Белое платье, или Лето в деревне

Какие хорошенькие были цыплятки! Маленькие пушистенькие жёлтые комочки на тоненьких светлых блестящих ножках казались сказочными.

Пятилетняя Настенька заворожённо смотрела, как бабушка доставала их из высокой плетёной из коричневых веток большой корзины – прямо из-под сидевшей на жёлтой соломе пёстрой курицы. Та начинала возмущённо квохтать и даже пыталась клеваться. Но бабушка не обращала никакого внимания на недовольство и решительный протест.

Она аккуратно вытаскивала трогательные хрупкие живые игрушки и выставляла их на стол – на специальную мягкую тёмную тряпочку. Стол был залит яркими солнечными лучами, бьющими через окно. Извлечённые из-под материнского крыла из тёмной корзины цыплята в этом слепящем потоке света казались совершенно ошарашенными.

Потом бабушка брала разделочную доску, на которой было мелко-мелко порублено яйцо с ярко-жёлтым желтком и молочно-белым белком. Бабушка осторожно проводила остриём ножа, смахивала эти крошки на тряпочку и начинала тихонько постукивать ножом по столу – поодаль от цыпляток, но очень призывно и выразительно.

Настенька удивлялась несообразительности трогательных глупеньких птенцов, не понимавших, зачем их вытащили из-под тёплого маминого крыла. До них никак не доходило, чтО им надо делать, а потому неподвижно, практически замерев, они стояли на своих ножках с маленькими коготками. Цыплята даже не замечали кричаще-призывных на тёмном фоне жёлтых и белых крошек и никак не могли понять, что это корм и его надо клевать. Для них всё было в первый раз, они ничего не понимали и ничего не умели.

– Постучи пальчиком! – говорила Настеньке бабушка, откладывала нож и сама тоже потихоньку постукивала указательным пальцем по столу – совсем рядом с цыплятами.

Настенька наставительно и терпеливо, подавая пример, тоже неспешно барабанила пальцем рядом с крошками. Но цыплята непонятливо смотрели своими блестящими глазками и ни на что не реагировали при первом кормлении. Пока один из них, самый сообразительный, подражая пальцу, не пытался осторожно клюнуть тряпочку, а после небольшой паузы – и жёлтенькую крошечку. Затем к нему подключался другой экспериментатор. Потом постукивания пробуждали в птенцах что-то вроде мыслительной деятельности, они начинали подражать собратьям или сосёстрам и осторожно стукать по одному разу клювиками по столу. В определённый момент до них окончательно доходило, что надо клевать именно беленькие и жёлтенькие крошки и что это вкусно. Клюнув и проглотив первую, они надолго застывали, прежде чем подобрать следующую.

– Ну вот, – говорила бабушка после того, как цыплята склёвывали по паре-другой крошек и останавливались, – на первый раз и хватит.

Потом она заботливо по одному собирала их со стола и отправляла в корзину – под уютное, с серо-белыми пёрышками, курицыно крыло.

– А то замёрзли! – приговаривала она.

Настенька, удивляясь тому, что цыплята могли замёрзнуть на солнышке, и смотрела, как они с удовольствием устраивались под сделавшейся круглой и пышной наседкой.

Со временем, то есть с каждый новым кормлением, птенцы становились всё активнее, с радостью подбирали крошки, а наевшись, начинали хаотично носиться, не разбирая пути. В сообществе всегда находился один особенно шустрый собрат, который вдруг опрометью ни с того ни с сего бросался в сторону. Ему хотелось двигаться. Потом начинали вразнобой бегать и другие цыплята. Среди них обязательно обнаруживался один хулиган, принимавшийся гоняться за сотоварищами и клеваться. Тогда бабушка, пресекая агрессию и броуновское движение в разошедшейся стайке, собирала малышей и отправляла обратно к наседке в корзину, из которой шло тепло и пахло соломой. Курица успокаивалась, принимала детей в объятия своих распушённых крыльев и согревала. Бабушка ставила корзину в угол и говорила внучке: «Ну вот, покормили. Пойди погуляй у дома!»

Настенька всегда гуляла в палисаднике, обсаженном высокими источавшими медовый аромат акациями с мелкими жёлтыми цветочками и с деловито жужжащими пчёлами.

Здесь возле крайнего куста висел на столбике рукомойник. Настеньке очень нравилось подойти к нему и всей ладошкой поднять длинный железный штырь. Тогда из рукомойника тонкой струйкой начинала течь тёплая вода. Рукомойник был высок для Настеньки. Но она вставала на цыпочки, дотягивалась до гладкого штырёчка, толкала его вверх, набирала в горсточку льющуюся сверху воду и ещё раз за утро умывалась. В этом было особенное наслаждение – намочить лицо на улице, в цветочных запахах. Кожа сразу делалась особенной, испаряя тёплую воду, и было так приятно, что долго не хотелось вытирать мокрых щёк и ресниц висевшим рядышком полотенцем.

Возле дома, под самыми окнами, росли высокие мальвы с крупными розовыми, белыми и малиновыми соцветиями и широкими листьями. Бабушка, как и все в деревне, называла их лазоревыми цветами.

На фоне белой стены дома и яркой салатового цвета террасы они казались невероятно роскошными и праздничными.

Бабушка приказывала Настеньке никуда не уходить, а сама занималась разными делами по хозяйству, например, отправлялась кормить поросяток, которых Настенька побаивалась, потому что однажды они гурьбой с визгом побежали за ней, а она с не менее громким визгом стала от них удирать.

Сегодня Настенька гуляла в палисаднике, усаживала захваченную из дома куклу Олесю в тенёк под высокими роскошными цветами и представляла её принцессой, которая собирается на бал.

Она так увлеклась своей выдуманной сказкой, что не заметила, как приоткрылась калитка и в палисадник вошли её приятели – Саша, Наташа и Алёнка, жившие по соседству и так же, как и Настенька, привезённые из Москвы на лето в деревню к бабушкам и дедушкам. Компания уже основательно сдружилась и сплотилась, а потому каждый день собиралась для игр и развлечений.

– Привет! – вразнобой сказали Алёнка, Наташа и Саша.

– Привет! – ответила им Настенька, поправляя платье на своей кукле.

– Ой, какое красивое платьице! – заверещала Наташа с длинной светлой косичкой, увенчанной белым бантиком, и хотела было включиться в игру.

За ней потянулась Алёнка с россыпью веснушек по всему лицу и мелкими рыжими короткими кудряшками. Она очень гордилась своим именем и просила называть её не Алёной, а именно так – как любимую шоколадку.

Алёнка и Наташа были Настенькиными ровесницами.

Но шестилетний приятель Саша, державший в одной руке игрушечный меч, а в другой – закрывавший грудь щит из старой крышки от кастрюли, по праву старшинства и как настоящий мужчина не был настроен играть в девчоночьи игры, то есть в куклы, а потому перевёл разговор на другое. Этим другим было актуальное и интересное деревенское событие, о котором сегодня говорили все взрослые.

– А у наших соседей днём будет свадьба, – сообщил он, – меня бабушка возьмёт смотреть!

– И меня тоже возьмёт! – хором ответили ему три подружки, уверенные в том, что их бабушки тоже пойдут смотреть свадьбу и их тоже с собой прихватят.

Но Саша обладал более интересной информацией и продолжал удивлять и доминировать:

– У них уже машину украшают. Дядя Вася повезёт жениха и невесту расписываться и кататься. Он на машину уже белые ленточки привязал, куклу-невесту посадил и цветы прикрепил – прямо на капот. Я видел! – гордо сообщил он.

– А пойдём посмотрим! – загорелись девочки.

– Сейчас я только у бабушки спрошу и куклу отнесу! – сказала Настенька и побежала отпрашиваться.

Быстро проскочив террасу, она забежала на кухню, посадила куклу на подоконник, чтобы та смотрела на улицу, и спросила:

– Ба-а-а! А можно мы к Саше пойдём?

Перебиравшая гречневую крупу у окна бабушка уже видела всю компанию в палисаднике и согласилась.

– Только далеко не уходите! – сказала она.

Радостная Настенька с сообщением «Отпустила!» выбежала на улицу, и вся честнаАя компания вприпрыжку помчалась смотреть на то, как украсили машину.

Они добежали до Сашиного дома и, замерев, остановились, созерцая большую куклу с фатой на голове, белые ленточки и белые цветы на капоте стоявшей по соседству машины. Зрелище показалось им удивительным и невероятным.

Период благоговейного созерцания сменился чувством сопричастности к красивому моменту, а заодно и желанием творчества. Они понимали, что и в их жизни обязательно когда-нибудь произойдёт такое событие. Почему бы ему не произойти? Ведь у всех взрослых бывает свадьба! Они тоже вырастут, и у них тоже будут свои свадьбы, и им было очень любопытно, и хотелось это как-то приблизить.

– А давайте в свадьбу играть! – осенило не сводившую глаз с куклы и цветов на капоте светловолосую Наташу.

– Ой, давайте! Давайте! – восторженно подхватили идею и загалдели остальные.

Компания сразу поняла, что нужно определить действующих лиц.

В том, что жениха будет изображать Саша, сомнений ни у кого не возникло. Это была единственная кандидатура. Другие мужчины в их тусовке отсутствовали.

– А кто будет невестой? – спросил мужчина, глядя на троих подружек и не зная, кому отдать пальму первенства – блондинке Наташе с косичкой и одним большим локоном на её кончике, круглолицей рыженькой Алёнке в трогательных кудряшках или тёмно-русой Настеньке с ровной чёлочкой, короткой стрижкой и белой заколкой с тремя красными розочками.

Конечно, красивее всех была харизматичная Настенька, но выделить её среди коллектива кандидаток в невесты он не решался. Однако раздумывать долго Саша не стал, потому что вытекающее из логики событий умозаключение родилось быстро и само собой.

– А у кого есть белое платье? – нашёл он гениальный выход из спорной ситуации.

– У меня есть! – радостно воскликнула Настенька, вспомнив о своём красивом белом платье с рукавами-фонариками и большими воланами внизу. – Только мне надо домой сбегать переодеться!

– А у меня нет, – огорчилась одетая в жёлтую футболку и зелёную юбку Наташа и от переизбытка чувств начала крутить на указательном пальце кончик косички.

– И у меня нет, – констатировала сладкоежка Алёнка, разочарованно оглядывая подол своего оранжевого сарафанчика.

Аргумент был весом, и больше вопросов о распределении ролей не возникало.

– Ещё невесте фата нужна! – начала конкретизировать обстановку Наташа и вопросительно посмотрела на друзей.

Фаты ни у кого дома и в помине не водилось

– Её можно белой косынкой заменить, – нашлась Настенька. – У кого-нибудь белая косынка есть?

– Нет! – разочарованно почти в унисон пропели Саша, Настенька и похожая на новогодний праздничный мандаринчик Алёнка.

Компания призадумалась. Как невеста может выходить замуж без фаты, и как без фаты играть в свадьбу?

– А давайте вместо фаты венок сделаем! – осенило Алёнку в оранжевом сарафанчике, в непослушных кудряшках и без косички. – Так многие делают! Некоторые невесты прямо так – без фаты – замуж и выходят – в специальных белых веночках.

– Надо белых цветов нарвать и венок сплести! – оперативно распорядилась Настенька, как обычно, взявшая на себя командирские обязанности.

Она была очень решительной, смелой, всезнающей, умной и уважаемой девочкой. Ещё бы! Однажды она даже не побоялась отважно зайти в стадо и выгнать оттуда «свою» корову – трёхцветную красавицу с коричневыми, белыми и рыжими пятнами!

– У вас в палисаднике большие белые цветы растут! Давай у вас нарвём! – загорелась мыслью находчивая Наташа и резким движением головы откинула свою косичку за спину.

– Нет, – ответила Настенька, – мне бабушка не разрешает их рвать – пусть цветут! И мы будем на них смотреть, любоваться и радоваться. А если сорвать, то они быстро завянут. И ничего не останется.

– Ещё надо для невесты букет сделать! – осенило Алёнку.

В ходе размышлений и дискуссий выяснилось, что цветы в палисадниках не разрешается рвать никому. Поэтому компания нашла альтернативное решение и, обуянная жаждой деятельности, побежала на лужок перед домами.

Там в высокой траве привязывали телят и коз, там росли согретые солнцем и источавшие тёплый пьянящий медовый аромат белая и розовая кашка, ромашки, голубой цикорий, сиреневый дикий чеснок, ярко-лимонный донник, белый с мелкими цветочками в крупных головках тысячелистник, яично-жёлтая пижма.

– Давайте для букета разных цветов нарвём, а на венок – белую кашку! Только аккуратно рвите! – распоряжалась Настенька. – Чтобы стебли были ровные и подлиннее. И чистые! – строго добавила она, понимая, что всё великолепие водрузят ей на голову и сунут в руки.

Скоро каждый собрал изрядное количество разных цветов и компания, усевшись на траву в кружок, взялась за плетение венка. Саша венков плести не умел, но, отложив в сторону блестящий меч и видавший виды щит, с удивлением внимательно наблюдал за процессом.

Венок очень старательно и с большим знанием дела плела сама невеста, а Наташа и Алёнка давали ей советы, подбирали красивые экземпляры и параллельно увлечённо разрабатывали сценарий.

В соответствии с замыслом надо было изготовить венок, убрать с головы Настеньки стилистически не соответствующую характеру мероприятия заколку и в придачу завязать белый бантик, извлечённый из Наташиной косички. Торжественную церемонию они планировали провести около свадебной машины. Сценарий продумывался детально, с большим азартом и в конечном итоге понравился всем.

Из собранных цветов сделали большой букет невесты и для прочности связали стебли пучком травы.

– Вы под ручку к машине прямо от Сашиного дома пойдёте, только идите очень медленно, торжественно, а мы вам будем кричать «Ура!», в ладоши хлопать, петь песни и цветы в вас бросать.

– Зачем? – оторопел Саша, не ожидавший такого поворота дела.

Незнакомому с церемониалом, ему не хотелось, чтобы в него кто-нибудь что-то швырял.

– Так надо! – категорично сказала Настенька. – Все всегда бросают! Я видела на свадьбе на том конце у тёти Риты. Это чтобы счастье было!

Саша не до конца понял, почему он должен стать счастливым, если в него чем-нибудь запулят, но оспаривать традиций не стал.

– Вы нам под ноги бросайте, – нашла выход Настенька, – или можно оторвать стебелёчки, оставить только головки и их кидать.

– А потом вы сядете в машину и как будто поедете, – продолжала развивать сюжетную линию курносенькая Алёнка.

– Как же мы туда сядем? – Саша опять пресёк трезвым вопросом полёт разошедшейся фантазии.

 – Так мы дядю Васю попросим – и он нам разрешит в машине посидеть, – отмахнулась от его скепсиса уверенная в своём обаянии Алёнка.

– Потом вы «покатаетесь» и вернётесь, – взахлёб подхватила эстафету Наташа. – Ты, Саша, из машины выйдешь и подашь Насте руку. Мы опять будем в ладоши хлопать и «Ура!» кричать. А вы медленно под ручку пойдёте прямо к нам. А потом все будут петь и танцевать, – перечисляла она.

– Я танцевать не умею! – растерялся и опечалился Саша.

– Да что там трудного? Просто покружись или попрыгай! – по-дружески вразумила его Настенька.

– Ещё мы будем вам «Горько!» кричать и вы будете целоваться, – вспомнила обычаи Алёнка.

– Нет! – безапелляционно отказалась Настенька, замотала из стороны в сторону головой и даже прикрыла рот ладонью. – Я целоваться ни с кем не собираюсь!

– Я тоже не буду! – не менее категоричным тоном поддержал её Саша.

Находящимся в соавторстве Алёнке и Наташе пришлось отказаться от экстрима в фабуле. Потом девочки начали обучать Сашу искусству танца. Они бегали по траве, кружились и задирали головы к высокому бирюзовому небу, изображая танец фей, каждая на свой лад.

Саша тоже попробовал покружиться, но делал это довольно неуклюже и без экстаза. Убедившись в отсутствии танцевального таланта, он просто стал бегать в разных направлениях по лугу и в заключение начал подпрыгивать.

После репетиции уставший худсовет методично вернулся к сценарной разработке.

– А потом ты, Настя, венок снимешь, к нам спиной повернёшься и через голову бросишь, – с воодушевлением фонтанировала Наташа. – Кто венок поймает, у того будет следующая свадьба! Я в кино видела!

– Нет, я во второй раз жениться не буду! – возмущённо и решительно отказался Саша.

– Да ладно тебе! – начали хором уговаривать его Алёнка и Наташа. – Мы же не взаправду, мы же понарошку! Что тебе, жалко, что ли?

– Нет, два раза жениться нельзя, – категорично отказался приверженный моногамии Саша.

Эксцесс огорчил его потенциальных избранниц. Но они нашли выход и заявили, что раз сегодня нельзя, то можно будет в свадьбу поиграть и завтра. Или послезавтра, если захочется, – времени до конца лета у них предостаточно. Алёнка и Наташа тоже были не прочь перевоплотиться в невест, и потому они строили планы на долгоиграющий сериал.

– А у вас всё равно белых платьев нет! – весомо аргументировал невозможность троежёнства Саша.

– Так мы можем переодеться! – нашлась Алёнка и отмахнулась от заинтересовавшейся её аппетитными кудрями осы.

– Только надо мою бабушку спросить, – примирительно и мудро сказала Настенька, недовольная таким развитием сюжета и уверенная в бабушкиных авторитете и поддержке. – Может, она и не разрешит белое платье всем надевать. Его же испачкать легко, а она потом всё отстирывать должна!

Ей никак не хотелось ни с кем делиться ни своим красивым платьем, ни счастьем, ни неожиданно обретённым супругом.

С мыслями о том, что вторую и третью серии можно перенести на неопределённое будущее, Настенька с водружённым на голову венком из белого и фрагментарно розового клевера побежала домой переодеваться.

Ей не терпелось поскорее начать игру, поэтому она решила сократить путь и не добегать до калитки, а перелезть через невысокий плетёный забор прямо за акацией. Однажды она уже пробовала совершить такой подвиг и всё у неё великолепно получилось. Радуясь своей ловкости и удачливости, она подтянулась на руках и, поочерёдно закидывая ноги, забралась и уселась на плетень. Всё казалось ей радостным и замечательным, всё прекрасно складывалось. Сейчас она легко спрыгнет вниз, забежит в дом, переоденется в лёгкое воздушное платьице и станет настоящей красивой невестой, которую все будут поздравлять. Осмотревшись, она смело прыгнула вниз, зная, что плетень невысокий, и предчувствуя благополучное приземление. Одного не рассчитала одухотворённая невеста – венок низко сполз на лоб и настойчиво соскальзывал всё ниже – на глаза, а потому она плохо оценила расклад сил. Подол сиреневой юбочки зацепился за одну из веток плетёного забора. К счастью, Настенька не упала, а всего лишь повисла на плетне, удерживаемая юбкой. Будучи не в силах освободиться, она осознала свои беспомощность и ужаснувшую её невозможность соскочить или хотя бы как-то сползти вниз. Настенька зависла и в отчаянии заплакала – и от собственной неповоротливости, и от того, что срывается праздник.

– Бабушка! – громко позвала она.

Занятая делами бабушка сразу не услышала её.

Настенька крикнула ещё раз и от переизбытка чувств, не найдя немедленной поддержки, громко заревела, взывая о помощи.

К счастью, бабушка наконец услышала зов и рёв, выскочила из дому и сняла плачущую девочку с забора.

– Цела? Где болит? – взволнованно спрашивала она, оглядывая и прижимая внучку к себе.

– Нигде не болит! – отвечала внучка, поправляя венок на голове, размазывая слёзы по щекам и успокаиваясь после приключения.

– Зачем же ты через забор полезла? – осторожно проверяя целость и сохранность, гладила её по всему телу бабушка.

– Спешила очень! – отвечала Настенька и, не откладывая дело в долгий ящик, помня об ожидающем женихе и подружках, обрывающих головки цветов, попросила. – Бабушка! Дай мне моё белое платье!

Бабушка не поняла странного намерения, ещё раз оглядела внучку, не обнаружила повреждений, в том числе в одежде, и поинтересовалась:

– Зачем тебе белое платье?

– Давай скорее! – потребовала Настенька. – Я замуж выхожу! Меня там ребята ждут!

Платье под объяснительный текст было выдано потенциальной новобрачной, и церемония, как показалось участникам и организаторам, прошла безукоризненно.