Враг народа из нашей истории

Правильно говорят, что с возрастом события давнего прошлого все лучше и лучше вспоминать начинаешь. Вот, помню, в далеком 53-ем - мне тогда только-только шесть годков стукнуло - пришел однажды вечером мой отец, участковый миллиционер Кузьма Егорович Роботов, домой мрачный-премрачный. Хлопнул дверью, на меня даже внимания не обратил, и сразу к матери: "Пелагея, тащи сюда энциклопедию и карандаш химический!"

Мать удивилась, конечно, но вопросов лишних задавать не стала. Не принято у нас в семье было отцу перечить. Отец взял энциклопедию, карандаш, сел за стол и давай чего-то в книге вымарывать. Послюнявит карандаш и замажет что-то, послюнявит и опять замажет. И так минут пять, без единого слова. В конце концов матушка не выдержала, спросила: "Зачем ты, Кузьма, книжку портишь?" "Не твое бабье дело!" - отрезал отец, но энциклопедию закрыл. - "Неси-ка мне водки!"

Тут уж мать немного успокоилась, водку носить было для нее делом более привычным. И впрямь, отец два стакана залпом осушил, хлебом с луком закусил и вроде бы начал в норму приходить. Мать, это заметив, решила еще раз поинтересоваться: "Что случилось-то, а Кузьма?" Отец помолчал чуть-чуть, а потом ответил, быстро так и резко, будто из ружья выпалил: "Берия-то, Лаврентий Палыч - враг народа."

Мать, как это услышала, так даже вздохнула как-то облегченно - видно, ожидала чего-то худшего. "Ну это ясный перец, что враг!" - говорит. Тут отец как двинет кулаком по столу - так, что даже водка из стакана выплеснулась - как закричит: "Да что ты говоришь-то такое, Пелагея!" "Да я-то ничего," - всполошилась мать. - "Я-то молчу, это же ты сам сказал." "Ничего я сам не сказал!" - оборвал ее отец. - "Это в "Правде" так написано!" "Ну раз в "Правде" написано, то тогда, понятное дело - враг," - успокоилась мать. - "Тогда - ясный перец!"

* * *

Года через полтора после этого - я тогда, помнится, во второй класс ходил - дала нам учительница домашнее задание: выписать на листе бумаги имена руководителей партии и государства. Ну я к этому заданию со всей ответственностью подошел: порылся в старом сундуке, где бабка свои немудреные "сокровища" хранила и нашел несколько газет с фотографиями. В них я много имен нашел и переписал аккуратно. На следующий день сдал я свою работу учительнице - с гордостью, так как мой список самым длинным и самым красивым в классе был.

Через день утром раздает Серафима Пантелеевна назад наши домашние задания и вижу я, что мой лист весь кляксами измазан. Я от обиды аж разревелся - я-то знал, что не было на моей работе никаких клякс! Учительница мое горе увидела, подошла к моей парте и, нежно так по голове меня погладив, сказала тихо, почти шепотом: "Ты, Ванюшка, не расстраивайся, за работу твою я тебе пятерку поставила." "Как же так," - спросил я. - "Ведь в ней же кляксы!" "За кляксы ты не беспокойся," - ответила Серафима Пантелеевна. - "Их я сама поставила, когда проверяла. Кляксы - они тоже разные бывают: некоторые по неаккуратности, а некоторые - по политической необходимости."

Я тогда учительницу, конечно, не понял, но одно уяснил на всю жизнь: кляксы кляксам рознь. Если кляксу учитель ставит, то значит, так оно и надо.