Желна. Пернатое племя

   После  некоторых событий,  описанных  мной в рассказе «Птица с двумя клювами»,  я  всерьёз  заинтересовался  пернатыми, которые гнездились  в  окрестностях   Братска.  В частности, в  пригородном лесу,  где я постоянно гулял с собаками.  Я  наблюдал за птицами в  бинокль,   слушал их голоса,  находил  места  их гнездований.   Всё это было для меня новым и необычным.  Прежде,  птица меня интересовала только, как дичь.   Я охотился.  В октябре уходил  в тайгу на промысел, потому и лаек всегда держал. В в 90-е - жили только с тайги, зарплату в те годы нам не платили.  Теперь же всё было по другому, и ощущения  другие.  Хотя конечно, охотничьи навыки  в этом деле мне пригодились.  А  в  какой - то момент, я  даже  стал записывать  в  тетрадку,  то что привлекало моё внимание во время  этих прогулок и наблюдений.   Недавно  же   рылся  я  в  своих  бумагах   и  попалась мне на глаза  - эта самая,  порядком  подзабытая  зелёная тетрадка.    Я  стал  разбирать  в  ней  свои  старые  записи  -  показалось  интересно…   Решил  поделиться  некоторыми  из  них   -  может,  кому – то   тоже  будет интересно?
    Апрель, 12 – го  числа.

   Сегодня  ходили гулять с  Вилюйкой   в  обед.   Вчера ему исполнилось  5  месяцев.   Вчера  же   во время прогулки,   вроде  как,   встретили   скворца.  Обычно,   в  это время  они и прилетают  в наши северные  края. Рассмотреть нормально не удалось.  Был без бинокля.    Может и не скворец.   Был один.  Разведчик.  Сегодня я бинокль взял, но как водится,   скворец   в  этот  раз  на глаза не попался.  И вообще, лес пустой. Даже, сороки  и  вороны попрятались.  Температура  днём  плюсовая.   Снег тает.  По улицам и тротуарам бегут ручьи.  Снег вдоль  дорог  грязный, ноздреватый.  В лесу  тихо, безветренно, только изредка  прокаркает  ворона  да  затрещит  сорока.   Как – то вяло,  словно нехотя,  попискивают синички.   Во всём ощущается весенняя влага – и в сыром, застывшем воздухе,  и в отмякшем, липком снеге, и в серых,  медленно  плывущих  облаках.   Лёд  на  море  потерял  привычную  белизну.  Теперь он  серый, местами – голубой.  На льду тёмными  точками  маячат два рыбака. Один неподвижно застыл у своей лунки,  другой же всё снуёт от лунки к лунке.  А затем, и вообще, ушёл  куда – то   вдаль в сторону  Тёщиного языка - едва  виден.   Наверное,  очень  хочется  ему  поймать.

   Возвращались домой.  Я уже решил, что зря взял бинокль.  Но оказалось – не зря.  Уже на выходе из леса,  возле  старого, почерневшего  пня,  прямо на снегу сидел и что – то клевал чёрный дятел  желна.  Когда  я  стал приближаться,  дятел  взлетел   и прилепился к стволу берёзы -  достаточно   низко над землёй.  Я достал бинокль.  Дятел  зацепился  лапками за кору берёзы прямо на уровне своей груди, а внизу основательно упёрся в ствол хвостом.  Чего – то немного поклевал тут же, на месте, и стал прихорашиваться.  Поправил  клювом пёрышки на груди,  затем  - под крыльями, а  потом  и сами крылья стал  приводить в порядок, для чего  приподнимал  и оттопыривал  их -  то одно, то другое.  Иногда  он  не только клювом работал, но и лапкой чесал себя в разных местах. 

   В это время держался он за ствол одной лапкой, правда,  при этом помогал себе хвостом.   Это было удивительно.  Я пожалел, что у меня  нет  собой  видеокамеры, можно было отлично снять.  Дятел, будто  нарочно  показывал мне  цирковые  номера.  Можно было подумать, что он за зиму соскучился по людскому племени и теперь с удовольствием передо  мной позирует.   Бинокль оказался очень кстати.  Видно было каждое пёрышко.  Его  белые  круглые глаза  с  чёрной точкой  по  середине,  светлый,  почти белый  с боков  клюв  с  темно - коричневым наконечником.  Продолговатую красную шапочку на голове. 
 
   Причипурившись,  дятел опять опустился  на  снег – а дальше стало происходить что – то непонятное.   Он начал окапываться.  Как пехотинец  на позиции.  Дятел клювом, словно лопатой стал  отбрасывать снег – сначала в одну сторону, потом – в другую.   Снег  бросал  он  так,  что просто невозможно было поверить,  что  делает это он  собственным  клювом, а не  какой – то специальной  лопаткой.  Вс1 так - же энергично работая клювом - лопаткой, дятел постепенно сам стал углубляться в снег.   Вскоре на поверхности  осталась  одна голова в красной шапочке.  А затем и та пропала,  и  только комья снега  летели  откуда - то из глубины на поверхность.  Через какое – то время   стали  лететь  щепки,  вперемешку   со снегом.  Что там происходит –  не  понять.   Понять же,  очень хотелось.  Я прошёл  вперёд по тропе, но ничего нового  не  увидел.  Всё так  же  летели,  откуда – то   снизу  щепки  со снегом. 

   Рыл  он  свой  окоп   немного в стороне  от тропы.   Я  побрёл  по,  всё ещё  глубокому снегу,  в направлении,   трудившегося  не покладая  «рук»,  дятла.  Но он услышав  моё  приближение,   тут  же  взлетел и завис  на  стволе берёзы – уже другой,  но стоящей неподалёку.  Я же принялся исследовать  место  усердных  трудов  его.  Оказалось, что дятел вырыл в снегу яму, чтоб добраться   до  трухлявого  бревна.    При том,   рыл  он  яму не над  самой   деревиной, а   рядышком, чуть сбоку.   Может,  потому, что   само  бревно  было покрыто  не снегом,  а  по большей части - мёрзлой землёй.  Но с одной  стороны  к этой   гнилушке  имелся свободный  доступ: земли  там не было  -  только снег.   Именно  здесь, с этой стороны и вырыл яму наш дятел,  и  добравшись  до деревины,  стал её долбить.   Вернее  , даже, не долбить, а щипать.   Потому что долбить   её  нужды  не  было.  Когда я попробовал  бревно рукой, оно оказалось  очень рыхлым, податливым  и я легко отхватил  порядочную щепоть  мягкой  трухи.  Каким – то образом дятел сообразил:  как можно добраться до  трухлявого бревна и чем – то там поживиться.
 
   Тем  временем,  Вилюйке  надоело  мышковать, тем более, что у него это не очень получалось,  и  он  занырнул в снежную массу,   и можно сказать  вплавь,   добрался  до меня.   Я  взял его на поводок и мы  стали выбираться   на тропу.  Как только мы немного отошли,  дятел  опять вернулся в свой  окоп,  и  наверх    полетели   щепки  с  комками снега.