стыку лестницы, продолжая свой монолог:   

«…Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот, что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то, кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателя, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего…»

Несмотря на громкий звук сварки и гул турбин, работающих за тонкой стенкой перегородки, к его словам прислушивается напарник, дядя Дима, слесарь компрессорного цеха. У этого человека слух острый. Что говорить – музыкант.

- Э, э, Готлиб, - стучит рукою он по плечу сварщика.

- Что? – отведя в сторону тройник, подняв вверх маску, спрашивает Майлер.

- Да все, дорогуша, закончил.

- Как? – удивился тот, и смотрит на красную линию шва, и широко улыбаясь, громко говорит:

«Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала!»

- Что говоришь? - морщится седовласый дед и, прикладывая ладонь к уху, ждет разъяснения.

- «Кто бы согласился, Михалыч,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!»

- Тю ты, - отмахнулся от Готлиба дядя Дима. – Ты че, того? – и приложив большой палец к своему виску, крутит им.

- Да это слова Гамлета. Ты же на новогодний вечер приглашен?

- Так ясно дело. Ни скрипке буду твою комедию вести.

- Ничего ж себе комедия? – улыбался Готлиб. – «Гамлет» – это трагедия.

- Та, - снова отмахнулся дед. – Крыша у вас, того, поехала, - снова крутит пальцем у виска. - На новогодний праздник нашли кого поставить, - вздыхает Дмитрий Михайлович. – У Шекспира есть и комедии, а они – трагедию. Лучше бы Тарапуньку со Штепселем показали, или «Самогонщики» с Никулиным и Вициным, до Моргуновым. А то… - махнув рукой, дед вырвал из рук Готлиба провод со сварочным аппаратом и стал его сматывать. – Ты, вона, на себя посмотри, негра…

Готлиб, скинув перчатку на пол, сдвинув рукав спецовки, посмотрел на часы, и воскликнув – «ё моё!», - открутив сварочный шланг с кислородного баллона, покатил его к подсобке, продолжая монолог Гамлета:

«Так всех нас в трусов превращает мысль
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика.
Так погибают замыслы с размахом,
Вначале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно!
Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа!»

Затащив в подсобку баллон, и закрыв ее дверцу на ключ, Готлиб, не обращая внимание на восклики Михалыча и отмахиваясь, быстро, через ступеньку, поднимался по лестнице на второй этаж цеха. Далее, не обращая внимание на машиниста Петьку Кривлина, пытавшегося остановить его для рукопожатия и поговорить, бежал к выходу из цеха.

Выскочив наружу, по привычке прикрыл ладонью рот и нос, чтобы не получить удара от сильного мороза, который в доли секунды, мог выключить его не только дыхательную систему, но и карьеру. То есть, нет, не карьеру, а…

Что остается за многоточием, Готлиб не знал еще, как назвать - это томящееся в последние дни в его душе чувство. А оно появилось совсем недавно, буквально, в те секунды, когда их режиссер заменил Офелию - Инну Николаевну, пожилую женщину из бухгалтерии на молодую девчонку, неизвестно откуда появившуюся - Наталью. И только одного взгляда на нее Готлибу хватило, чтобы попасть в состояние аффекта и повиснуть между небом и землею.

С одной стороны, эта веснушчатая, русая особа, ничем не отличалась от других женщин, окружающих его. Невысокая, миловидная, любит морщить носик, когда смотрит на тебя, и совсем - ничто. Но вот что-то в ней было такое, которое его в ту секунду и ввело в состояние невесомости, или, правильнее сказать, опьянения. Что? Магнит? На этот вопрос он так и не нашел ответа. А может, и не искал, как боясь тех возникших к этому непонятному созданию чувств, посадившему его корабль на мель. Нет, не на мель, а наоборот, придавших ему крылья, которые подняли его над землею, и не давали даже желания прекратить этот полет.

Даже Федорыч, их режиссер, отметил это, вопросом на лице, смотря в глаза Готлиба. А вчера на последней репетиции, оттянув его в сторону, прошептал:
«Только не переусердствуй, Готлиб. За Натальей бегает начальник цеха Ферапонтов.
Он не женат. И она ему, вроде, отвечает тем же вниманием».

Эти слова Готлиба сбросили на землю. В голове что-то поменялось, а что, понять сразу и не смог. Да и не хотелось. Да, он женатик, у них с Анжелой двое детей. И не только, а вместе с этим восемь лет совместной жизни. А Наташка, нет, Наталья, еще совсем пацанка, которой отроду, кажется семнадцать или двадцать лет. Ну не больше. И втюрился в нее, что ли?

- Бывает же, - усмехнулся Готлиб и посмотрел на себя в зеркало. И чуть не взорвался от смеха, увидев перед собою негра. Настоящего негра! Прав был Михалыч, лицо от сварочной пыли грязное до черноты.

После горячего душа, вытершись насухо, Готлиб натянул на себя белую майку, потом такую же - цвета яркого снега, рубашку, и серый костюм, немецкий.

- Красавец! - воскликнул, непонятно откуда появившийся перед ним из паров душевой слесарь Михалыч. – И туфельки еще, да? Готлиб, а у тебя, случаем, крыша не поехала? На улице за сорок градусов мороза, а ты по-летнему оделся.

- Так я сразу в клуб! – начал оправдываться Майлер.

- В клуб? На репетицию? Это точно, крыша у тебя съехала, - развел руки Михалыч.

– Ню, ню, потом вместо работы, второго января, пойдем к тебе с мужиками в больницу, воспаление легких получишь после восхвалений на сцене. Так? Надевай ватник, давай, а то из цеха не выпущу тебя на улицу. Я тебе сказал, все!

- Так что я, дурак, что ли? – улыбнулся Майлер. – У меня и своя телогрейка есть, - открыв тумбочку, показал висящую на вешалке теплую куртку.

- А, ну если так, - Михалыч отошел от Майлера и направился к своей тумбочке. – А туфли тоже поменяй, а то лаковые натянул, да тонкие, будто лето.

- Так просто примерил их, в клубе в них буду ходить, а не по улице, - соврал Готлиб, и высунув из другого шкафа черное осеннее пальто, выскочил из раздевалки на улицу.

Там было уже темно, несмотря на начало вечера. В декабре день короткий, с десяти до двух. А морозище какой(!), тут же дыхание перехватило. Прикрыв ладонью рот, добежав до проходной, столкнулся в двери с начальником своего компрессорного цеха Сергеем Михайловичем Колосовым.

- Во, как получается, - воскликнул тот, широко улыбаясь, - на ловца и зверь! Готлиб Яковлевич, вас начальник управления ищет. Так что не торопитесь домой, идите к нему, он в своем кабинете. Только срочно!

- Так, Сергей Михайлович, у меня это, репетиция сейчас будет в клубе. А автобус…
Колосов посмотрел на свои часы и стукая по их циферблату, ответил:

- Еще пятнадцать минут до автобуса, Готлиб Яковлевич, поторопитесь. Или…

- Да, извините, все понятно, - и Готлиб, легонько поклонившись, направился к лестнице на второй этаж, где находился кабинет начальника управления.
В приемной, кроме секретаря, никого не было.

- Джема Ивановна, извините меня, начальник ЛПУ вызвал. Ну меня, вызвал…

- Да, да, да, - тут же поднялась из-за стола женщина в темно-синем костюме…

- Извините, с наступающим Новым годом, Джема Ивановна!
Но та уже говорила по телефону:

- Да, да, Иван Иванович, Майлер пришел. Вы его вызываете? Да, да, - и улыбнувшись Готлибу, показала рукой на дверь руководителя, сказав, - он вас ждет.

В кабинете начальника ЛПУ было сильно накурено, за столом сидело несколько руководителей служб. Иван Иванович с кем-то говорил по телефону, увидев Майлера, показал ему на свободный стул, чтобы присаживался.

- Григорий Николаевич, - продолжал говорить он по телефону, - мы определились на каком участке газопровода произошел взрыв – это «Надым – Пунга три» на трехсот двадцатом километре.

«Этого только еще не хватало», - сжал кулаки Майлер.

- Да, да, запорная арматура перекрыта, газ направлен на четвертый цех, - начальник линейного производственного управления продолжал докладывать генеральному директору. - Сейчас собираем бригаду ремонтников, грузим трубу и отправляем на место разрыва. Огонь уже потушен. Да, да…

Майлер невольно посмотрел на часы. До отхода от ЛПУ пассажирского автобуса оставалось несколько минут.

- Да, да, на вертолете к месту аварии вылетел мой главный инженер. И как доложил по рации, разрыв произошел на открытом участке, на болоте. Огонь погас, участок достаточно хорошо промерз, техника пройдет. Экскаваторы погружены, труба тоже… Вопросов нет, с задачей справимся. А, какой размер разрыва? Приблизительно около тридцати-сорока метров…

«А я-то здесь причем? Я же не сварщик, имеющий допуски на эти работы. И не начальник линейно-эксплуатационной службы» - толкались в голове Майлера мысли».

- …Да, люди будут обеспечены жильем, Григорий Николаевич, будут проживать в доме линейного обходчика. Вопросов по их отдыху, как и питанию не должно быть. С отделом рабочего снабжения все обсудили. Сейчас председатель профкома в больнице, инфаркт. Поэтому заменит его заместитель Готлиб Яковлевич Майлер. Да, тот самый, три дня назад он избран на эту должность. В привет, Готлиб Яковлевич от генерального директора, - улыбнулся начальник ЛПУ.

- Спасибо, благодарен, - приподнявшись со своего места и немножко похвалился Майлер.

- Григорий Николаевич, буду постоянно докладывать вам о состоянии дел на газопроводе. Да, да, понимаю, что через семьдесят два часа он должен быть включен в работу. Так точно, - и положив на телефонный аппарат трубку, Иван Иванович посмотрел на Майлера. – Вот такая аварийная ситуация произошла сегодня, Готлиб Яковлевич. Слышали. Отвечаю за ход ремонтных работ я, через тридцать минут наша автоколонна выдвинется туда. Вас прошу, сейчас отправиться в отделение рабочего снабжения. Там идет загрузка в машину продуктов питания, полевая кухня, постельное белье, матрацы. Так как мой заместитель по общим вопросам в отпуске, прошу вас взять на себя организацию вопросов снабжения. Опыт, в этом направление, насколько знаю, у вас большой. Помогите…

- Так у меня, то есть я главный герой в новогоднем спектакле, Иван Иванович, - невольно возмутился Милляр.

- Стоп, стоп, стоп, - удивился начальник ЛПУ, - вы отказываетесь?

- Ну, - осмотревшись по сторонам Готлиб развел руки. – Ну, как вам сказать, я же это, ну играю роль Гамлета.

- Гамлета, значит. А Сергеев, заместитель начальника клуба, вас не может заменить, так? – и пристально посмотрел на Майлера.

- Да, он тоже репетировал эту роль, - вздохнул Готлиб. – И он должен выступать. Но, а если что-то у него не получится, то я должен его заменить.

- Хорошо, тогда давайте мы заместителя начальника клуба отправим вместо вас на место аварии, а вы будете Гамлетом…- развел руками начальник управления.

- Да нет, Иван Иванович, он в этом деле ноль…

- В каком деле? – повысил голос начальник.

- Извините, конечно я поеду на место аварии, - крепко сдавив ладони в кулаках, пытаясь погасить свою нервозность, прошептал Готлиб.

- Вот и хорошо. Загрузка машины идет на третьем складе ОРСа, отправляйтесь туда. Да не забудьте переодеться, не на праздник едете. А потом вашего Гамлета все соберемся, и обязательно посмотрим, Готлиб Яковлевич. Это я вам обещаю.

Майлер расплылся в улыбке, и крепко пожав руку начальнику, вышел из кабинета.