Руслан Котосонов - написанные рецензии
На странице отображаются рецензии, опубликованные 05.2024 в обратном порядке с 1 по 1
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Рецензия на «Аингм. Фантастико-сферический реализм» (Дмитрий Плесецкий)
Ольга Соколова
«ГОЛОС СФЕР, ОТРАЖЁННЫЙ В МГНОВЕНЬИ…»
«Космос!
Какая бездонная гладь, какая немыслимая чернота, испещрённая таинствами бесконечности и мудро смотрящая на нас сквозь сверкающее Око звезд в своём призрачном мерцании, порождающая тёплое и пронизывающее излучение.
Вырвавшийся однажды из мрака ночи, этот животворящий огонь зарождающегося вселенского разума выплеснул время на пространственные ткани материи, из настоящего сотворяя будущее, оплодотворяя духовные зёрна Создателя и зажигая во Вселенной по сей день не гаснущее пламя любви» ( Дмитрий Плесецкий. «Аингм», Фантастико-сферический реализм. – СПб.: «Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга», 2012. С.5).
В одном мгновенье видеть Вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность,
И небо - в чашечке цветка.
Уильям Блейк
Именно об этом говорит нам на первый взгляд странное, но - ёмкое, округлое название книги АИНГМ. Альфа и Омега, объединённые «небом – в чашечке цветка».
А – ИН - ГМ! Здесь и гимн новизне, и противление застаревшим догмам.
Что это? «Праздная мозговая игра, творящая призрачные миры» (В.А.Карпунин)? Именно это часто представляет собой философствование в поэзии и прозе.
Или это иное видение, сферическое, данное Дмитрию Плесецкому свыше, которое он и отстаивает, погружая нас в свою необычную книгу.
Что же это? Это мир, вынесенный за скобки нашего подсознания, мир вне, мир переливающихся мыслеформ и конструкций, мир инферно. Некий «глоссарий пустоты» (А.Филимонов), невыразимый и неведомый.
В своей книге автор намекает нам на некую Божественную Игру, в которую Всевышний погрузил два начала: рыцарей Тьмы и детей Света. Об этой Игре говорили ещё Г.Гессе, Ф.Ницше, А.Белый, В.Набоков.
«Мы упиваемся словами, потому, что сознаём значение новых магических слов… Мы ещё живы – но живы, потому что держимся за слова. Игра словами – признак молодости, из-под пыли обломков разваливающейся культуры мы призываем и заклинаем звуками слов (А.Белый. «Магия слов», 1910).
И таких магических слов-заклинаний бесконечное множество у автора «Аингма». Для примера возьмём три слова, наиболее часто упоминавшихся в книге: Аингм, Куандерон, Ягунна.
О таинственном значении слова АИНГМ мы говорили в самом начале нашей рецензии.
КУАНДЕРОН.
Если это слово разложить на части-кванты, то получится Ку-андер-он. Или Ку-ан-дер-Он (или он).
Если под Q (КУ) подразумевается квант, суть, качество, под ander - другой, иной, а он – это он, Он, то становятся понятными все испытания Роно, главного героя книги, попавшего в Ку-андер-он и через раскаяние и очищение достигшего альтернативного себя. А перед тем пытавшегося вознестись над Ним, находясь в Ку-ан-дер-Оне. В самом слове Куандерон уже видна и бинарность значений, и бинарность человеческой сути.
ЯГУННА.
В отличие от других слов-заклинаний оно узнаваемо сразу. Яхве или Иегова – Сущий, Всевышний, Всеведущий. Это первые ассоциации, которые приходят на ум. А также баба-Яга, ягизм. Слияние иудаизма с язычеством здесь несомненно.
Альтернатива выбора, страстное желание помочь альтернативным двойникам, вплоть до потери самих себя на генном уровне, красной нитью проходит сквозь весь текст книги Дмитрия Плесецкого.
Об этом писал в своё время в книге «Единственная» Ричард Бах. Разглядывая сферическую книгу, главные герои книги Ричарда Баха вдруг понимают, что каждая её грань – это идеи. В настоящей сферической книге нет слов. Она бессловесна. Каждый должен выразить эти идеи сам, как может. Как трудно сделать правильный выбор!
«Мы творим свой характер, когда следуем своему высшему чувству правильного, когда верим в идеалы, не будучи уверенными, что они оправдают наши надежды. Одна из задач, которую нам предстоит решить во время наших приключений на этой земле, - это стать выше безжизненных систем – войн, религий, наций, разрушений, - перестать быть их частью, и вместо этого реализовать своё истинное «я», которое известно каждому из нас.
Успех – это идея плюс воплощённый выбор. Когда альтернативные мы из других воображаемых пространств-времён нуждаются в нашей помощи, мы не можем передать им деньги, но в наших силах передать им идеи, которые они смогут плодотворно использовать, если пожелают. Основополагающая идея называется Выбор. Если в такой идее будет дефект, человеку придётся в своей жизни забросить всё, пока он не разберётся, в чём дело. А смысл в том, чтобы помочь вам двигаться вперёд»,- в заключение говорит Наставник ( Ричард Бах, «Единственная», C. 84-85).
Если идеи не воплощены в жизнь, если они не помогли никому, то они превращаются в простой никому не нужный свиток, который можно сжечь. Может тогда огонь от костра согреет кого-нибудь. Рукописи горят. Но идеи не горят! И всё же, как часто мы набрасываем на них сети!
Начиная «от Единой Теории Поля до проклятия, от элементарного гвоздя до орбитальной станции, всё, что можно выразить на любом языке: на арабском, зулу, на языке математики, музыки, искусства, всё, что можно аккуратно записать, небрежно застенографировать или выбить на камне, - всё это сеть, наброшенная на некоторую идею» (Там же, 86). А в наше время это ещё и интернетная сеть, искажающая и извращающая Истину.
Нам не дано предугадать,
Как наше слово отзовётся.
Ф.Тютчев
Чаще всего мы оказываемся именно там, в том, что у нас лежит в сердце, чем мы больше всего восхищаемся. Высказанная идея тут же материализуется. Так, главный герой книги Д.Плесецкого «Аингм» в самом начале своего пути, пожелав осмотреть апартаменты ада, чуть было не попал туда. И только искреннее раскаянье, покаяние, уверованье в Бога-Спасителя и молитва его дяди, пообещавшего 20 лет своей будущей жизни в обмен на жизнь Роно, спасли его от ужасной участи.
Да, иногда дверь Бездны приоткрывается перед нами. То, что находится за ней, и привлекает, и ужасает.
«Внутренние пустоты заполнял туман; он нависал густой тёмной массой над людьми, и казалось, что легко можно дотянуться рукой до его нижних рваных границ. Странная, непривычная для человека игра света сразу же бросалась в глаза, - тускло поблескивал в темноте корпус судна, плоское, как диск озеро, и мост, перекинутый через него. Всё это призрачно мерцало в отдалении, едва проглядывая сквозь клубящуюся завесу плотной туманной черноты.
Но эта сгущающаяся дымка не была абсолютно однородной, особенно хорошо это было заметно над озером, над отражённым свинцовым светом которого приоткрывались несколько темные, исполненные мрака подземелья, его дымчатые одеяния. Туман низко нависал над застывшей поверхностью водной глади, как хмурые грозовые тучи в разгар тропических африканских дождей. У наблюдавших эту картину впервые создавалась полная иллюзия, что вот-вот должна сверкнуть молния, прогреметь гром и сотрястись земля от обильно падающей с небес воды. Но ни молнии, ни грома, ни тем более дождя не последовало. Объёмное изображение чёрной туманности так и застыло неподвижной статической картиной перед удивлёнными взорами путников.
- Возможно, Господь был фотографом! – неожиданно разрезал тишину низкий колоритный бас Грега. – Я бы грешным делом подумал, что здесь Он запечатлел на память земные врата в преисподнюю да, видимо, так торопился обратно, что случайно обронил голографический снимок, которым мы, собственно говоря, и любуемся в данный момент» (Там же, С.18-19).
Заглянув в некий зияющий проём Пустоты и миражей, физически испытываешь безудержный страх.
«Молодой человек посмотрел в тёмный зияющий проём, но тотчас вздрогнул от резкой боли, внезапно пронзившей его сердце. В ту же секунду его сознание накрыла чудовищная волна безудержного страха. Но страх этот был особенным, в корне его имелась дикая неземная природа; и если человеку, однажды встретившему эту беду у себя на пути, не удавалось укротить его кровожадный порыв, то он пожизненно становился заложником, рабом его неистовой силы» (Там же, С.27). Но уйдя в темноту нависших над нами миражей, «не бойтесь и не поддавайтесь смятению, увидев призраков тьмы, личину зла и пустые покровы смерти, поскольку вы сами выбрали их, чтобы испытать себя. Всё это – камни, на которых оттачивается остриё вашего духа. Знайте, что вас повсюду окружает реальность мира любви, и в каждый момент у вас есть силы, чтобы преобразить свой мир в соответствии с тем, чему вы научились.
Каждый переход дарит вам свою песню. Вам её спеть» - речёт Ричард Бах.
Истина не горит!
В своей книге Дмитрий Плесецкий попытался, по-моему, приблизиться к пониманию жизни, создающей мыслеформы. К жизни, выражающей любовь. Свет безграничного бытия, нашего бытия окружает нас на каждом шагу. Ведь мы – существа Света. Из Света мы пришли, в Свет нам суждено вернуться.
«Истину невозможно сжечь. Истина ждёт любого, кто пожелает её найти. Сгореть могут лишь эти страницы» (Ричард Бах. «Единственная», С.113).
Руслан Котосонов 20.08.2012 09:53 • Заявить о нарушении
Ольга Соколова
«ГОЛОС СФЕР, ОТРАЖЁННЫЙ В МГНОВЕНЬИ…»
«Космос!
Какая бездонная гладь, какая немыслимая чернота, испещрённая таинствами бесконечности и мудро смотрящая на нас сквозь сверкающее Око звезд в своём призрачном мерцании, порождающая тёплое и пронизывающее излучение.
Вырвавшийся однажды из мрака ночи, этот животворящий огонь зарождающегося вселенского разума выплеснул время на пространственные ткани материи, из настоящего сотворяя будущее, оплодотворяя духовные зёрна Создателя и зажигая во Вселенной по сей день не гаснущее пламя любви» ( Дмитрий Плесецкий. «Аингм», Фантастико-сферический реализм. – СПб.: «Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга», 2012. С.5).
В одном мгновенье видеть Вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность,
И небо - в чашечке цветка.
Уильям Блейк
Именно об этом говорит нам на первый взгляд странное, но - ёмкое, округлое название книги АИНГМ. Альфа и Омега, объединённые «небом – в чашечке цветка».
А – ИН - ГМ! Здесь и гимн новизне, и противление застаревшим догмам.
Что это? «Праздная мозговая игра, творящая призрачные миры» (В.А.Карпунин)? Именно это часто представляет собой философствование в поэзии и прозе.
Или это иное видение, сферическое, данное Дмитрию Плесецкому свыше, которое он и отстаивает, погружая нас в свою необычную книгу.
Что же это? Это мир, вынесенный за скобки нашего подсознания, мир вне, мир переливающихся мыслеформ и конструкций, мир инферно. Некий «глоссарий пустоты» (А.Филимонов), невыразимый и неведомый.
В своей книге автор намекает нам на некую Божественную Игру, в которую Всевышний погрузил два начала: рыцарей Тьмы и детей Света. Об этой Игре говорили ещё Г.Гессе, Ф.Ницше, А.Белый, В.Набоков.
«Мы упиваемся словами, потому, что сознаём значение новых магических слов… Мы ещё живы – но живы, потому что держимся за слова. Игра словами – признак молодости, из-под пыли обломков разваливающейся культуры мы призываем и заклинаем звуками слов (А.Белый. «Магия слов», 1910).
И таких магических слов-заклинаний бесконечное множество у автора «Аингма». Для примера возьмём три слова, наиболее часто упоминавшихся в книге: Аингм, Куандерон, Ягунна.
О таинственном значении слова АИНГМ мы говорили в самом начале нашей рецензии.
КУАНДЕРОН.
Если это слово разложить на части-кванты, то получится Ку-андер-он. Или Ку-ан-дер-Он (или он).
Если под Q (КУ) подразумевается квант, суть, качество, под ander - другой, иной, а он – это он, Он, то становятся понятными все испытания Роно, главного героя книги, попавшего в Ку-андер-он и через раскаяние и очищение достигшего альтернативного себя. А перед тем пытавшегося вознестись над Ним, находясь в Ку-ан-дер-Оне. В самом слове Куандерон уже видна и бинарность значений, и бинарность человеческой сути.
ЯГУННА.
В отличие от других слов-заклинаний оно узнаваемо сразу. Яхве или Иегова – Сущий, Всевышний, Всеведущий. Это первые ассоциации, которые приходят на ум. А также баба-Яга, ягизм. Слияние иудаизма с язычеством здесь несомненно.
Альтернатива выбора, страстное желание помочь альтернативным двойникам, вплоть до потери самих себя на генном уровне, красной нитью проходит сквозь весь текст книги Дмитрия Плесецкого.
Об этом писал в своё время в книге «Единственная» Ричард Бах. Разглядывая сферическую книгу, главные герои книги Ричарда Баха вдруг понимают, что каждая её грань – это идеи. В настоящей сферической книге нет слов. Она бессловесна. Каждый должен выразить эти идеи сам, как может. Как трудно сделать правильный выбор!
«Мы творим свой характер, когда следуем своему высшему чувству правильного, когда верим в идеалы, не будучи уверенными, что они оправдают наши надежды. Одна из задач, которую нам предстоит решить во время наших приключений на этой земле, - это стать выше безжизненных систем – войн, религий, наций, разрушений, - перестать быть их частью, и вместо этого реализовать своё истинное «я», которое известно каждому из нас.
Успех – это идея плюс воплощённый выбор. Когда альтернативные мы из других воображаемых пространств-времён нуждаются в нашей помощи, мы не можем передать им деньги, но в наших силах передать им идеи, которые они смогут плодотворно использовать, если пожелают. Основополагающая идея называется Выбор. Если в такой идее будет дефект, человеку придётся в своей жизни забросить всё, пока он не разберётся, в чём дело. А смысл в том, чтобы помочь вам двигаться вперёд»,- в заключение говорит Наставник ( Ричард Бах, «Единственная», C. 84-85).
Если идеи не воплощены в жизнь, если они не помогли никому, то они превращаются в простой никому не нужный свиток, который можно сжечь. Может тогда огонь от костра согреет кого-нибудь. Рукописи горят. Но идеи не горят! И всё же, как часто мы набрасываем на них сети!
Начиная «от Единой Теории Поля до проклятия, от элементарного гвоздя до орбитальной станции, всё, что можно выразить на любом языке: на арабском, зулу, на языке математики, музыки, искусства, всё, что можно аккуратно записать, небрежно застенографировать или выбить на камне, - всё это сеть, наброшенная на некоторую идею» (Там же, 86). А в наше время это ещё и интернетная сеть, искажающая и извращающая Истину.
Нам не дано предугадать,
Как наше слово отзовётся.
Ф.Тютчев
Чаще всего мы оказываемся именно там, в том, что у нас лежит в сердце, чем мы больше всего восхищаемся. Высказанная идея тут же материализуется. Так, главный герой книги Д.Плесецкого «Аингм» в самом начале своего пути, пожелав осмотреть апартаменты ада, чуть было не попал туда. И только искреннее раскаянье, покаяние, уверованье в Бога-Спасителя и молитва его дяди, пообещавшего 20 лет своей будущей жизни в обмен на жизнь Роно, спасли его от ужасной участи.
Да, иногда дверь Бездны приоткрывается перед нами. То, что находится за ней, и привлекает, и ужасает.
«Внутренние пустоты заполнял туман; он нависал густой тёмной массой над людьми, и казалось, что легко можно дотянуться рукой до его нижних рваных границ. Странная, непривычная для человека игра света сразу же бросалась в глаза, - тускло поблескивал в темноте корпус судна, плоское, как диск озеро, и мост, перекинутый через него. Всё это призрачно мерцало в отдалении, едва проглядывая сквозь клубящуюся завесу плотной туманной черноты.
Но эта сгущающаяся дымка не была абсолютно однородной, особенно хорошо это было заметно над озером, над отражённым свинцовым светом которого приоткрывались несколько темные, исполненные мрака подземелья, его дымчатые одеяния. Туман низко нависал над застывшей поверхностью водной глади, как хмурые грозовые тучи в разгар тропических африканских дождей. У наблюдавших эту картину впервые создавалась полная иллюзия, что вот-вот должна сверкнуть молния, прогреметь гром и сотрястись земля от обильно падающей с небес воды. Но ни молнии, ни грома, ни тем более дождя не последовало. Объёмное изображение чёрной туманности так и застыло неподвижной статической картиной перед удивлёнными взорами путников.
- Возможно, Господь был фотографом! – неожиданно разрезал тишину низкий колоритный бас Грега. – Я бы грешным делом подумал, что здесь Он запечатлел на память земные врата в преисподнюю да, видимо, так торопился обратно, что случайно обронил голографический снимок, которым мы, собственно говоря, и любуемся в данный момент» (Там же, С.18-19).
Заглянув в некий зияющий проём Пустоты и миражей, физически испытываешь безудержный страх.
«Молодой человек посмотрел в тёмный зияющий проём, но тотчас вздрогнул от резкой боли, внезапно пронзившей его сердце. В ту же секунду его сознание накрыла чудовищная волна безудержного страха. Но страх этот был особенным, в корне его имелась дикая неземная природа; и если человеку, однажды встретившему эту беду у себя на пути, не удавалось укротить его кровожадный порыв, то он пожизненно становился заложником, рабом его неистовой силы» (Там же, С.27). Но уйдя в темноту нависших над нами миражей, «не бойтесь и не поддавайтесь смятению, увидев призраков тьмы, личину зла и пустые покровы смерти, поскольку вы сами выбрали их, чтобы испытать себя. Всё это – камни, на которых оттачивается остриё вашего духа. Знайте, что вас повсюду окружает реальность мира любви, и в каждый момент у вас есть силы, чтобы преобразить свой мир в соответствии с тем, чему вы научились.
Каждый переход дарит вам свою песню. Вам её спеть» - речёт Ричард Бах.
Истина не горит!
В своей книге Дмитрий Плесецкий попытался, по-моему, приблизиться к пониманию жизни, создающей мыслеформы. К жизни, выражающей любовь. Свет безграничного бытия, нашего бытия окружает нас на каждом шагу. Ведь мы – существа Света. Из Света мы пришли, в Свет нам суждено вернуться.
«Истину невозможно сжечь. Истина ждёт любого, кто пожелает её найти. Сгореть могут лишь эти страницы» (Ричард Бах. «Единственная», С.113).
Руслан Котосонов 20.08.2012 09:53 • Заявить о нарушении
ВЛАДИМИР СТОЯНОВ. ПУТЬ ЧЕЛОВЕКА МЕЖДУ МАТРИЦЕЙ И НЕПОДВЛАСТНОЙ ЧУВСТВИТЕЛЬНОЙ ДУШОЙ. Часть 1.
1. «АИНГМ» – ФУТУРИСТИЧЕСКАЯ ПРИТЧА ОБ АТЛАНТИДЕ
Обреченная Атлантида есть и остается одной из мировых духовных загадок - исключительная цивилизация, построенная на синтезе интуиции с разумом. Ее житейский кильватер превратился в легенду о необозримых и таинственных силах человека и человечества. И абсолютно закономерно, что во время начавшегося технократизма, связанного с мировым глобализмом, с крестоносным походом нигилизма, с обесцениванием ценностей и их заменой суррогатами, появляется необходимость в коррективе. Корректив, оживляющий и материализирующий легенду, превращая ее из утопии в реальность. Корректив, чье имя мы не знаем, но чья суть нам знакома. Мы оказываемся в эпохе Святого духа или Третьего Завета, которая представлена достойным образом в произведениях русской философской мысли конца 19-го и начала 20-го веков. Человеку – обывателю, опростившему божественную форму экзистенции, превратившему ее в грубую бездуховную матрицу, противопоставлен человек-мысль и его интуиция – духовная чувствительная личность. Пора появиться Неоатлантиде, похороненной на дне Средиземного моря, и воскреснуть снова – в романе русского писателя-фантаста Дмитрия Плесецкого.
Грубая реальность открывает очищающую и перерождающую силу спасения путем созидания этой четырехмерной обетованной земли, этого острова блаженных, где нет смерти, где мысль и фантазия на крыльях мечтания и познания готовят своих настоящих и будущих рыцарей света. И эти избранники должны перенести ряд инициаций и пройти разные ступени реинкарнации, чтобы заслужить звание, дающее ответственность и признание – «мастер света». Жизнь – смерть – перерождение – матрица – дух – свобода – утопия – антиутопия: вот тематическая сеть и ключевой регистр понимания произведения. Но «Аингм» не просто футуристическая притча об Атлантиде, а повествование о сохранении жизни, о вырождении и перерождении человеческой цивилизации, о равновесии света и тьмы, о посредственности и гениальности, о человечности и хищничестве. Это нравственно-этический роман о нашем праве быть детьми бесконечности, космополитами. Книга возводит свою содержательную и знаковую сущность между утопией и антиутопией. Это роман о родословии, о продолжении посвящении в любовь, о позитивном творческом начале жизни. Повествование – самоидентификация, где герои вовлекают читателя в дилемму: кому принадлежит будущее – матрице и клетке нигилизма или уникальному чувствительному мыслящему человеку, который в малых истинах и повсеместной красоте видит и обобщает великую философию существования. Это роман о прощении и смирении, но не о всепрощении и подчинении злу. Трагическая судьба русского императора Николая Второго переосмыслена автором как судьба святого, созвучная с молитвой: «Боже, помоги мне вникнуть в твой промысел – изменить то, что в моих силах, принять с достоинством и смирением то, на которое не могу повлиять. Аминь!» Это позиция Спасителя, Агнца Божьего, философа, чувствительного и вместе с тем уникального человека. Так свободен не освобожденный от нравственности и чувствительности обывательский матричный индивид. Свободна идущая по углям невзгод босыми ногами личность, та, чья душа постоянно мятется в лихорадке между непримирением и прощением, выраженная в тексте Евангелия словами Спасителя: «Оставь их, Боже, они не ведают что делают!» Быть независимым и вольным, означает верить в добро, в позитивное, даже в невозможное. Отсутствие веры (и в Дьявола, и в Бога) определена Дм. Плесецким как хроническая форма нигилизма, которой болеют практически все советские люди... (С. 226).
Оформление романа – черная обложка с золотой надписью посередине, представлено и растолковано повествователем на 135-ой странице. И, по сути, „Аингм“ можно переосмыслить как аллюзию на «Сосуд для избранных». Рассказчик недвусмысленно нас готовит к тому, что эту книгу нужно прочитать как духовное посвящение. Она – Евангелие о спасении человеческой цивилизации, которая передается от поколения в поколение достойнейшими (как в случае с сэром Генри – его племяннику Рони Львиное Сердце). Книга перелистывается не руками, а интуицией и отдачей и читается глазами сердца. Черный цвет символизирует царствующий убийственный хаос и беспросветность. Золотая надпись – эта солнечная лучистая энергия, несущая жизнь и свободу, и освещающая хаос изнутри.
Вербальная рамка книги «Космос!» – «любознательное человеческое сознание» – ясно накладывает идею, что любознательное человеческое сознание – это тот совершенный порядок, который превращает нас в Повелителей Естества. В самом начале повествования определяется и роль человека в этом мире – он посредник меж звездами и землей, толкователь вселенских тайн: «когда-нибудь на берег моря выйдет Человек и, глядя в его лазурную гладь, услышит волшебный шепот Вселенной» (С. 9-10). Использование будущего времени говорит о том, что еще не появился тот совершенный человек, кто сможет показать жителям земли их новый космический дом. Но эта цитата категорически вырисовывает антропоцентризм повествования. Человек божество и дьявол в этом мире, вестник и палач – совершенный в своем несовершенстве. Он должен пережить свою детскую наивность, свои детские болезни, свою горделивость, технократизм, чтоб превратиться в мудрого хозяина Вселенной. Какие ступени посвящения необходимо преодолеть, чтоб превратится в «мастера света»? Какие будут этапы реинкарнации (метаморфозы человеческого духа между матрицей и чувствительной душой), аналогичные ступеням спасения земной цивилизации? Этим вопросам Дмитрий Плесецкий подчиняет повествование, отражая и анализируя явления и события прошлого и настоящего. Он показывает нам будущий мир (Куандерон) не только как реальность (таким, каким он есть) или как утопию («город солнца», таким, каким он должен быть), а как детерминированный синтез прошлого, настоящего и будущего, подчиненный гуманизму. Пространство и время организованы циклически, что говорит о философской углубленности и аналитичности повествователя, о сознании им своей писательской миссии. Его желание уловить механизм экзистенции и переосмыслить ее суть в ее неповторимой повторяемости – это позиция, достойная уважения и восхищения. Линейная перспектива бытия (безошибочно связана Дм. Плесецким с революцией и технократизмом) ведет к неминуемой и окончательной смерти мира и человеческой цивилизации. (Читайте продолжение, Ч. 2)
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:54 Заявить о нарушении
1. «АИНГМ» – ФУТУРИСТИЧЕСКАЯ ПРИТЧА ОБ АТЛАНТИДЕ
Обреченная Атлантида есть и остается одной из мировых духовных загадок - исключительная цивилизация, построенная на синтезе интуиции с разумом. Ее житейский кильватер превратился в легенду о необозримых и таинственных силах человека и человечества. И абсолютно закономерно, что во время начавшегося технократизма, связанного с мировым глобализмом, с крестоносным походом нигилизма, с обесцениванием ценностей и их заменой суррогатами, появляется необходимость в коррективе. Корректив, оживляющий и материализирующий легенду, превращая ее из утопии в реальность. Корректив, чье имя мы не знаем, но чья суть нам знакома. Мы оказываемся в эпохе Святого духа или Третьего Завета, которая представлена достойным образом в произведениях русской философской мысли конца 19-го и начала 20-го веков. Человеку – обывателю, опростившему божественную форму экзистенции, превратившему ее в грубую бездуховную матрицу, противопоставлен человек-мысль и его интуиция – духовная чувствительная личность. Пора появиться Неоатлантиде, похороненной на дне Средиземного моря, и воскреснуть снова – в романе русского писателя-фантаста Дмитрия Плесецкого.
Грубая реальность открывает очищающую и перерождающую силу спасения путем созидания этой четырехмерной обетованной земли, этого острова блаженных, где нет смерти, где мысль и фантазия на крыльях мечтания и познания готовят своих настоящих и будущих рыцарей света. И эти избранники должны перенести ряд инициаций и пройти разные ступени реинкарнации, чтобы заслужить звание, дающее ответственность и признание – «мастер света». Жизнь – смерть – перерождение – матрица – дух – свобода – утопия – антиутопия: вот тематическая сеть и ключевой регистр понимания произведения. Но «Аингм» не просто футуристическая притча об Атлантиде, а повествование о сохранении жизни, о вырождении и перерождении человеческой цивилизации, о равновесии света и тьмы, о посредственности и гениальности, о человечности и хищничестве. Это нравственно-этический роман о нашем праве быть детьми бесконечности, космополитами. Книга возводит свою содержательную и знаковую сущность между утопией и антиутопией. Это роман о родословии, о продолжении посвящении в любовь, о позитивном творческом начале жизни. Повествование – самоидентификация, где герои вовлекают читателя в дилемму: кому принадлежит будущее – матрице и клетке нигилизма или уникальному чувствительному мыслящему человеку, который в малых истинах и повсеместной красоте видит и обобщает великую философию существования. Это роман о прощении и смирении, но не о всепрощении и подчинении злу. Трагическая судьба русского императора Николая Второго переосмыслена автором как судьба святого, созвучная с молитвой: «Боже, помоги мне вникнуть в твой промысел – изменить то, что в моих силах, принять с достоинством и смирением то, на которое не могу повлиять. Аминь!» Это позиция Спасителя, Агнца Божьего, философа, чувствительного и вместе с тем уникального человека. Так свободен не освобожденный от нравственности и чувствительности обывательский матричный индивид. Свободна идущая по углям невзгод босыми ногами личность, та, чья душа постоянно мятется в лихорадке между непримирением и прощением, выраженная в тексте Евангелия словами Спасителя: «Оставь их, Боже, они не ведают что делают!» Быть независимым и вольным, означает верить в добро, в позитивное, даже в невозможное. Отсутствие веры (и в Дьявола, и в Бога) определена Дм. Плесецким как хроническая форма нигилизма, которой болеют практически все советские люди... (С. 226).
Оформление романа – черная обложка с золотой надписью посередине, представлено и растолковано повествователем на 135-ой странице. И, по сути, „Аингм“ можно переосмыслить как аллюзию на «Сосуд для избранных». Рассказчик недвусмысленно нас готовит к тому, что эту книгу нужно прочитать как духовное посвящение. Она – Евангелие о спасении человеческой цивилизации, которая передается от поколения в поколение достойнейшими (как в случае с сэром Генри – его племяннику Рони Львиное Сердце). Книга перелистывается не руками, а интуицией и отдачей и читается глазами сердца. Черный цвет символизирует царствующий убийственный хаос и беспросветность. Золотая надпись – эта солнечная лучистая энергия, несущая жизнь и свободу, и освещающая хаос изнутри.
Вербальная рамка книги «Космос!» – «любознательное человеческое сознание» – ясно накладывает идею, что любознательное человеческое сознание – это тот совершенный порядок, который превращает нас в Повелителей Естества. В самом начале повествования определяется и роль человека в этом мире – он посредник меж звездами и землей, толкователь вселенских тайн: «когда-нибудь на берег моря выйдет Человек и, глядя в его лазурную гладь, услышит волшебный шепот Вселенной» (С. 9-10). Использование будущего времени говорит о том, что еще не появился тот совершенный человек, кто сможет показать жителям земли их новый космический дом. Но эта цитата категорически вырисовывает антропоцентризм повествования. Человек божество и дьявол в этом мире, вестник и палач – совершенный в своем несовершенстве. Он должен пережить свою детскую наивность, свои детские болезни, свою горделивость, технократизм, чтоб превратиться в мудрого хозяина Вселенной. Какие ступени посвящения необходимо преодолеть, чтоб превратится в «мастера света»? Какие будут этапы реинкарнации (метаморфозы человеческого духа между матрицей и чувствительной душой), аналогичные ступеням спасения земной цивилизации? Этим вопросам Дмитрий Плесецкий подчиняет повествование, отражая и анализируя явления и события прошлого и настоящего. Он показывает нам будущий мир (Куандерон) не только как реальность (таким, каким он есть) или как утопию («город солнца», таким, каким он должен быть), а как детерминированный синтез прошлого, настоящего и будущего, подчиненный гуманизму. Пространство и время организованы циклически, что говорит о философской углубленности и аналитичности повествователя, о сознании им своей писательской миссии. Его желание уловить механизм экзистенции и переосмыслить ее суть в ее неповторимой повторяемости – это позиция, достойная уважения и восхищения. Линейная перспектива бытия (безошибочно связана Дм. Плесецким с революцией и технократизмом) ведет к неминуемой и окончательной смерти мира и человеческой цивилизации. (Читайте продолжение, Ч. 2)
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:54 Заявить о нарушении
ВЛАДИМИР СТОЯНОВ. ПУТЬ ЧЕЛОВЕКА МЕЖДУ МАТРИЦЕЙ И НЕПОДВЛАСТНОЙ ЧУВСТВИТЕЛЬНОЙ ДУШОЙ. Часть 2
Молодой Роно, племянник сэра Генри, окончив Гарвардский университет, должен унаследовать владения своего дяди. Но ради этой цели необходимо пройти ряд физических и духовных испытаний, чтоб стать достойным и признанным преемником. Дмитрий Плесецкий обращает внимание на факт, что книжное знание, диплом – лишь подготовительный класс в школу жизни. Первая ступень посвящения призывает осмыслить испытания как духовный подъем: «...испытания избранных – не тропа, покрытая цветами, кому-то из них придется нести терновый венок» (С. 104).
И если пустая трата времени как-то заполняет большую часть жизни людей на земле, то мудрые слова сэра Генри к его племяннику открывают вторую ступень посвящения в вечную жизнь, где земное бытие – не бесцельная трата, а польза для существования: «Земля, мой мальчик, не место для праздных прогулок, у нее совершенно иное предназначение» (С. 104). Сила избранника и его гармоничное соотношение с миром еще категоричнее, когда он научится принимать свою судьбу и нести с достоинством свой крест. И это третья ступень совершенства: «Истинный мастер тот, кто примет любое решение Господа и не будет его обсуждать, он просто выполнит предначертанное свыше, без каких-либо колебаний, как это сделал император России Николай Второй» (С. 104).
Автор романа «Аингм», создатель духовно возвышенной человеческой цивилизации, защищает идею об индивидуальной уникальности, являющейся частью духовного развития и многообразия человека, его будущего. Унификация уничтожает неповторимое и сводит личность к механически самовоспроизводящейся серой матрице, без цели, без воли, переисполненной ненавистью, логову черных сил естества. И чтобы избежать духовной смерти и полного краха, человек «должен постичь свою значимость: осознай, кто ты, и выйди на этот уровень здесь, в реальной жизни на Земле – этим поможешь всем нам» (С. 158). Уникальная самоидентификация, подчеркивает автор, это путь к построению настоящей творческой общности, в которой отдельная индивидуальность отличается по цвету и нюансам, но обогащает своим присутствием остальных и не является их потенциальным врагом и угрозой. Человеческая общность - палитра созидательных возможностей и равнопоставленного диалога, а не массовая диктатура посредственности по отношению к иному и отличному. Поэтому эволюция это естественное развитие и обогащение человеческой расы, Зеленая книга цивилизации, путь к достижению Аингма – Неоатлантиды, путешествие сознания, способствующее скорейшему передвижению и подчинению пространства и времени. Тогда как революция – проявление темной стороны человечества, акт вандализма, трагедия, которая толкает мир и землю к полной катастрофе и рабству: «диктатура пролетариата, как жуткий инструмент их идеологии, завершила пагубное дело реформаторов, сохранив власть индегро на долгие десятилетия» (С. 104). Дмитрий Плесецкий вводит в роман образ индегро – «последователи Интеко были злыми гениями подмены священных понятий» (С. 84). Категорически и недвусмысленно накладывается представление об их архетипическом образе в Библии – в силах Гога и Магога. Они герои нового времени, потому что несут с собой и потребляют мощную неземную техническую силу, основанную на разуме и на знаниях материи. Они убийцы безбрежной, свободной и неповторимой русской душевности. Они проводники нигилизма и безверия, которые зомбируют и уничтожают человечество и нравственно-этический кодекс человека. Индегро – носители рабства, создатели «клетки нигилизма», в которой набитые миллионы русских душ, как редкие птицы: «но попав однажды в эту клетку, они навсегда теряют свою свободу. За ее пределы нет привычного выхода» (С. 101). Как настоящий патриот и гуманист, Плесецкий помещает персть в рану и переосмысливает недавнюю историю своей страны в контексте общего развития. Он снимает с пьедестала воспеваемую ВОСР, доказывая, что она является первым инкубатором индегро на земле, чей архетипический образ связан с мифологическим ящиком Пандоры. Револяция давит, обескровливает и порабощает великую и неподвластную русскую душу, переосмысляемую как последняя большая крепость человеческой уникальности в мире: «необходимо было снизить уровень духовного развития русского человека и взять под контроль, как ни нелепо это звучит, его творческие амплитуды» (С. 101). Вождь Ленин представлен в повествовании как «энергичный лысоватый и с виду неказистый человек», он «один из сильнейших идеологов Индегроматикус и, как оказалось позже, стал не менее талантливым практиком, реализовав с блеском свою миссию» (С. 102), произносит в городе на Неве ключевые слова «Революция! Революция, товарищи!». Десакрализировано и даже демонизировано представление о вожде – он не только некрасив, но он и миссионер чуждих черных сил. Лидер, который не только не возвышает духовно простых людей, а смотрит на них как на рабов, которые, исполненные его ненавистью и злобой, осуществляют государственный переворот: «Индегро убили Николая Второго как символ Божьей власти на Земле» (С. 103). Хотя индегро победители, герои дня, они обречены на гибель. Поэтому автор романа вербально определяет их как «обреченные победители (так называет он вторую часть первой главы своего повествования) и посвящает в четвертую ступень духовного совершенства и вечной жизни – отказ от революции и принятие эволюции как единственно правильного и природосообразного пути развития.
Один из интереснейших и полнокровных образов в романе – это герой Матвей Петрович Заречный. Хотя старик и покинут женой, болен, выброшен на улицу и одинок, он добрый и всегда улыбается. Как пташка божья, он не имея ничего, живет на земле, но не жалуется и непрерывно ищет красоту в окружающем мире. Он своеобразная находчивая художественная реализация евангельского представления о блаженных – блаженны низшие, чувствительные, честные, сопричастные, добрые, бессребреники, милосердные... которые по существу соль земли. Этот старик сохранил свою душу и это его тихий житейский подвиг. Поведенческая и экзистенциальная модель персонажа полностью созвучна с Евангельским текстом: «Зачем тебе все богатства земли, когда искажаешь, используешь в корыстных целях и портишь душу свою?» ( Мтф, 16:26; Марк, 8:36). Так сущностью эмблематического героя социального дна, униженных и оскорбленных, повествователь посвящает нас в следующую, пятую ступень развития и вечной жизни – отказ от материального за счет духовного. Правдивые и категорические слова, созвучные со словами, обращенными сэром Генри к Роно: «Бесценность жизни, мой мальчик, заключается не в материальных телах, его уникальность душе» (С. 127). (Продолжение Ч.3)
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:59 Заявить о нарушении
Молодой Роно, племянник сэра Генри, окончив Гарвардский университет, должен унаследовать владения своего дяди. Но ради этой цели необходимо пройти ряд физических и духовных испытаний, чтоб стать достойным и признанным преемником. Дмитрий Плесецкий обращает внимание на факт, что книжное знание, диплом – лишь подготовительный класс в школу жизни. Первая ступень посвящения призывает осмыслить испытания как духовный подъем: «...испытания избранных – не тропа, покрытая цветами, кому-то из них придется нести терновый венок» (С. 104).
И если пустая трата времени как-то заполняет большую часть жизни людей на земле, то мудрые слова сэра Генри к его племяннику открывают вторую ступень посвящения в вечную жизнь, где земное бытие – не бесцельная трата, а польза для существования: «Земля, мой мальчик, не место для праздных прогулок, у нее совершенно иное предназначение» (С. 104). Сила избранника и его гармоничное соотношение с миром еще категоричнее, когда он научится принимать свою судьбу и нести с достоинством свой крест. И это третья ступень совершенства: «Истинный мастер тот, кто примет любое решение Господа и не будет его обсуждать, он просто выполнит предначертанное свыше, без каких-либо колебаний, как это сделал император России Николай Второй» (С. 104).
Автор романа «Аингм», создатель духовно возвышенной человеческой цивилизации, защищает идею об индивидуальной уникальности, являющейся частью духовного развития и многообразия человека, его будущего. Унификация уничтожает неповторимое и сводит личность к механически самовоспроизводящейся серой матрице, без цели, без воли, переисполненной ненавистью, логову черных сил естества. И чтобы избежать духовной смерти и полного краха, человек «должен постичь свою значимость: осознай, кто ты, и выйди на этот уровень здесь, в реальной жизни на Земле – этим поможешь всем нам» (С. 158). Уникальная самоидентификация, подчеркивает автор, это путь к построению настоящей творческой общности, в которой отдельная индивидуальность отличается по цвету и нюансам, но обогащает своим присутствием остальных и не является их потенциальным врагом и угрозой. Человеческая общность - палитра созидательных возможностей и равнопоставленного диалога, а не массовая диктатура посредственности по отношению к иному и отличному. Поэтому эволюция это естественное развитие и обогащение человеческой расы, Зеленая книга цивилизации, путь к достижению Аингма – Неоатлантиды, путешествие сознания, способствующее скорейшему передвижению и подчинению пространства и времени. Тогда как революция – проявление темной стороны человечества, акт вандализма, трагедия, которая толкает мир и землю к полной катастрофе и рабству: «диктатура пролетариата, как жуткий инструмент их идеологии, завершила пагубное дело реформаторов, сохранив власть индегро на долгие десятилетия» (С. 104). Дмитрий Плесецкий вводит в роман образ индегро – «последователи Интеко были злыми гениями подмены священных понятий» (С. 84). Категорически и недвусмысленно накладывается представление об их архетипическом образе в Библии – в силах Гога и Магога. Они герои нового времени, потому что несут с собой и потребляют мощную неземную техническую силу, основанную на разуме и на знаниях материи. Они убийцы безбрежной, свободной и неповторимой русской душевности. Они проводники нигилизма и безверия, которые зомбируют и уничтожают человечество и нравственно-этический кодекс человека. Индегро – носители рабства, создатели «клетки нигилизма», в которой набитые миллионы русских душ, как редкие птицы: «но попав однажды в эту клетку, они навсегда теряют свою свободу. За ее пределы нет привычного выхода» (С. 101). Как настоящий патриот и гуманист, Плесецкий помещает персть в рану и переосмысливает недавнюю историю своей страны в контексте общего развития. Он снимает с пьедестала воспеваемую ВОСР, доказывая, что она является первым инкубатором индегро на земле, чей архетипический образ связан с мифологическим ящиком Пандоры. Револяция давит, обескровливает и порабощает великую и неподвластную русскую душу, переосмысляемую как последняя большая крепость человеческой уникальности в мире: «необходимо было снизить уровень духовного развития русского человека и взять под контроль, как ни нелепо это звучит, его творческие амплитуды» (С. 101). Вождь Ленин представлен в повествовании как «энергичный лысоватый и с виду неказистый человек», он «один из сильнейших идеологов Индегроматикус и, как оказалось позже, стал не менее талантливым практиком, реализовав с блеском свою миссию» (С. 102), произносит в городе на Неве ключевые слова «Революция! Революция, товарищи!». Десакрализировано и даже демонизировано представление о вожде – он не только некрасив, но он и миссионер чуждих черных сил. Лидер, который не только не возвышает духовно простых людей, а смотрит на них как на рабов, которые, исполненные его ненавистью и злобой, осуществляют государственный переворот: «Индегро убили Николая Второго как символ Божьей власти на Земле» (С. 103). Хотя индегро победители, герои дня, они обречены на гибель. Поэтому автор романа вербально определяет их как «обреченные победители (так называет он вторую часть первой главы своего повествования) и посвящает в четвертую ступень духовного совершенства и вечной жизни – отказ от революции и принятие эволюции как единственно правильного и природосообразного пути развития.
Один из интереснейших и полнокровных образов в романе – это герой Матвей Петрович Заречный. Хотя старик и покинут женой, болен, выброшен на улицу и одинок, он добрый и всегда улыбается. Как пташка божья, он не имея ничего, живет на земле, но не жалуется и непрерывно ищет красоту в окружающем мире. Он своеобразная находчивая художественная реализация евангельского представления о блаженных – блаженны низшие, чувствительные, честные, сопричастные, добрые, бессребреники, милосердные... которые по существу соль земли. Этот старик сохранил свою душу и это его тихий житейский подвиг. Поведенческая и экзистенциальная модель персонажа полностью созвучна с Евангельским текстом: «Зачем тебе все богатства земли, когда искажаешь, используешь в корыстных целях и портишь душу свою?» ( Мтф, 16:26; Марк, 8:36). Так сущностью эмблематического героя социального дна, униженных и оскорбленных, повествователь посвящает нас в следующую, пятую ступень развития и вечной жизни – отказ от материального за счет духовного. Правдивые и категорические слова, созвучные со словами, обращенными сэром Генри к Роно: «Бесценность жизни, мой мальчик, заключается не в материальных телах, его уникальность душе» (С. 127). (Продолжение Ч.3)
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:59 Заявить о нарушении
Сэр Генри является альтернативой архетипичного представления о власть имущем на земле, который любой ценой охраняет свою власть. Известна поговорка: «Власть не сдается, она берется!» В нашем случае, однако, высокопоставленный дядя имеет сознание долга перед жизнью. Он должен передать то, чему он научился, чтобы жизнь продолжалась и после него. Сила, которая его толкает осуществить эту цель и часто вызывает слезы или радость в его глазах, это любовь к племяннику Рони. Он готов отдать ему без остатка свою жизненную энергию, чтобы спасти и вылечить. Подобным образом, руководимый любовью к ближнему, Матвей Заречный молится Богу, услышав крик роженицы Ольги. И маленький Александр рождается живым и здоровым, окрыленным любовью незнакомого старика. Во имя любви братья Аригон и Анигма стремятся к совершенству, чтобы помочь своей пропавшей семье, спасти ее от сил зла и вернуть на планетную систему Аингм – высшую позитивную цивилизацию. Не случайно единственно голос и образ матери Маимы может преодолеть пространство и время и вернуться к своим детям, чтоб предупредить их о подстерегающих опасностях. В этом случае Дм. Плесецкий опирается на архетипическое представление о созидательнице жизни, которая орлицей бдит над своими чадами. Прослеживая все уровни повествования, автор убеждает нас, что без любви невозможны ни жизнь, ни высокие помысли, ни сама жертва.
Почему тогда любовь убегает из человеческих сердец? Почему индегро и его миссионеры-идеологи успевают уничтожить эту божественную силу, заменяя ее злобой и ненавистью? Не выдумывая новых и не подыскивая готовых формул, ссылаясь на анализ истории, автор выводит еще одну – седьмую степень посвящения в вечную жизнь – веру. Благодаря ей любовь можно сохранить: «Вопросы веры и любви являются основополагающими в эволюционном развитии любой разумной жизни во Вселенной. Остальными „успехами“ можно пренебречь как бесконечно малым...» (С. 82). Страшным повествователь считает безверие, которое в большой степени обязано заменой веры в Бога верой в себя. Этот демонический акт горделивости переосмыслен Православием как смертельный грех, он представлен в романе как следствие технократического развития… Наука, космические сверхтехнологии, освоение новых планет, создание искусственного интеллекта - плоды технократической цивилизации. Они ведут к смерти, к замене духовного материальным: «Этот индустриальный порыв на Земле - явление для Вселенной временное, всего лишь маленькая незаметная вспышка, мгновение. А достижение божественной сути человеческой души – путь, по которому люди будут идти вечно – это и есть дорога к бессмертию» (С. 62). Бог – нравственный корректив этой жизни, поэтому и человек при сотворении представлен как образ и подобие Божье. Технократическое грубоматериальное мышление искажает картину мира, и Бог (Естество), свергнутый своим дитем, насмешливо превращен революцией в образ и подобие человека. Уничтожаются нравственные табу, поддерживающие устои человеческого мира. Горделивый технократ режет ветвь, на которой обитает, и бытие срывается в безначальный и бесконечный кошмар, космос превращается в хаос. Подлинные духовные ценности подменены мертвыми штампами. Штамп или матрица – символы именно этого непрерывного самообезличивания и самоуничтожения, отражающее ступени «зомбирования современного общества». Отказ от порядка за счет беспорядка – это отказ от жизни за счет смерти, глобальное обезличение, вместо уникальной самоидентификации – промывание и стерилизация стандартизированных мозгов. Как заклинание, звучат слова посвящающего дяди Генри своему племяннику: «Вселенная без Всевышнего - все равно что человек без души. Не будет души, не будет и жизни» (С. 95). Нет Бога, нет нравственно-этических норм жизни, нет интуиции, разум тоже давно выродился до своей прагматической проекции. Потеря веры настоящая большая трагедия человеческой цивилизации, ее ахилессова пята. Но как можно сохранить веру, любовь, эволюционный путь развития, духовное?.. По Дм. Плесецкому, ключ снова в человеке. Спасение – в сохранении человеческого сердца. Только оно одно может остановить повсеместное похолодание, деспотическую апатию и эгоизм. Как его альтернатива, указана одна из актуальнейших тем нашего современного общества – дети индиго. Автор красноречиво ведет нас к убеждению, что бесчувствие – это просто иной аспект крестоносного похода технократии. Пусть вспомним одного из мировых рассказчиков, отца слова „робота“ Карела Чапека и его книга „R.U.R. (Разумные универсальные роботы)“. Чешский писатель доходит до тех же выводов – дети свергают с престола своего создателя – роботы берут власть, уничтожают людей, оставляют лишь одного профессора, который должен придумать как продолжить жизнь машин. Финал волнующий – профессор замечает любовь, вспыхнувшуя между мужским и женским роботами и восклицает: „Эврика!“ Пробудилось сердце и в нем – любовь, а это значит, что жизнь победит.
Но как мог бы человек сохранить себя в бесцветных мрачных буднях? «Все очень просто и зависит от того, что ты пытаешься увидеть в этом кипящем котле жизни. Осуждать всегда легче...» (С. 163). Дмитрий Плесецкий ставит акцент на следующую, девятую ступень инициации в вечную жизнь, – позитивный настрой. Он напоминает, что не мы можем требовать, чтобы мир был однозначным, таким, чтобы нравиться нам изначально. Он разный, богатый, неожиданный, противоречивый – клубок крайностей. Поэтому мы должны иметь глаза на красивое и душу для него, искать красоту и находить прежде всего в себе, а потом и вокруг нас. От этого зависит и гармония бытия. Она примиряет полярности, но в то же время ее достижение плод нескончаемого личностного труда: «Вспомни Экзюпери. Что говорил Маленький принц? „Встань, умойся и приведи в порядок свою планету“… важно через малое постигать большое» (С. 165). Для автора романа «Аингм» самая большая мудрость «прощать людей и принимать всех» (С. 160). Но ведь как раз таковы ступени духовного посвящения, основные этапы инициации и в Православии – смирение, прощение, покаяние.
Соизмерим ли этот мир только с нашими «будущими апартаментами в аду», или, как нам показывает повествователь, человеческая сущность всегда мечется между добрым и злом в поиске равновесия еще с библейских времен, когда змея закрывает дверь рая первым людям, а их детей заставляет идти по пути павших ангелов? Читатель сам имеет право ответить на этот вопрос. Покаяние, при помощи которого достигается всепрощение, есть золотой ключ к человеческому существованию и развитию. Дмитрий Плесецкий вмуровывает этот ключ в свое повествование, направляя нас к общечеловеческим и православным ценностям и к пониманию, что покаяние – тот пропавший Грааль, без которого нельзя добиться экзистенциального равновесия, без него человеческая цивилизация не может иметь будущего.
Эти 13 ступеней духовного посвящения в вечную жизнь и связанные с ними аналогичные метаморфозы человеческого духа, метущегося между матрицей и чувствительной душой, являются, по автору романа, фазами фатального полета человека к его настоящему призванию. И это призвание – свет и свобода, потому 13-ая ступень адептов цивилизации Аингм – мастер света.
Трудно и болезненно возвращаться к прошлому, рыться в темных уголках души, страдать. Но в то же время вполне достойно сохранить уважение и свою веру в человека и его возможности, и возвестить без нравоучения, что жизнь продолжается, что не все еще потеряно. Dum spiro, spero! Пока дышу – надеюсь!
Перевод с болгарского: Христо Граматиков
Руслан Котосонов 24.10.2012 20:39 Заявить о нарушении
Почему тогда любовь убегает из человеческих сердец? Почему индегро и его миссионеры-идеологи успевают уничтожить эту божественную силу, заменяя ее злобой и ненавистью? Не выдумывая новых и не подыскивая готовых формул, ссылаясь на анализ истории, автор выводит еще одну – седьмую степень посвящения в вечную жизнь – веру. Благодаря ей любовь можно сохранить: «Вопросы веры и любви являются основополагающими в эволюционном развитии любой разумной жизни во Вселенной. Остальными „успехами“ можно пренебречь как бесконечно малым...» (С. 82). Страшным повествователь считает безверие, которое в большой степени обязано заменой веры в Бога верой в себя. Этот демонический акт горделивости переосмыслен Православием как смертельный грех, он представлен в романе как следствие технократического развития… Наука, космические сверхтехнологии, освоение новых планет, создание искусственного интеллекта - плоды технократической цивилизации. Они ведут к смерти, к замене духовного материальным: «Этот индустриальный порыв на Земле - явление для Вселенной временное, всего лишь маленькая незаметная вспышка, мгновение. А достижение божественной сути человеческой души – путь, по которому люди будут идти вечно – это и есть дорога к бессмертию» (С. 62). Бог – нравственный корректив этой жизни, поэтому и человек при сотворении представлен как образ и подобие Божье. Технократическое грубоматериальное мышление искажает картину мира, и Бог (Естество), свергнутый своим дитем, насмешливо превращен революцией в образ и подобие человека. Уничтожаются нравственные табу, поддерживающие устои человеческого мира. Горделивый технократ режет ветвь, на которой обитает, и бытие срывается в безначальный и бесконечный кошмар, космос превращается в хаос. Подлинные духовные ценности подменены мертвыми штампами. Штамп или матрица – символы именно этого непрерывного самообезличивания и самоуничтожения, отражающее ступени «зомбирования современного общества». Отказ от порядка за счет беспорядка – это отказ от жизни за счет смерти, глобальное обезличение, вместо уникальной самоидентификации – промывание и стерилизация стандартизированных мозгов. Как заклинание, звучат слова посвящающего дяди Генри своему племяннику: «Вселенная без Всевышнего - все равно что человек без души. Не будет души, не будет и жизни» (С. 95). Нет Бога, нет нравственно-этических норм жизни, нет интуиции, разум тоже давно выродился до своей прагматической проекции. Потеря веры настоящая большая трагедия человеческой цивилизации, ее ахилессова пята. Но как можно сохранить веру, любовь, эволюционный путь развития, духовное?.. По Дм. Плесецкому, ключ снова в человеке. Спасение – в сохранении человеческого сердца. Только оно одно может остановить повсеместное похолодание, деспотическую апатию и эгоизм. Как его альтернатива, указана одна из актуальнейших тем нашего современного общества – дети индиго. Автор красноречиво ведет нас к убеждению, что бесчувствие – это просто иной аспект крестоносного похода технократии. Пусть вспомним одного из мировых рассказчиков, отца слова „робота“ Карела Чапека и его книга „R.U.R. (Разумные универсальные роботы)“. Чешский писатель доходит до тех же выводов – дети свергают с престола своего создателя – роботы берут власть, уничтожают людей, оставляют лишь одного профессора, который должен придумать как продолжить жизнь машин. Финал волнующий – профессор замечает любовь, вспыхнувшуя между мужским и женским роботами и восклицает: „Эврика!“ Пробудилось сердце и в нем – любовь, а это значит, что жизнь победит.
Но как мог бы человек сохранить себя в бесцветных мрачных буднях? «Все очень просто и зависит от того, что ты пытаешься увидеть в этом кипящем котле жизни. Осуждать всегда легче...» (С. 163). Дмитрий Плесецкий ставит акцент на следующую, девятую ступень инициации в вечную жизнь, – позитивный настрой. Он напоминает, что не мы можем требовать, чтобы мир был однозначным, таким, чтобы нравиться нам изначально. Он разный, богатый, неожиданный, противоречивый – клубок крайностей. Поэтому мы должны иметь глаза на красивое и душу для него, искать красоту и находить прежде всего в себе, а потом и вокруг нас. От этого зависит и гармония бытия. Она примиряет полярности, но в то же время ее достижение плод нескончаемого личностного труда: «Вспомни Экзюпери. Что говорил Маленький принц? „Встань, умойся и приведи в порядок свою планету“… важно через малое постигать большое» (С. 165). Для автора романа «Аингм» самая большая мудрость «прощать людей и принимать всех» (С. 160). Но ведь как раз таковы ступени духовного посвящения, основные этапы инициации и в Православии – смирение, прощение, покаяние.
Соизмерим ли этот мир только с нашими «будущими апартаментами в аду», или, как нам показывает повествователь, человеческая сущность всегда мечется между добрым и злом в поиске равновесия еще с библейских времен, когда змея закрывает дверь рая первым людям, а их детей заставляет идти по пути павших ангелов? Читатель сам имеет право ответить на этот вопрос. Покаяние, при помощи которого достигается всепрощение, есть золотой ключ к человеческому существованию и развитию. Дмитрий Плесецкий вмуровывает этот ключ в свое повествование, направляя нас к общечеловеческим и православным ценностям и к пониманию, что покаяние – тот пропавший Грааль, без которого нельзя добиться экзистенциального равновесия, без него человеческая цивилизация не может иметь будущего.
Эти 13 ступеней духовного посвящения в вечную жизнь и связанные с ними аналогичные метаморфозы человеческого духа, метущегося между матрицей и чувствительной душой, являются, по автору романа, фазами фатального полета человека к его настоящему призванию. И это призвание – свет и свобода, потому 13-ая ступень адептов цивилизации Аингм – мастер света.
Трудно и болезненно возвращаться к прошлому, рыться в темных уголках души, страдать. Но в то же время вполне достойно сохранить уважение и свою веру в человека и его возможности, и возвестить без нравоучения, что жизнь продолжается, что не все еще потеряно. Dum spiro, spero! Пока дышу – надеюсь!
Перевод с болгарского: Христо Граматиков
Руслан Котосонов 24.10.2012 20:39 Заявить о нарушении