Ночное дежурство

Над старым двухэтажным зданием районной больницы висела какая-то яркая звезда. Молодой хирург Мордвинов, дежуривший в эту ночь, сидел на лужайке под окнами ординаторской и разглядывал звезду вот уже полчаса. Ночь была спокойной - ни одного поступления, ничего экстренного. Мордвинов прислушался. Где-то вдалеке шумел хлебозавод. Днем его не было слышно за шумом города. А сейчас – только сверчки. Или нет, что это? Женские голоса. Он покрутил головой – непонятно, откуда звук. Ага. Это с торца здания – медсестры закончили процедуры и болтают у старшей сестры в комнате. Некоторое время он слушал и наслаждался этим сочетанием – хлебозавод, сверчки и женские голоса. Почему-то это было красиво.
От здания отделилась белая фигура. «Ольга  - дежурная сегодня» – угадал он по походке и окликнул ее.
- Алексей Иваныч, - отозвалась она, - во второй палате у мальчика пятка ноет, - сходите, посмотрите.
- Да, конечно. – Они направились к больнице.
Продезинфицировав в перевязочной руки, он надел халат, шапочку и пошел к больному.
Мальчика этого он видел пару раз во время обходов, но пока им не занимался. У него был несложный перелом голени, и он лежал на вытяжке. Ничего страшного, лишь бы не было воспаления у спицы. С такими мыслями он открыл дверь во вторую палату и вошел внутрь.
Это была самая большая палата в больнице. Огромная комната с высокими потолками, одиннадцать кроватей, на каждой из которых полежала уже не одна тысяча людей со своими болячками, страшными и не очень – все это напоминало полузабытую уже им казарму – тумбочки, холодильник, запах...
- Ну что? Как самочувствие? – обратился он к парнишке.
- Терплю, - на деревянном от этого долготерпения лице виднелись подсыхающие дорожки слез. Сколько ему лет? Двенадцать - тринадцать? Хочет казаться мужественным – кругом мужики. Но, вообще, что он терпит? Насколько его боль сильна? Может, он – неженка? Ноет из-за ерунды? Он пошевелил пятку парнишки, тот не отреагировал никак, - просто, поднявшись на локтях, наблюдал, что делает доктор. Место, где спица от вытяжки входила в пятку, слегка покраснело, но это так, наружное. Непонятно, что же это такое.
- А какая боль?
-  То есть как, какая? – удивился мальчик.
- Ну, ноющая, тупая, режущая, сильная, слабая, локальная – в одном месте – какая?
- Ноющая, тонкая.
- Гм, тонкая. Ладно. Пойду скажу медсестре, чтобы вколола тебе что-нибудь.
Мордвинов снял шапочку и направился было в перевязочную, но столкнулся в дверях с Ольгой. Увидев хирурга, та выпалила:
- Алексей Иваныч, в операционную!
-  Анальгина с димедролом сделай мальчишке, пусть успокоится!
В операционную ввозили больного. Среди медперсонала у операционной толпились какие-то посторонние, и Мордвинов, выговорив за это старшей сестре, вошел  в операционную и захлопнул за собой дверь.
Через два с половиной часа он с двумя медсестрами вкатывал тележку с новым пациентом все в ту же вторую палату. При помощи ходячих больных медсестры сгрузили прооперированного на кровать. Пока они возились, Мордвинов подошел к мальчику. Тот спал – обезбаливающее сделало  свое дело. Скоро кости у него срастутся, и он будет бегать и прыгать. Он посмотрел на остальных – прооперированные мениски, сломанные ключицы, колото-резаные раны, сотрясение мозга – через месяц, от силы два здесь будут лежать другие люди, а потом и они разойдутся по домам. Он посмотрел на новенького. Из-под бордового с двумя желтыми полосками, грубого больничного одеяла торчали почти прямоугольные, пухлые крестьянские ступни с ороговевшей, изрезанной сеткой черных трещинок, кожей; с другой стороны – круглый мясистый нос, прямые засаленные волосы. Мордвинов неожиданно шагнул к середине палаты и сказал:
- Вез солому на тракторе, залез спьяну на прицеп – на ухабе вылетел, упал головой вниз – сломал шейные позвонки. Недолго такие живут – дня два, не больше.
- Вы что, Алексей Иваныч? – упрекнул его пожилой больной с теми самыми менисками, - он же слышит все.
- Не знаю, - буркнул Мордвинов и вышел.
 Постояв в коридоре, он подошел к дежурной сестре.
- Жалоб нет?
- Нет.
- Поступлений никаких?
- Пока нет.
- Если что, я – на улице.
Он переоделся и вышел из больницы. Потом закурил с третьей попытки и стал слушать сверчков и хлебозавод.