Полынья

Глава 8

На этот раз Томас заранее велел накрыть завтрак на двоих. Еще вечером Агнесса прислала ему посыльного с письмом, спрашивая, можно ли ей зайти завтра утром. Томас отправил в ответ записку, что с нетерпением ждет, и вдруг поймал себя на том, что и в самом деле будет очень рад ее видеть. Если она предупредила о визите – значит, узнала что-то интересное. Но и без этого Томас с удовольствием разделил бы с ней завтрак. Он вспомнил буйные рыжие кудри, смелый и напористый взгляд ярко-зеленых глаз, стройную фигуру в чересчур броском платье. Вспомнил молоденькую девушку, что стояла рядом с Агнессой на галерее в городской канцелярии, – несмотря на нежную красоту и юность, она казалась лишь бледным повторением матери.

Все женщины, с которыми Томаса сталкивала жизнь, старательно скрывали, что хотят денег. Агнесса была единственной, кто ничуть не стыдился этого – наоборот, она яростно торговалась и точно не уступила бы ни четверти нормы.

Слуга доложил о гостье, и через несколько мгновений Томас услышал легкий стук каблуков в коридоре и скорее придумал, чем на самом деле почувствовал едва уловимый аромат духов – он запомнил этот аромат еще с прошлого раза. Агнесса быстро впорхнула в двери, улыбнулась, и фабрикант на мог растерялся от этого движения ее губ. Это была не та улыбка, какой женщина улыбается мужчине, – нет, это было сдержанное приветствие, уместное между деловыми партнерами.

– Доброе утро, – начал он.

– Доброе утро, господин Томас.

Гостья, вопреки ожиданиям хозяина, оказалась одета не в чересчур яркое платье, а в удобный дорожный костюм – броский, но смотревшийся гораздо скромнее прежних ее нарядов. Пышные рыжие кудри были стянуты в узел на затылке, и только несколько прядей, выбиваясь из прически, обрамляли лицо Агнессы. По этому ее виду и по запыленным туфлям Томас понял, что она только что откуда-то приехала.

– Вы прямо с дороги?

– Ничего-то от вас не скроешь, – снова улыбнулась она. – Да. Еще четверть часа назад тряслась в дилижансе. Пришлось искать кое-какие сведения даже за пределами герцогства.

– Сведения по моему вопросу?

– Да, господин Томас.

– Садитесь же! – он кивнул, указывая на кресло напротив, и Ангесса ловко опустилась за столик. – Завтрак уже накрыт, сейчас подадут кофе. Тем более вы с дороги.

Когда слуга, принесший горячий кофейник и чашки, вышел, Томас вопросительно взглянул на гостью.

– Как ваша рука? – вежливо спросила та. – Лучше?

Он поморщился.

– Не особо. Но мой хирург говорит, что все сухожилия целы, и все будет хорошо. А вот кофе я вам все-таки налью левой. Значит, вы нашли что-то интересное о моем противнике?

– Возможно, – Агнесса благодарно кивнула, принимая чашку. – Если вы хотите отыскать что-то, чем можно очернить этого переводчика в глазах герцога Роберта, да и всего города, – почти уверена, мы сможем это сделать.

– Очернить? Я этого не говорил.

– Но думали. А я, господин Томас, порылась в прошлогодних газетах – как вы знаете, Эдгар работает у его высочества около года, с прошлой курортной поездки герцога. Вы, кстати, не любитель проводить лето на море?

– Никогда не доводилось. Да и не рискну ни на кого оставить фабрики и мастерские.

– А вот его высочество уезжает каждый год. Да вы знаете. И знаете, конечно, – вы же читаете газеты? – что эти бесконечные посягательства южных кочевников на земли империи были почти полностью подавлены больше года назад. Правда, временами то тут, то там вспыхивали волнения, но императорские войска тут же наводили порядок, и в целом на море стало спокойно – так спокойно, что люди снова начали покупать там дома.

– Я даже подумывал открыть магазин тканей и готового легкого платья, – кивнул Томас. – Где-нибудь в роскошном курортном месте с приличной публикой, вроде Лодда, Блама или Белого Мыса. Но решил не торопиться.

– Кстати, о Лодде, – там, если вы следили, кочевники буйствовали особенно сильно. Но неподалеку стоял императорский гусарский полк, так что все сразу пресекалось. Правда, в двадцатых числах мая кочевники снова накинулись на деревню недалеко от города. И на них, как и прежде, послали гусар, – Агнесса на несколько мгновений замолчала и, прежде чем продолжить, с видимым удовольствием откусила ватрушку. – Ох, просто сказка, даже лучше, чем в прошлый раз! Так вот, послали гусар. Не весь полк, конечно, а всего лишь один эскадрон, – гостья снова на миг прервалась, словно дожидаясь ответа. – Первый эскадрон императорского полка. Представляете?

– Еще бы. Лучшие из лучших.

– Вы ведь в юности тоже служили в императорской армии?

Томас рассмеялся:

– Не поверю, чтобы вы не навели справки заранее! Раз уж вы прознали, как я первой фабрикой обзавелся… Служил, да. Так это все знают. В пехоте. Это сейчас происхождение ни на что не влияет. А в мои времена для крестьянского парня военный путь был только один.

Зеленые глаза заискрились:

– Нынешнее время мне нравится.

– Так что там с гусарами?

– Вы не поверите, но южные кочевники их изрубили в кловья.

– Вот как?

– О гибели всего эскадрона никто, конечно, не распространялся, – продолжила свой рассказ Агнесса, – но разве что скроешь от газетчиков?

Хозяин снова поморщился, вспомнив заметки о дуэли:

– Ушлые твари.

– Это их работа. Ничуть не хуже вашей или моей.

– Южные кочевники – обычные скотоводы, как и наши степняки. Сколько ж их было, что они справились с эскадроном?

Агнесса пожала плечами:

– А вот о подробностях газетчики не написали. То ли не знали, то ли по каким-то причинам не посмели. Так, заметка мелким шрифтом на три строки, и все, – она потянулась за сливками, неторопливо покачала в руке чашку кофе, разбалтывая там их, и опустила ее на стол, так и не глотнув. – Если верить этой заметке, стычка случилась двадцать второго мая. Как раз в конце мая, как вы знаете, герцог Роберт с сыном и частью прислуги всегда отправляется на юг, чаще всего – к Белому Мысу или окрестностям. И из года в год в последнюю ночь в пути останавливаются на одном и том же постоялом дворе.

– В Лодде? – заинтересованно спросил Томас. – Но оттуда не доехать за день до Белого Мыса. Один быстрый всадник доедет, конечно. Но герцог с экипажем, багажом и сопровождением – нет.

– Нет-нет, не в Лодде. В маленьком городке у разъезда, уже совсем рядом с Белым Мысом. Они приехали туда вечером двадцать четвертого мая.

– Откуда вы это знаете?

– Побеседовала с одним из попутчиков его высочества. Хотела узнать, как именно герцог нашел себе такого интересного секретаря и переводчика.

– Вы включили в счет эту беседу?

– Да, она обошлась мне в три нормы с четвертью. Три нормы – гонорар моему собеседнику, а четверть нормы я заплатила за его угощение.

– Не зря, надеюсь.

– Не зря. Так вот, мой собеседник был в той поездке вместе с его высочеством. И на постоялом дворе на разъезде у Белого Мыса они случайно встретили вашего недавнего противника, Эдгара. Еле живого.

– От ран?

– От пыток. Жестоких, но неумелых.

– Ого.

– Вы бывали в тех местах и лучше меня знаете юг. От Лодда почти до самого Белого Мыса можно добраться за два дня?

Томас покачал головой:

– После пыток? Ох, вряд ли. Хотя парень он на вид выносливый, и если доплелся до какой-нибудь повозки – то почему бы и нет.

– Итак, у нас есть сражение, в котором полностью погибает эскадрон лучших гусар. И есть человек, который через два дня после этого сражения появляется около Белого Мыса. Возможно, пытается уехать куда-то дальше, но у него совсем нет сил.

– Совершенно не факт, что этот человек как-то связан с императорским гусарским полком и разбитым эскадроном.

– Я тоже не была в этом уверена, господин Томас, – согласилась Агнесса. – Именно поэтому я позволила себе потратить еще немного ваших денег на дилижанс до Колма и обратно.

Фабрикант удивленно сдвинул брови:

– Колм совсем не по пути к югу. Что вы там искали?

– Автора этой заметки. То, что в старой газете напечатали всего три строки, вовсе не означает, что газетчик больше ничего не знал. Я решила уточнить. Тем более что «Городские вести» о гибели эскадрона и вовсе не упомянули. Значит, у «Новостей Стейнбурга» мог быть какой-то свой источник. Очевидец, уцелевший боец, не в меру болтливый кочевник, – да кто угодно. Заметка была с подписью, и я сначала осторожно уточнила в газетной конторе, как мне найти автора.

– Это мог быть псевдоним.

– Вполне, – согласилась Агнесса. – Но это оказалось настоящее имя одного из старых репортеров. Он выискивал информацию для «Новостей Стейнбурга» много лет, но этой зимой получил наследство, и с тех пор необходимости работать у него не стало. Бывшие коллеги разводили руками, они знали лишь то, что среди наследства был и маленький домик в Колме. Я решила, что Колм, хоть и за пределами герцогства, но не так уж и далеко, и что надо попробовать отыскать там этого газетчика.

– И, похоже, нашли.

– Даже без особых усилий. Колм – крошечное местечко, а человек, живший раньше аж в самом Стейнбурге да еще и работавший в газете, там почти знаменитость.

– Откуда он узнал о событиях у моря? Почему не написал подробнее?

Агнесса на мог замолчала, выдерживая паузу.

– У него что, были какие-то свои проверенные источники на юге? – нетерпеливо уточнил Томас.

– Да бросьте, автор заметки – всего лишь простой газетчик. Но хваткий. Никаких информаторов у него не было, не тот уровень.

– Тогда как он узнал о гибели эскадрона?

– Краем уха услышал разговор за соседним столом в трактире.

Хозяин встрепенулся:

– Разговор кого-то из уцелевших?

– Наоборот. Кочевников. Дело было в предместье Стейнбурга.

– Далековато от юга.

– Три дня пути для быстрого всадника, – пожала плечами Агнесса. – Конечно, если не жалеть ни себя, ни лошадь. Но кочевники и не к такому привычны, а кони у них выносливы. В трактире они внимания к себе не привлекали, хотя и не таились. Говорила на своем наречии, но наш газетчик вырос на южном побережье и прекрасно был знаком и с тамошними языками, и с местностью. Он никак не показал, что прислушивается к разговору и понимает его, но быстро сообразил, что может обойти «Городские вести», если первым и единственным напишет хоть пару строк о случившемся. Так и появилась эта заметка.

– И стоило ради этого ездить в Колм?

– Ради этого – конечно, нет. Но бывший газетчик слышал в разговоре и другое. Вынести это на страницы он не решился, а вот слышать слышал.

Томас вопросительно взглянул на собеседницу, она снова откусила ватрушку и продолжила:

– Один из этих путников вскользь упомянул, что кочевники узнали о расположении эскадрона от какого-то гусара.

– Похоже, в Колм вы и правда съездили не зря.
Газета выпала из дрожащих рук Адриана. Молодой маркиз растерянно смотрел на свежий номер «Новостей Стейнбурга», лежавший на полу, и не сразу нашел в себе силы поднять листок и еще раз прочитать объявление. Герцог Роберт молча следил за тем, как на лице Адриана проявлялись самые разные чувства.

– Ваше высочество, – маркиз, недоумевая, взглянул на отца, – вы дали объявление об этом в газету?

– В обе городские газеты, – невозмутимо ответил герцог.

– Но… но…

– Вы пытаетесь спросить, зачем?

Адриан отчаянно закивал.

– Ваша супруга, маркиза Динара, с момента заключения брака вошла в нашу семью, – так же спокойно продолжил герцог. – И я сделаю все, чтобы ее найти. Кроме того, надо пресечь любые слухи, что похищение инсценировано и что мы только рады исчезновению ее светлости. Давая такие объявления, мы показываем, что изо всех сил ищем вашу супругу и готовы заплатить за любые сведения о ней. Никто не сможет упрекнуть нас в бездействии или в том, что мы рады пропаже.

Герцог, не дожидаясь ответа сына, вышел из гостиной. Маркиз слышал, как башмаки отца застучали по мраморным ступенькам широкой парадной лестницы, и понял, что Роберт направился вниз. Скорее всего – в фехтовальный зал, чтобы выпустить пар.

Адриан закусил губу и опустил голову, хотя никто не мог видеть выражения его лица – в гостиной он остался в одиночестве. Он вспомнил, как давно, больше десяти лет назад, отец пригласил ему известного чуть ли не на всю империю учителя фехтования. Это было подарком за хорошие оценки. С десяти лет Адриан учился в дорогой гимназии вдали от родных мест. В Стейнбурге была мужская гимназия ничуть не хуже, но герцог Роберт опасался, что в столице герцогства его сыну будут делать поблажки и избалуют. Поэтому, едва Адриану исполнилось десять, юный маркиз отправился грызть гранит науки почти на другой край империи – в гимназию, где для преподавателей он был не сыном здешнего герцога, а всего лишь обычным учеником, одним из многих.

После начала учебы Адриан приезжал домой только на два месяца летом и на две недели зимой. И вот во время очередных летних каникул герцог Роберт за завтраком сказал сыну, что с минуты на минуту ждет учителя фехтования. У Адриана загорелись глаза. Он давно засматривался на шпаги, рапиры, палаши и сабли, развешанные на стенках фехтовального зала, – да и какой мальчишка в двенадцать лет не засматривается на шпаги? Почти все его однокашники уже были знакомы с оружием – кто-то учился с раннего детства, кто-то начал позже, а Адриану даже похвастать было нечем.

На первом же занятии он выкладывался, как мог, и повторял за мастером все стойки и шаги. Еще три или четыре урока Адриан старался изо всех сил. А потом, проходя мимо отцовского кабинета, услышал обрывок разговора – похоже, герцог Роберт расспрашивал учителя об успехах сына.

– Его светлость весьма щедро одарен, – доносился из-за неплотно прикрытой двери голос учителя. – Хороший рост, длинные руки, крепкие ноги. Зоркость, гибкость и ловкость. Молниеносная реакция, которую многие вырабатывают годами, а у маркиза Адриана она просто есть от природы.

Адриан невольно приосанился, но тут, словно ледяная вода, на него обрушились слова отца:

– Тогда что не так?

– Ваше высочество…

– Говорите прямо.

– Его светлость всегда выбирает наименее рискованное и самое безопасное решение…

– Другими словами, мой сын – трус?

Герцог Роберт произнес это так, что было понятно: он услышал от мастера то, в чем и сам нисколько не сомневался. Адриан не стал дожидаться ответа учителя – все было ясно. Он тихо, боясь выдать себя, попятился от двери кабинета, потом развернулся и помчался в свою комнату. Там, закрыв дверь изнутри на засов, он упал лицом в подушку и разревелся как девчонка, а потом, отплакавшись, схватил складной перочинный ножик и в клочья изрезал штаны и рубашку, сшитые домашним портным специально для занятий. В тот день он до позднего вечера не выходил из своей комнаты, пропустил ужин, а потом, собравшись с духом, дошел до отцовского кабинета и сказал, что учиться фехтованию больше не будет.

И хотя с тех про прошло больше десяти лет, Адриан до сих пор помнил каждое слово из того случайно услышанного разговора.

Он снова уставился на объявление в газете. Если Динару найдут, ему придется жить с ней. Жить с той, которую он терпеть не может. И которая, кажется, отвечает полной взаимностью.
За те два года, что Динара не показывалась в Асте, пансион Матильды ничуть не изменился. В маленьком закутке у входа сидела все та же старушка с толстенной книгой – помощница Матильды, хозяйки. Динара помнила, что в эту книгу вносятся имена постояльцев, даты приезда и отъезда и номер комнаты. Иногда старушка путалась и случайно записывала двух разных гостей в одну комнату, и тогда кому-то не хватало места. Пустующие номера тут считались редкостью: недорогое чистое жилье напротив классической дамской школы почти всегда было нарасхват. Сейчас степнячка почти не надеялась, что для нее найдется свободная комната, – но сил кружить по городу в поисках жилья у нее не осталось, и Динара рассчитывала, что сможет хотя бы немного передохнуть, поесть и разменять одну из десятинормовых монет. А там видно будет.

Старушка у входа услышала колокольчик, повернулась на звук и изумленно сняла пенсне.

– Это вы? – радостно и удивленно спросила она Динару, и та вдруг поняла, что старушка-то знать не знает ее имени. Ничего удивительного: во время учебы Динара не раз бывала в пансионе Матильды в гостях у школьных подруг, но сама она жила в отдельной квартире, которую снял для дочери Косматый. Он же настоял, чтобы все время за Динарой присматривала Ная. Поэтому старушка в пансионе никогда никуда не записывала имя степнячки – и, разумеется, знать его не знала.

Динара и сама с трудом вспомнила, как зовут почтенную даму.

– Да, госпожа Сильвия. Рада вас видеть в добром здравии.

– Вот только комнат у нас нет, – тут же выпалила старушка.

– Я так и думала. Я подыщу себе другое место, где остановиться, но пока немного посижу в вашей чудесной кофейне, хорошо? Как вы думаете, сдача с десяти норм там найдется? А то мне надо расплатиться с извозчиком, – Динара кивнула в сторону окна, за которым был виден экипаж.

– Деньги не поддельные? – нахмурилась Сильвия.

Динара вынула одну из монет, полученных от Бартоша.

– Вот.

– Настоящая. Сегодня расплатились за три комнаты, так что вам повезло, – Сильвия загремела связкой ключей, открыла один из ящиков стола, спрятала там золотой десятинормовик Динары и положила перед степнячкой четыре монеты – одну в пять норм, одну в три и две по одной.

Через несколько минут Динара наконец опустилась в мягкое уютное кресло кофейни при пансионе. Она готова была заказать сразу все пирожные и торты, стоявшие за стеклом у кондитера, но знала, что накидываться на еду нельзя, и поэтому заставила себя ограничиться лишь вазочкой сливочного крема и большой чашкой горячего шоколада. Очень хотелось супа или просто бульона, но ничего похожего в кофейне при пансионе не нашлось, а сил идти куда-то еще у девушки пока не было. Динара надеялась, что крема и шоколада хватит, чтобы отступила темнота перед глазами, и действительно – вскоре она почувствовала себя намного бодрее. Ей по-прежнему не хотелось никуда идти, но надо было найти ночлег и нормальный горячий ужин. Степнячка чувствовала, что если она посидит в уютном кресле еще несколько минут, то никакая сила ее уже не заставит подняться, – и поэтому усилием воли выпрямилась, встала и направилась к выходу из кофейни.

На улице поднялся ветер, и свежий прохладный воздух помог девушке собраться. Динара, уже не боясь грохнуться от слабости посреди улицы, дошла до рыночной площади. Здесь тоже ничего не изменилось – те же торговые ряды, тот же салон дамского платья с левой стороны от главного входа, та же книжная лавка – с правой. Она не удержалась и заглянула в книжную лавку. Во время учебы Динара часто сюда наведывалась. Ная по велению Косматого выдавала воспитаннице строго определенную сумму на неделю. Весьма скромную – не потому что старейшина кочевников жалел денег на дочь, а потому что он хотел вырастить расчетливую и бережливую хозяйку. Иногда Динаре удавалось тайком от наставницы выкроить несколько мелких монеток, и тогда она тратила свои сокровища в книжной лавке. На книжки, правда, ей не хватало, да и трудно было бы объяснить Нае, откуда вдруг появилась книга. И поэтому Динара покупала себе карточки с видами разных городов, мечтая, что когда-нибудь побывает в каждом. Кроме карточек с городами встречались и другие – с крошечными копиями картин из столичных галерей, с портретами известных поэтов и писателей империи, столичных артистов или знаменитых полководцев. Обычно Динара, замерев у стеклянной витрины, смотрела только на города – ни картины, ни артистов она не знала, откуда? Степнячка ни разу в жизни не была в театре. И уж тем более знать не знала никаких полководцев – только имена слышала, когда отец рассказывал о том, что происходит за пределами кочевнического стана.

Сейчас она по старой памяти подошла к стеклянной витрине и принялась разглядывать карточки с городами. Вот Лодд, у нее есть почти такая же. То есть была. Осталась в шатре в лагере кочевников. Вот знаменитый столичный проспект – такую Динара когда-то хотела, но эта карточка была цветной, искусно раскрашенной вручную, и стоила слишком дорого. Вот уже знакомая ей площадь Стейнбурга.

Она засмотрелась на витрину – совсем как в дни учебы, когда все было спокойно и надежно, когда жив был Косматый и ее всегда ждали в степняцком стане. Книжная лавка казалась почти пустой. Лишь у этажерки с толстыми томами крутился хозяин, поглядывая на посетителей, да в другой стороне от входа, напротив Динары, два подростка читали вывешенные на стене свежие газеты – и местные, и стейнбургские. Они о чем-то шептались, но кочевница залюбовалась карточками и не слышала их разговора.

– Смотри, – ткнул один другого локтем. – Только не поворачивайся, осторожно смотри. На девку за нами, да. На стриженую.

– Ну?

– Что ну? Газета перед тобой! Объявление видишь? Все сходится, один в один, – парень еще раз украдкой покосился на Динару. – Вдвоем можем и не справиться. Беги за Эмилем, он дома должен быть, отцу помогает. А я прослежу, куда она пойдет.

В другой раз степнячка точно обратила бы внимание на шепот за спиной. Но не сейчас. Насмотревшись на города, она скользнула глазами по карточкам с писателями, а потом перевела взгляд на полководцев, тоже раскрашенных вручную. Карточка в верхнем ряду изображала пожилого седого мужчину – Динара не разбиралась в воинских званиях и не могла по эполетам и парадному мундиру понять, кто перед ней, но уж точно это был по меньшей мере генерал, а то и маршал. Она замерла, разглядывая рисунок. Строгое лицо с удивительно правильными чертами – отец про такие говорил «породистое». Прямая осанка, выправка, заметная даже на портрете. Спокойный и твердый взгляд необыкновенно синих глаз.