Математик

Пашка Пирожков был самым необычным мальчишкой в нашем классе. В то время, как другие собирали значки и марки, сбегали с уроков на стадион «Текстильщик», чтобы посмотреть, как тренируются футболисты нашей городской команды, он ничем таким не интересовался. И за всё время только пару раз сходил вместе с классом в кинотеатр «Великан». В общем, такой прилежный ученик, слушался учителей и родителей, исправно делал уроки и особенно преуспевал в математике. Наши увлечения не разделял, сидел один за своей партой и решал задачки. А потом удивлял всех нас и математичку – Ларису Михалну Романову. Поэтому учителя считали его самым умным в классе, и мы, обычные шалопаи, особо с ним и не дружили. И о чём с Пашкой можно было говорить, если он понятия не имел: кто такие Веньков, Пономарёв или Шуляков, кумиры ивановских болельщиков, и кто из них заколотил мяч в кубковом матче против липецкого «Металлурга»?
Вероятно, Пашка стал бы золотым медалистом, гордостью школы, поступил бы в местный университет, а, может быть, даже в Москву, защитил бы там диссертации, превратился в великого математика, и многое чего бы ещё сделал, но всё изменил случай. В восьмом классе его отправили на математическую олимпиаду. Сначала – на общероссийскую в Пензу, потом – на всесоюзную в Ригу. Кстати, оттуда мне он в подарок привёз значки: один с петушком, другой с башенкой Домского собора. Всё из-за того, что я как-то заступился за него перед хулиганами-старшеклассниками. Они толкнули Пашку и надавали ему подзатыльников, а мне за него стало обидно. Хоть и умный, но всё же – одноклассник. Вот, вероятно, он захотел меня так отблагодарить, хотя к этому времени я уже значки забросил и стал увлекаться виниловыми пластинками. Но всё равно было приятно.
Пока Пашка ездил по своим олимпиадам мы тогда гурьбой за Наташкой Замарашкиной ухлёстывали. Она была такой стильной, с большой грудью и попкой, вы меня понимаете! А Пашка решал свои уравнения и оставался равнодушным к наташкиным достоинствам.
В девятом классе его отправили в Братиславу, в Чехословакию. То есть – за границу.  Невероятное событие для советской школы. Пашке завидовали, а он, вроде как, и не особо радовался. Говорил, что не уверен, что потянет международный уровень. Задачки там посложнее.
– Ты о чём думаешь? – говорили ему. – Джинсы привези, новый диск «Олимпика», а если повезёт, то что-нибудь лицензионное – «Смоки» или «Би Джис». Наташка к нему тоже подходила и что-то просила на ушко, вероятно, фирменный лифчик. Пашка смотрел на неё непонимающе.
Когда вернулся, мы Пашку не узнали. Нет, внешне он остался прежним: обычный парнишка, только чокнутый. Но как-то весь потух. Словно, весь дух из него выпустили. Спрашивали про город, а он отвечал, что совершенно обычный, как наш Иваново. Ничего оттуда не привёз, даже кассетника.
Говорили, что там на Олимпиаде он допустил много ошибок, получил низкие оценки.  Теперь тяжело переживает своё поражение.
Он по-прежнему сидел за партой один, но даже не раскрывал тетради. Учёбу забросил. Учителя по привычке ставили ему хорошие оценки, и все между собой говорили, что Пашка сошёл с ума из-за своей математики. Сам он никому ничего не объяснял.
Золотая медаль у него уплыла. В аттестате даже появилось несколько троек – по литературе, русскому языку и истории.
О поступлении в университет можно было забыть. Вот, что забавно, Пашка был настоящим талантом, но высшего образования не получил. А мы, балбесы, кто по блату, кто по везению, пролезли в университеты и впоследствии кто-то из нас даже диссертации защитил. Я сам доктором наук стал.
После школы Пашка пошёл работать фрезеровщиком на «Автокран». Спасибо Николаю Ильичу, учителю труда, хорошо нас этому ремеслу научил. Спустя несколько лет спустя прошёл слух, что Пашку судили. Якобы он уехал в Армению и там нелегально пытался перейти границу, но пограничники его задержали. Такие были времена, просто так выехать из страны было невозможно.
Мы много лет не виделись. И вот недавно случайно встретились в городе. С трудом узнали друг друга. Разговорились: кто, где. У Пашки оказалось всё в порядке. Когда в 90-е весь этот «совок» рухнул, он открыл своё дело – мастерскую, не зря на «Автокране» работал. Сейчас чинит импортные автомобили, преуспевает. Живёт в своём доме, там, где всё городское начальство, возле Горино. И в личном плане у него всё нормально. Был женат, но решил, что лучше одному. Наслаждается свободой. Его двое детей с высшим образованием, как все умные люди,  перебрались в Европу. Значит, у них тоже всё в порядке. Внуки пару раз приезжали навестить трудолюбивого дедушку. А вот математику окончательно забыл. Даже таблицу умножения не уверен, что вспомнит.
– Слушай, расскажи всё же, что тогда случилось в этой Братиславе? – попросил я. – В школе мы все терялись в догадках.
На некоторое время Пашка задумался, стал прежним.
– Да…, - наконец, решился. – Только поймёшь ли? Там, в братиславской гостинице я встретил…
И замолчал.
– Кого, Паша? Иохана Круиффа или Герда Мюллера? А, может, Боба Дилана?
– Я не знаю, кто они такие.
– Тогда кого?
– Оливию Хасси, – лицо Пашки изменилось. Таким романтичным я его не видел никогда за все десять лет учёбы в школе.
– Оливию Хасси?
– Да. Я не сразу её узнал. Понял лишь в самолёте, когда возвращался в Союз. Мы столкнулись за завтраком. Она сидела за соседним столиком. Невероятная. Такая вся нежная, воздушная, трогательная… Я сошёл с ума. Даже сейчас, как вспомню, мурашки по коже.
– Она кто?
– Бедный, Коля. Вот в этом вся ваша беда, что вы ничего не знаете, кроме вашего ивановского «Текстильщика», значков, марок, пластинок, шмоток и прочей дребедени. Оливия Хасси – актриса, она играла Джульетту в знаменитом фильме Франко Дзеффирелли. Это тебе не Наташка Замарашкина с большими титьками! – Пашка засмеялся.
– А мы тогда думали, что это всё из-за того, что ты ничего не выиграл.
– Ха, великим математиком я был только в ваших глазах. В Пензе и Риге мне повезло и как меня в Братиславу отобрали, я даже не знаю. Не было у меня никаких сверхспособностей. И вообще математикой я увлёкся от нечего делать.
– А мы думали…
– Да, – он похлопал меня по плечу. – Знаешь, если сломается твоя тачка, привози её ко мне в мастерскую. Лучше меня никто её не сделает и денег не возьму. Мы всё же друзья. Когда-то ты за меня заступался.
Потом он как-то с облегчением выдохнул и пошёл по своим делам.