Келейные записки

Тетрадь вторая

3

В ЗОЛОТОШВЕЙНОЙ МАСТЕРСКОЙ

Пётр Антонович Жуков оказался благообразным старцем – мощный телом, с крупными чертами лица, с длинной, ниже груди, изрядно поседевшей бородой и такими же длинными, колечками ниспадавшими на плечи волосами. Одет был в просторную, с широкими рукавами рясу тёмно-серого цвета. Нашли мы его в чеботарне за разговором с унизывающей чёботы бисером мастерицей. Облобызав троекратно сначала Василия, а затем и меня, Пётр Антонович посетовал, что Васютка не привёл с собой Харитошу (так он по-свойски называл Николая Харитонова) расспросил его подробно о жизни в Петербурге, о преподавателях Академии художеств. Из чеботарни мы прошли в живописную мастерскую, где Вася ввёл мэтра живописи в курс моих проблем.

– Пройдёмте в золотошвейную, – предложил Пётр Антонович. – Матушка, пожалуй, уже там, вот и поговорите там с ней о своих делах.

Золотошвейная мастерская располагалась рядом с чеботарней, на втором этаже, напротив иконописной мастерской. Пётр Антонович негромко постучал в дверь, выждал пару секунд и открыл её. Матушка Кира, Ольга и ещё три монахини стояли перед вышитым шелком изображением преподобного Серафима Саровского, кормящего медведя. Небольшого роста согбенный старец с удивительно добрым лицом, в белом балахоне сидел возле своей кельи на поваленной ветром берёзе, протягивая кусочек хлеба выходящему из лесной чащи зверю. Вокруг головы старца сиял золотистый нимб. Возле ног лежал приоткрытый, наполненный хлебом холщовый мешочек. Громадные ели почтительно склоняли перед ним свои вершины. Всё вокруг дышало миром и покоем. Медведь и человек – создания Божьи – не боялись друг друга, не собирались друг друга убивать. Кусочек рая на краю русской земли. Вышитая тончайшими шелковыми нитями картина играла красками, переливалась, оживала на свету от малейшего движения воздуха – чего невозможно добиться ни темперой, ни пастелью. Мы почтительно остановились на некотором расстоянии позади монахинь. Никто не произносил ни слова. Наконец матушка повернула к нам голову, подошла к Петру Антоновичу и поклонилась ему:

– Ваши мастерицы выше всяких похвал, спасибо вам за труды и неустанное попечение о них.

– Господь их наделил талантами, Господь их наставлял, Господь о них заботится, а мне лишь дозволено было присутствовать при таинстве рождения чуда, – скромно отозвался Петр Антонович, почтительно склоняя голову и, выждав паузу, попросил матушку: – Не изволите ли одобрить начало ещё одного труда?

Матушка Кира вопросительно взглянула на него.

Пётр Антонович, привстав на цыпочки, протянул вверх руку, достал со стоявшего у стены шкафа сложенный рулоном пергамент, развернул его на свободном столе в центре мастерской и пригласил матушку:

– Извольте посмотреть.

Она подошла к развернутому пергаменту, на котором карандашом был нарисован эскиз плащаницы. На передней части композиции было изображено тело Иисуса Христа в высеченном в скале гробу, к которому припали Богородица, Иоанн Богослов, жёны-мироносицы, а также тайные ученики Его – Иосиф Аримафейский и Никодим. Над ними парили два ангела, а по периметру рисунок окаймлял текст тропаря Великой субботы: «Благообразный Иосиф с древа снём пречистое тело Твое, плащаницею чистою обвив и благоуханьми во гробе нове покрыв, положи». И всё это было испещрено множеством малопонятных мне символов и знаков пометок о цветах и материале ниток, размерах и видах украшений.

Склонившись над эскизом и внимательно осмотрев его, матушка выпрямилась:

– Ионафана, вы с Досифеей* смотрели новый рисунок?

– Да, матушка, и находим превосходным, – ответила одна из оставшихся стоять рядом с вышитой шёлком картиной монахинь.

Игуменья повернулась к Петру Антоновичу и Ольге:

– Начинайте с Богом.

Они склонили головы. Она перекрестила их и повернулась к Васе:

– А как твои, Василий, успехи в Питере?

– Стараюсь, матушка.

– Ну, Бог в помощь.

– Благодарствую.

– Вы тоже художник? – перевела она взгляд на меня.

– Нет, я – друг Василия, пришёл помолиться и покорно прошу вас найти для меня время выслушать рассказ о чудесах, свидетелем и участником которых мне довелось быть, а также дать совет и благословение.

– Меня ждут в школе. Можете проводить, по дороге и поговорим.

Разумеется, я согласился. Вася остался в живописной мастерской. Договорились с ним встретиться в церкви, на вечерней службе.

*Ионафана и Досифея заведовали золотошвейной мастерской. Ионафана была родом из мологской купеческой семьи.