Из цикла Эмиграция

1. Перелетные птицы

Никогда я не слышал вас, птицы!
И не слушал – так надо кому-то было.

Я думал,
что слушаю в плотных наушниках
среди новостей информационных программ
и карнавалов на шоу-каналах
там-тамы
далеких стойбищ на бесконечных границах
между просторной монгольской степью
и бескрайним чухонским болотом.

Мне казалось –
это бой языческих барабанов
одетого –
в пятнистые лохматые шкуры,
с ожерельем из белых клыков,
принесенных в жертву зверей -
шамана.

Я думал - это стук сердца,
а сердце - почти душа.
А душа слышит первобытные ритмы чем-то еще –
Совсем не ушами, неведомо точно - чем.

По весне возвращаются птицы.
С ними
прилетают чьи-то заблудшие души.
Кажется, вынули душу,
Просто так,
посмотреть –
как там внутри устроено.
Вытащили -
про меня за делами забыли -
вили гнезда,
яйца откладывали,
выращивали птенцов.

Потом душу вкладывают обратно.
Шьют,
Врачуют.
И собираются улетать снова.

Я слушаю треньканье маленькой птички.

Птицы точно знают,
и делают все –
как надо.

``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ```
2. Среди других церквей

Мы улетаем,
и теперь с нами,
начиная с последней ночи,
ничего не случится.
Пусть страна отдыхает.

Нам никто не сказал -
среди небоскребов
можно сдохнуть так же просто,
как дома,
или еще проще.

Нам казалось, -
ни-ни,
что вы!
Никаких смертей
на пенных волнах колы
среди румяных гор гамбургеров.
Одни только праздники
В каждой мелочи устроенной жизни,
о которых мы только слышали
о которых смотрели кино,
подкинутого Голливудом
по обмену культурой
с Алмазным Фондом и Оружейной Палатой.
Или в обмен на огромный корабль,
Под завязку загруженный жвачкой.

Все это сбудется
вот-вот,
Начиная
с запланированной белоснежной улыбки
пограничника в накрахмаленной блузе.
С долгожданного беджика
на коричневом чемодане,
нацепленного
таможенной дамой,
с таким же дежурным оскалом,
занесенным в реестр услуг
величайшей демократией в мире.

Кажется,
стоит попасть
в перекрестье «авеню» и «стритов»
И на каждом втором перекрестке
Из окошек тормозящих машин
поток назойливых приглашений
таксистов на слэнге,
который никто из нас не учил в школе.
А на каждом первом -
мордастые полицейские,
с такой же неуместной улыбкой
зажатой в белозубых ртах,
как Деды Морозы к Новому Году
на центральной площади,
будут бесплатно развешивать
на дорожных знаках
рыжерожие апельсины.

Нам мерещилось,
Что на освещенных рекламой улицах
Даже старики выглядят жирно.
округло и очень розово.
Прогуливаясь,
никуда не спеша,
Жуют безмятежно «горячих собак»
Некоторые, кажется, даже живо.
и вокруг нет мертвых –
одни живые.

Умирают ведь только у нас -
и тогда у нас воют собаки…

А там –
Там дорого подстриженные кобели и суки
Безмятежно спят
на мягких подушках
Даже лают с улыбкой,
виляя хвостами,
Даже спариваются по графикам,
Составленным модным психологом
И не закапывают в дальнем углу
индивидуального сада,
костей про запас.
Там никто не знает,
что такое – «на черный день».

Нам никто не сказал,
что там можно сдохнуть,
так же просто,
как в любой стране мира,
так же, как дома.

Только
у ограды других церквей.

``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ```
3. Диалоги одиночества

В ветвях кудахчет синица.
Тяжелая, желтая, сытая.

Я тебе говорю,
смотри-ка:
за окном идет серый снег,
его никогда не скроют
следы беззаботных птиц.
Больше всего на свете
хочется
встать на колени,
провалившись в белое.

Ты отвечаешь:
я привыкла сожительствовать каждый день
с красными числами
в пожелтевших страницах
потерянных календарей.
А вчера казалось, могу все на свете,
кажется, всё быть может,
Что совсем нет запретов.
Все можно и то, и это.

Что-то теперь с нами будет?
Куда нам теперь податься?
И мы снова шепчем,
Вывернув одиночества наизнанку:
Надо - значит надо, никуда не деться.

Вслушиваясь в дыхание темноты,
Свернувшись в клубок тишины,
шепчем друг другу:
смотри-ка,
он нашел в себе силы стрелять,
он каждый день находит в себе силы убить
Он ничего не делает для души?
Для души выслушивает указания
и читает инструкции.
а вечером,
возвращаясь домой,
разогревает приготовленный загодя ужин,
читает последние новости в свежих газетах
гладит кошку вдоль шерсти,
и ложится спать -
Наверняка
это было где-то написано – так надо,
что ни сделай,
всё едино -
чтобы утром снова
найти в себе силы
хорошо делать свою работу.
Или развлечения ради
Или скажет,
чтоб шли подальше.
Он считает, что всё можно.
Да куда ему.

Зима.
Свиристит синица.
О-о-о! восклицает.
Так кажется.
Такого не забывают.
Это с молоком матери.
И теперь в крови до конца жизни.
По-любому, как было, так всегда и будет.
Получится, как всегда получалось.

Каждой птице свое время.

``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ```
4. Аминь

В наших фанерных домиках
кончается
все:
мясо, хлеб, даже соль,
вакса, мыло, веревки,
и не только.
Ожидание праздника,
праздничное веселье,
тяжесть послепраздничного похмелья.
Занять сто монет
до дня получения пособия –
тоже не вечно.
Звонок будильника по утрам.
Дыра в кармане.
За подкладкой промокший окурок.

Дрова догорели.
Догорят скоро последние книги.
Книги на русском – единственное,
что мы
слали сюда
уезжая оттуда
тяжелыми бандеролями.
Остальное за бесценок сбывали
друзьям и соседям,
торопливо,
как вчерашнюю жизнь.

Нам навсегда останутся только три вещи:
Эмиграционная карта
с обязательством
выучить чужой язык.
Желание дожить до завтра.
И умение точно стрелять.
Влет.
От бедра.
Не целясь.
Ни о чем не думая.

Аминь.

``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ```
5. Солнце

Мне, порой, начинает казаться,
что где-то восходит Солнце.
И тогда мне становится страшно.

``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ```
6. Рулетка

«Значит так –
ничего не случилось» -
уговариваю себя с утра.
А вчера играл в рулетку -
играл на себя.
На свое межреберное пространство.
Видимо, не судьба –
шарик все время падал на «красное»
Следующая партия будет в «русскую»

``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ```
7. Quo vadis

Я,
инородный червь!
Истерзанный визг,
выдернутый хирургическими щипцами
из горла насквозь простуженного саксофона,
искореженный гвоздь,
вбитый в сырую дубовую доску,
обратно зубами вывинченный со свистом,
распадающееся мясо,
прокрученное вместе с костями,
через тупые ножи заржавленной мясорубки.
Извиваюсь
посреди разноголосой площади
перед храмом «Всем Известным Святым».
Вспоминаю с трудом:
«Мне туда -
до последней вечери
миновать черноликую паперть,
отводя глаза от прОсящих рук просЯщих,
перешагнуть через стертый порог,
и войти под твои образа,
Господи"
Камо грядеши.

``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ```
8. Караван

Хей!
Просыпайся, вставай!
Надо успеть - ночь коротка.
У-лю-лю-лю-ю-ю!
Навьючи-вай!
Юрты, тюрбаны, тюки.
Пошли!

Верблюды поднимают высокое солнце
на тугие горбы.
Арабы
Снимаются с места -
в дорогу.
По пути
страх миражей
и ежедневная жажда оазисов.
Вай!
И снова -
Эге-ге-хей!
Вперед,
вечные скитальцы
без конечной цели.
в бесконечной пустыне.

Лай доносится дальний.
Идет караван.
Поперек бега
колючих перекати-полей,
навстречу
острым лезвиям саксаулов -
кромсающих ступни.
Вай-вай-вай.
Верблюды режут дни
и горячий воздух,
утонувший в песочной пыли.
Спадают выпитые до дна горбы
И размеченные следами барханы
за спинами
опускаются в марево горизонта.
У-лю-лю-лю-ю-ю!
Хей-й-й-й!

Пошли, пошли, пошли
от луны - до луны,
от воды - к воде
один на месяц пути.
Караван плывет по барханам
в тучах песка,
поднятого размеренными ногами.
Вперед!
Э-хей!
В ожидании туч, которых здесь не бывает.
Капли не долетят до песка –
Или они испарятся,
или
неосторожно оброненный
из раскаленной фляги
день жизни
ловят на пересохший язык -
Вай-вай.
Капля – еще один день пути.
Капля – еще один шанс
Жить до заката,
даже до Мекки можно дожить.
Эге-ге-хей!
Вперед.
Пошли, пошли
Тюрбаны, тюбетейки, юрты, арабы
Идут караваны -
вечные странники.
Вперед, вперед, вперед.

Пока лает голодный пес,
идет караван,
вперед и вперед.
Будет оазис,
за ним другой.

Где-то там впереди Мекка.
Эге-ге-гей!
Ах-х-х.

И лишь Солнце
Всегда
плывет в горбах того верблюда,
что идет под тобой.

``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ``` ```