Дверь

Часть VI

Как то вечером Рома завершил свои многочисленные дела пораньше и прибежал домой.
- Катя! Собирайся! В Большой сейчас идём. Я там ложу снял. «Жизнь за царя» Глинки дают.
Но Катя была чем-то сильно расстроена.
- Катенька, что с тобой? Почему глазоньки твои на мокром месте?
- Ромочка… Вот сколько мы уже здесь? А как же там? Мы же там пропали. Исчезли… А как там дома? Про нас же ничего там не знают. Там мама осталась…
- Не знают, Катя, ничего не знают. Там мы просто пропали.
- Там мама с ума сходит…
- А что я могу сделать? Мы сейчас здесь… Они там… Мы этот барьер не сломаем… Слава богу, здесь у нас всё в порядке. И у Юли всё в порядке. Кстати, пишет тебе что-нибудь?
- Пишет, Ромочка… Прямо сегодня письмо пришло. До Милана они пока не добрались. Сначала в Праге надолго остановились. Письмо из Вены пришло. Всё у них с графом В. хорошо… Его там везде знают, везде с почётом встречают, везде он Юлю женой представляет. Скоро в Милан должны добраться. Оттуда мне обещала написать.
- Ну и хорошо… Дай им Бог счастья… Так мы идём в театр?
Катя всхлипнула ещё пару раз.
- Идём… Послушаем… Я люблю «Ивана Сусанина»
Оставив ребёнка на попечении няни, Рома и Катя отправились в Большой театр. Публика сегодня вечером там собралась презнатнейшая. Мужчины в мундирах, дамы все разодеты по последней моде, все сияли бриллиантами. Но и Катя была на высшем уровне. Одета она была не хуже, а может быть и лучше многих дам. А бриллиантовая диадема и коралловое колье, которые ей недавно преподнёс Рома, были просто бесподобны. Рома не замечал, а Катя не могла не отметить, что многие дамы слишком уж пристально оглядывали её, а потом о чём-то шепчутся друг с другом. Солнце – да и только! Начался первый акт оперы. Ложа, которую снял Рома, была рядом со сценой. Как же прекрасно исполняла партию Антониды какая-то восходящая звезда оперной сцены из Санкт-Петербурга! Катя успокоилась и погрузилась во внимание всего происходящего. Но Рома был далёк от оперного искусства и в своём времени, и сейчас он погрузился в свои мысли, почти не внимая тому, что происходило на сцене. В антракте к ним вдруг подошёл, неизвестно откуда появившийся, генерал Мельников.
- Ааа, Роман Михайлович! И вы здесь! Рад вас повидать!   
- Здравствуйте, Павел Петрович, - отвечал Рома, - тоже рад вас увидеть. Позвольте представить вам мою жену – Екатерину…
Павел Петрович галантно поцеловал руку Кати и, отступив на шаг назад, сказал, почти шёпотом:
- Екатерина! Вы выглядите бесподобно! Рад знакомству!
Катя немного стушевалась, но быстро пришла в себя и спросила:
- Господин генерал, как вам опера? Как вам ария Антониды?
- Неплохо, неплохо… Но, Катенька, позвольте мне вас так называть, признаюсь, я не большой знаток оперы. Я вот сижу, слушаю, внимаю, а мысли мои совсем, знаете ли, далеко от этой сферы. Сами, наверное, знаете, сложное строительство идёт. Проблема на проблеме. Некоторые нюансы покоя не дают. Впрочем, это вам может показаться скучным. Не смею вам навязывать своё общество, тем более звонок ко второму акту дают. Летите туда… А вот Романа Михайловича прошу немного задержаться в фойе, хочу ему кое-что техническое поведать…
- Катя, иди в ложу. Не пропусти начало второго акта. Я сейчас приду. Только вот с Павлом Петровичем тут немного побеседуем...
Катя упорхнула в свою ложу. В фойе остались несколько галантно одетых кавалеров, которые шептались о чём-то потаённом со своими дамами, да ещё группка военных офицеров, разливавших шампанское по бокалам. Они громко что-то обсуждали, замирая на мгновение. В это мгновение один из офицеров им рассказывал о своих амурных подвигах, и каждая его фраза завершалась дружных хохотом остальных. Но генерал на них строго взглянул, и компания почтительно поклонившись, стала заметно тише.
- Вот что я хотел вам поведать, голубчик мой, Роман Михайлович. Сейчас 1850-й год. Скоро железная между Петербургом и Москвой должна вступить в строй. Всё продумано до мелочей. Но есть одна проблема, которая мне не даёт покоя.
- Какая же, Павел Петрович?
- Мы, ни я, да и никто не подумали досконально, как освещать вагоны и купе при путешествии. Предполагалось, что в купе и в коридорах будут гореть свечи. Но представьте себе этакую махину из пяти-шести пассажирских вагонов, которая несётся с необыкновенной скоростью, а всё освещается свечами! А кто окно откроет? Свечи вмиг и задует потоком ветра. А если занавески загорятся? Пожар! На ходу! Просто беда. Ума не приложу, что предпринять. Казалось бы мелочь. Такие деньги казна отпустила! Строительство вот-вот успешно закончится. Поезда скоро пойдут. Пассажиры уже билеты впрок покупают. Что скажете, голубчик мой?
Рома знал, что сказать, но промолчал, задумался. Из зала донеслись первые аккорды второго акта. Офицеры снова загоготали, снова поклонились генералу, извиняясь за своё поведение, и снова стали заметно тише. Рома задумался. Потом сказал:
- Павел Петрович, дайте пару недель. Есть у меня одна идея, но мне надо подготовиться. Я к вам скоро зайду.
- Хорошо, голубчик. Я верю в вас. Буду ждать. В худшем случае у меня пока решение таково – свечи и никаких открытых окон при движении поезда.
- Понял вас, господин генерал. Повторюсь, идея у меня есть. Но пока не могу вам сказать что-то определённое.
На том и расстались. А тут и второй акт закончился, и появилась Катя.
- Ромочка… Я устала, едем домой. Как там наш Петруша? Я соскучилась по нему…
- Едем, Катенька. Мне тоже не до оперы сейчас.    
Ночью Рома не спал, всё обдумывал слова Мельникова. Конечно, в наши дни, когда всё освещается электричеством – такой проблемы бы даже не возникло. А что было предпринять в 1850-м году?

К утру у Ромы созрело возможное решение. Он отправился к Анастасии Петровне в соседний дом. Выпил с ней чаю, а потом спросил Прохора и барыню:
- Анастасия Петровна, Прохор, а что ваш немец, Вольф? Он же часто у вас бывает. Вы мне говорили, что он инженером на мануфактурах работает. Как бы мне его повидать?
- Зачем он тебе надобен, Роман Михайлович?
-  Да по техническим вопросам…
- Прохор, пошли Яшку, если господин Вольф сейчас у себя, пригласи его ко мне…
Яшка улетел с быстротой молнии. Рома мучительно ждал. Где-то часа через два Яшка влетел на второй этаж в зал.
- Анастасия Петровна, Роман Михайлович, господин Вольф через час прибудут-с…
Но немец появился через десять минут. Одет он был очень хорошо, прекрасный костюм без единой складочки из англицкой шерсти, трость с костяным набалдашником, золотая цепочка дорогих часов. Лет ему было около пятидесяти, сухопар, плечами широк. Лицо выбрито, ни единого волоска не видно. Ладони широкие, чистые. В нём чувствовалась недюжинная сила.
- Здравствуй, Настасия Петровна, вот я прибыль. За какой такой надобность ты меня зваль?
Здравствуй, господин Вольф. Да не у меня к тебе дело, а вот у моего любезного дружочка, Романа Михайловича… Сейчас тебе всё сам расскажет. Прохор, пойдём вниз. Пусть господа побеседуют. И нам не интересно, да и им мешать не будем.
Барыня и Прохор удалились. Рома остался вдвоём с немцем.
- Слушай вас, каспадин хароший. Чем могу вам слюжить? – спросил Вольф Романа, внимательно разглядывая его своими бесцветными глазами.
- Герр Шульц, я сейчас занимаюсь частными опытами с электричеством. А вы инженер, с профильным образованием, да с громадным опытом, насколько я сумел навести справки, да сейчас на Измайловских мануфактурах трудитесь… А там и английские машины, да немецкий капитал, да американский и азиатский хлопок. Вы знаток, вы в чести… Мне ваш совет нужен…
Немец оценил начало беседы и благожелательно ждал её продолжения. Рома был в ударе. Он чувствовал, что немец вот-вот раскроется…
- Так какой опыт ви делайт? – спросил господин Вольф, гордый от сознания, что его опыт, заслуги и знания известны не только в узких промышленных кругах.
- Герр Вольф… Признаюсь, я слаб в теории, - очень дипломатично нашёл подход к немцу Рома, - а вы известный во всём мире инженер-практик…
Немец аж раздулся от своего величия.
- Ваши знания безграничны, - продолжал Рома, - я сейчас экспериментирую в Вольтовым столбом. Он даёт прекрасные результаты. Но он громоздок, неудобен в работе. Мне нужно найти решение для получения тока. При этом у меня есть машина, - Рома не сказал какая, имея в виду летящий на всех парах паровоз, - которая обладает заметной кинетической энергией…
- Что это за машин? Где? На мануфактур? На какой? Ткань? Бумага? Урал?– задумчиво спросил господин Вольф.
Он достал трубку, медленно забил её голландским табаком, закурил, и комната сразу же заполнилась душистым дымком.
- Сибирь, - уклончиво ответил Рома, - шахта… Руда…
- Я понимайт… Свет в шахта… Тебе нужен свет в шахта…
Роман промолчал. Задумался. Почему бы нет? Это была новая для него идея. Хорошо. Замечательно! Но это позже. Он запомнит эту мысль. Вольф молодец! Зрит в корень! Инженер, одно слово. Сейчас главное – Николаевская железная дорога. Роман достал свою трубку
- Так как можно получить электричество от вращающегося механизма, герр Шульц?
- Такой уже есть, - задумчиво пыхтя трубкой, произнёс немец. – Мне сейчас не до этот идей. Но вот, что я знай… Михаэль Фарадей в Англия уже сделал медный проволочный катушка. Если её кто-то вращайт между магнит, на её конец провод идёт ток…
- Я это представляю и хорошо знаю, это электромагнитная индукция, - вставил Рома.
- Да, индукция. Правда, его математический формула неверный. А другой английский майстер, с францёзиш наме – Де ла Рю, десять лет назад делайт стеклянный цилиндр, откачаль из него люфт, воздух, и ставить туда внутрь платиновый проволока.  К вывод проволока подключиль ток.
- И что, герр Вольф?
- Платиновый проволока горел. Licht! Был свет. Вот как надо… Ах, ты меня возбуждайт… Как я бы сам хотел этот дело заняться… Но нет… Я сейчас другой дело решайт… А там - всё просто. Только рука и копф, голова, нужен.
Они распрощались как лучшие друзья, хотя и виделись в первый раз. Этой ночью Рома совсем не спал. Он рисовал схемы, подводку проводов, делал наброски чертежей. Уже взошло солнце. В его кабинет тихонечко вошла Катя и встала за его спиной. Потом она обняла его и нежно поцеловала.
- Ромочка… Уже утро… Пойдём. Тебе надо отдохнуть.
Рома, не отрываясь от работы, протянул руку назад, взял руку Кати, поцеловал её ладошку. Потом сделал ещё несколько штрихов на схеме, удовлетворённо вздохнул и только потом обернулся к ней. Он подхватил её на руки.
- Люблю тебя, - шепнул он…