Зимняя рыбалка

 Одним из любимых увлечений моего отца была зимняя рыбалка. Эта его страсть почему-то не передалась ни мне, ни моим братьям. Да, просто рыбачить, в тёплое время года, мы любим, но зимний лов нас не прельщает.

Активно заниматься этим видом увлечения отец стал, тоже уже уйдя на пенсию. Мог уходить с раннего утра и возвращаться поздно вечером, уже в сумерках. Ни мороз, ни вьюга его не останавливали. Каждое воскресенье он отправлялся на рыбалку, лишь только лёд на реке станет достаточно прочным.  Для него не важен был  даже результат, хотя совсем без рыбы он возвращался достаточно редко.

Зимние удочки, самодельная пешня или маленький топорик, невысокая скамеечка и неизменный старый, весь в заплатках тулуп, готовились заранее. В то время льдобуры были большой редкостью, у каждого рыбака была своя пешня, откованная в кузнице, с деревянной ручкой. Отдельно, особым образом, готовилась приманка и насадка для ловли рыбы.

Запас дождевых червей ждал своей очереди в специальном ведре, припасённом в глубоком погребе с осени, черви периодически подкармливались остатками спитого чая сдобренного коровьим навозом. Часто отец на рыбную ловлю брал с собой не червей, а специально приготовленное тесто.

Над тестом колдовал он долго и тщательно. Туда, кроме муки, шло пахучее растительное масло, желток куриного яйца и обязательный ингредиент – немного губной помады для цвета. Обычно это выглядело так.

– Лидусь! – обращался он к нашей маме, – Тут, в тюбике, осталось совсем мало губнушки, я возьму для рыбалки?
– Ну что же, возьми раз надо, – со вздохом отвечала мама, зная, что отец всё равно, хоть крошку, но отщипнёт губной помады, всё равно надо будет покупать новую.

Надев тулуп поверх телогрейки, серые армейские валенки, на руки овчинные рукавицы, отец уходил один в морозный туман речных просторов, закинув на плечо пешню, на которой болталась видавшая виды котомка. Никогда не видел, чтобы отец брал с собой на рыбалку спиртное. В его котомке всегда лежал небольшой термос с чаем, пачка папирос «Беломорканал», пару коробков спичек, складной нож, банка с приманкой и насадкой и несколько кусочков чёрного хлеба. Нет, не совсем так, банку с червями или тесто он ложил в нагрудный карман, чтобы они не замёрзли.

Хлеб этот я помню хорошо, так как неизменно отец приносил его остатки мне, как «подарок от зайчика». Я верил ему, с горящими глазами ждал его возвращения, а потом с таким аппетитом жевал этот небольшой, смятый, промороженный и заветренный кусочек хлеба, чуть припудренный речным песком и папиросным табаком, пахнущий рыбьей слизью. Ничего более вкусного для меня при этом не существовало – это же подарок от зайчика, встреченного папой в лесу у замёрзшей реки.

Лет с десяти, отец стал брать меня с собой на зимнюю рыбалку. Он сделал мне зимнюю удочку-кобылку, повесил на неё, вырезанный из пенопласта поплавок, грузило-дробину и пару мормышек - крючков на поводках. Счастью моему не было предела.

Одевшись потеплее, прихватив с собой санки, так как вещей на двоих уже надо было брать больше, да и прокатиться за отцом на санках я был не прочь, мы отправились к Зелёному острову. Спустившись по Большому Извозу, мы направились к лодочной станции, так как лёд по закраинам реки был не совсем прочный, а там мостки заходят за полосу крепкого льда.

На территории лодочной станции «Волна» нас встретили дружным лаем собаки, но вышедший из своей сторожки сторож, прикрикнул на них, они замолчали, завиляв хвостом, виновато опустили мордочки. Поздоровался с отцом, знакомый ему сторож разрешил по мосткам перебраться нам на лёд реки, что мы и сделали.

От мостков наша дорога пролегала по натоптанной рыбаками тропке, река подо льдом, будто живая, стонала и ухала. Временами, то тут, то там раздавались громкие потрескивания ледяного панциря.

В тех местах, где ветер снёс снежный покров, были прозрачные пятна ледяной толщи, через которую, если лечь на неё и прикрыть от света глаза, можно рассмотреть речное дно. Подо льдом свой загадочный мир, вон на течении колышется густой куст травы, под ним, среди россыпи камней и песчаных дюн, притаился большой рак, своей клешнёй пытающийся ухватить проплывающего мимо малька. Но малёк уже не простачок – шмыг и нет его.

Долго лежать на льду нельзя, надо догонять, ушедшего вперёд отца, вон он уже машет мне рукой. Я быстро догоняю его и с размаху прыгаю на санки, отец молча тащит меня на санках, лишь только улыбается кончиками губ.

Вот мы уже у Зелёного острова, ищем место, где расположиться. Тут уже изрядное количество рыбаков, многие нам знакомы, ещё больше уже готовых лунок, правда, некоторые уже затянул тонкий лёд. Отец очищает пару лунок, и мы начинаем рыбачить.

Самое время оглядеться. Место это у острова типа заводи, почти со всех сторон закрыто высокими лозами тальника. Дно заводи ровное, илистое, самое место, где собираются в стаи красноперки и тарашки. Но что-то они не спешат попадаться нам на крючок.

От скуки начинаю разглядывать соседей по рыбалке. Недалеко от нас расположились два деда в одинаковых зипунах, мерно пыхтят папиросами. У их лунки штук семь замёрзших крупных краснопёрок. Чуть дальше наш учитель по труду Николай Васильевич, он давно знаком с моим отцом, поэтому почти сразу подошёл поздороваться и похвалить меня, как начинающего рыбака.

Потом, на уроках труда, так как я теперь рыбачу с отцом, он предложит мне изготовить самому черпалку для удаления ледяного крошева из лунки. Мы найдём с ним кусок алюминия, я вырежу из него круг ножницами по металлу, молотком придам форму большой ложки, просверлю много отверстий на поверхности, отдельно из толстой проволоки изготовлю фигурную рукоятку и приклепаю её к черпаку. Хороший черпак у меня получился, лёгкий и удобный.

Первые тарашки запрыгали у наших лунок, постепенно замерзая, выгнувшись колесом. Вот и первая красноперка пламенеет красными плавниками на солнце, а потом как обрезало. Что-то спугнуло или кто-то спугнул стаю рыбёшек.

От скуки начиная опять рассматривать соседей по рыбалке. Спиной к нам, на алюминиевом рыболовном ящике с мягким верхом в виде табурета сидит мужчина средних лет. На нём потрёпанная телогрейка, стоптанные валенки, а на голове овчинный треух с оборванными завязками. У его лунки пара красноперок, три тарашки и небольшой окунь тёмного цвета таращит огромные замёрзшие глаза.

Чем хороша рыбалка – тем, что не бывает без приключений. Расскажу об одном из них, случившимся в тот раз рядом с нами.

Уровень воды в реке постоянно меняется. Лед, вместе с водой, то подымается, то опускается. Случается, что поднявшись, он намерзает новым слоем на закраинах, а при резком падении уровня воды, образует воздушные пузыри, где лёд висит над поверхностью воды на некотором расстоянии. Особенно это часто встречается в зарослях тальника, иногда он под собственной тяжестью обрушается, а иногда висит некоторое время.

Сидим мы у своих лунок, скучаем в ожидании клёва, а тут появляется чудо-рыбак. Очевидно, в поисках рыбного места, к нам забрёл необычный любитель рыбацкого счастья.

Ноги его были обуты в добротные унты, новенькие синие ползунки ещё блестели металлическими замками и клёпками на карманах, такая же новая синяя зимняя лётная куртка белела изнутри мехом и чернела большим овчинным воротником, на голове папаха, правда без кокарды, всё выдавало в нём военного лётчика. Через плечо у него висел фирменный рыбацкий сундучок с полозьями, правая рука, в меховой перчатке сжимала снятую с левой руки перчатку и фирменную пешню.

Выходит этот рыбак в прогал между кустами тальника и останавливается как раз на ледовом пузыре, окидывая оценивающе-презрительно всех взглядом сверху вниз. Ему, один из дедов говорит: «Мил человек, смотри – где стоишь, не ровен час – провалишься!».

Презрительно глянув на деда, «рыбак» опустил свою пешню себе под ноги. Миг – нет ледяного купола. Горе-рыбак, по грудь, оказавшись в ледяной воде, испуганно цепляется руками уже без перчаток за край ледяного поля.

Мужики помогли ему выбраться из образовавшейся майны, выловили из воды слетевшую с головы папаху, а меховые перчатки, фирменная пешня и фирменный рыбацкий сундучок стали добычей реки. Пострадавший понуро побрёл в сторону города, хрустя замерзающими на морозе ползунками. Дед, выдохнув клуб табачного дыма, глубокомысленно изрёк: «Да, овчар уже нарыбачился!».

Тут требуется внести некоторое пояснение, откуда взялось такое слово – овчар. Точно не знаю почему, но почему-то местные жительницы очень невзлюбили жён приезжих военных. Возможно виной тому социальная несправедливость, возможно просто бабская зависть, но издавна жён военных местные женщины прозвали овчарками, а их детей военчатами. С ними они постоянно скандалили в очереди в магазинах, которые в военном городке имели гораздо лучшее снабжение по сети «Военторга».

Надо отметить, при всём том негативе, почти у каждой из местных женщин и девушек было тайное желание выйти замуж именно за военного, что многие и осуществили. Сейчас в меня полетят камни и возгласы: «Это не правда!!! Я никогда не хотела быть женой военного!!!».

Это неправда, не верьте, каждая женщина хочет кроме любви – достатка, благополучия, больших возможностей и уверенности в завтрашнем дне. В то время это было легко получить, став женой военного.

Крах развала СССР затронул все сферы деятельности нашего общества, тяжёлым катком прошёлся он и по семьям военных. Многие из них распались, особенно во времена, когда военным не платили более полугода денежное содержание. На свет повылезали различные дельцы с воровскими схемами, уже они стали заветной целью некоторых дам.

Мы с отцом решили попытать счастья в другом месте и не прогадали. У крутого, противоположного от города берега, там, где был много лет грачевник, мы обнаружили стаю крупного подлещика, который стеной стоял на глубине и довольно интенсивно заглатывал приманку. Через пару часов наша котомка была полна рыбы, можно было возвращаться домой.

Внимательно осмотрев берег, отец мне сказал: «Пойдём, что я тебе покажу». Взобравшись на крутой, местами обваливающийся берег, мы вошли в заросли грачевника. Гнёзда грачей густо облепили вершины высоченных осокорей.

Среди белевших стволов я увидел огромные, в несколько охватов высокие пни. Вершины пней заканчивались на высоте не менее трёх метров. По виду они напоминали ходячие пни из сказки «Морозко», такие же огромные и шершавые. С помощью отца я забрался на один из них. Это было что-то совершенно невероятное, оставившее в моей памяти ощущение сказочного леса.

Посидев на вершине «сказочного» пня, я спустился вниз и мы с отцом направились в обратный путь. Река подо льдом опять ухала и стонала, лёд трещал и искрился в лучах заходящего солнца.

Дома нас уже поджидала мама, пока папа чистил и потрошил наш улов, она приготовила большую сковороду, разожгла керосинку, обваляв почищенную отцом рыбу в муке, поместила в разогретое на сковороде растительное масло. Рыба шкварчала, пузырилась и покрывалась розовой корочкой.

По дому растекался приятный аромат жареной рыбы, кошки затеяли беспокойную суету, потрошками они уже полакомились и теперь ожидали что-нибудь существенное. Сжалившись над ними и уступив их мяуканью, мама кинула каждой из них в миску по хорошему куску. Кошки на время затихли.

Наконец сковорода занимает на столе центральное место, мне отец незаметно подсовывает кусок жареной икры, я не отказываюсь, он очень вкусный. Жареная рыба у мамы удалась на славу, все едят и нахваливают.

Потом мы с отцом будет ещё ходить на зимнюю рыбалку, но не так часто как бы хотелось. Воспоминания времени проведённые с моим отцом бесценны для меня. Приблизительно через четыре года, после этого, его не станет. Мне будет очень его не хватать.