Война

Одноактная сказка-пьеса для подземного бункера

Действующее лицо: Сержант Хлопп – прекрасный семьянин и служака.

Место: Подземный противотермоядерный бункер, напичканный электроникой. Дисплеи, пульты, лампы. Все мигает. Железная кровать на переднем  плане; под кроватью журналы, пустые консервные банки, к спинке прислонена винтовка; дверь в сортир с "сердечком", початая упаковка памперсов, створки лифта. Сержант Хлопп сидит на кровати и говорит сам с собой.

======================================================

Как мне надоел этот чертов бункер. Я здесь... сколько я уже здесь? Надо спросить часы. Эй, там, сколько время?! (Вбегают большие командирские часы, показывают время. Убегают.) Хорошенькое дело. Будь я на поверхности, то уж не сидел бы сложа руки. Кстати, как же меня сюда занесло? Надо вспомнить... Так, кажется, все началось с того, что я пошел в армию... да, я пошел в армию, ведь мне всегда нравилась военная форма!

Помнится, мы с одним мальчишкой играли в солдатиков. У него были мелкие пластмассовые, а у меня – настоящие, оловянные и в два раза выше, чем у него. Мальчишка говорил, что его солдатики бравые ребята, потому что в них труднее попасть. Но мои-то были лучше! Они были большие и сильные. В общем, я ему крепко врезал. А мальчишка нажаловался своему старшему брату. Из такого не получится настоящего парня. Брат этого типа был сильнее меня, но я хотел, чтобы большие солдатики побеждали, и пошел на службу.

Не-ет, все началось позже, когда я жил у моего дядюшки. У соседа была большая голубятня. Он говорил, что голуби – прекрасные создания, ангелы во плоти! Но я и мой дядюшка так не думали. Эти ангелы заливали пометом весь двор и крышу нашего милого домика, шумели и разгуливали где им вздумается. Другие соседи тоже страдали от этих мерзких тварей, но молчали. Мне было тогда пять лет, но я был не робкого десятка. Я стрелял этих птичек из рогатки, а потом дядя купил мне духовое ружье. Сосед меня ненавидел, грозился, что подкараулит и сломает ружье, но я был неуловим. Потом он пригрозил дяде, что подожжет наш дом, и мы заявили на него в полицию. В конце концов, он закрыл свою голубятню и уехал из города. Я победил, но до сих пор не люблю голубей. Представляю себе, как их ненавидят памятники! Когда я геройски погибну, у меня будет свой памятник с механическими руками, чтобы я, то есть он, мог отгонять этих тварей.

Надо разогреть бутерброды и сварить кофе, что-то я проголодался. Пока мне не заплатили, я все еще здесь, но скоро будет наоборот – я буду дома и мне заплатят. Это радует. Вообще-то, чем больше я здесь, тем больше я получу... Поэтому никуда не тороплюсь. Да, и если меня убьют, мое семейство получит огромную страховку. Мамочка захочет купить дом, папа – моторную яхту, а сестра – спортивный автомобиль. Наверняка, останется еще приличная сумма. Мамочка, конечно, не станет рисковать и положит деньги в банк, а вот я бы рискнул и открыл свое дело! Жаль, что нельзя вернуться с того света.

Это смешно, но у моих родственничков нет никаких шансов разбогатеть. Этот бункер самый защищенный, самый укрепленный бункер в мире, никто и ничто не может его повредить. Даже если над ним разорвется водородная бомба. Даже если Земля расколется напополам. Опасно там, на поверхности, а здесь абсолютно безопасно. Я это понимаю, а мой напарник, царство ему небесное, не понимал.

Вообще-то мы здесь были вдвоем с этим парнем. Так нужно: один контролирует и подменяет другого. Он был специалистом по уничтожению живой силы, следил за кибернетическими пулеметами. Наши солдаты не хотят умирать и яйцеголовые выдумали эти штучки. Они чуют людей даже под землей. Наш противник неважный. Кажется, они захватили заложников... в общем, в чем-то крупно провинились.

Так вот, с этим парнем что-то случилось: он стал ужасно нервным и по разным пустякам устраивал скандалы. Он говорил, что всех ненавидит и меня в первую очередь. Это бывает, когда долго сидишь взаперти. Кажется, дома у него были какие-то неприятности...

На всякий случай я всегда держал под рукой заряженный револьвер и думал, что он образумится, но парень крепко поссорился с головой и стал мне угрожать. Это уже нельзя было скрывать от командования. Потом он сказал, что ему нужно на поверхность. Он хотел удрать. Я сказал, что он дезертир, приказал, как велит устав, сдать личное оружие и объявил, что отныне он под арестом. Я долго не мог придумать, куда бы его запереть. Потом стал запирать его в сортире, но когда шел по нужде, приходилось выпускать его на волю, а сам я оказывался как бы в заточении.

Он не пытался сбежать или сопротивляться, но по-прежнему умолял отпустить его на поверхность. Он доставал меня днем и ночью, и я согласился. Он забежал в лифт и нажал кнопку. У него был ужасный вид, он смахивал на сумасшедшего. Я мог бы убить его, но не стал этого делать: это сделали его бывшие подчиненные – аппараты подавления живой силы, гибрид инвалидной коляски и пулемета. Они были там, на поверхности.

Их выпускали после авиации и артиллерии уничтожить скрытые остатки живой силы противника, разыграть, как шутили в штабе, "третий акт пьесы стратегического назначения". Через пять минут лифт вернулся. Он был там. Мертвый.

Пуля вошла в правый висок – его подчиненные никогда не промахиваются. Левого виска просто не было. Я обо всем доложил в Центр. Я похоронил его с воинскими почестями, как погибшего при исполнении долга, в специальной герметичной нише. Она закрывается круглым блестящим люком и похожа на торпедный аппарат. Такая же ниша есть и для меня – здесь все предусмотрено. Только не возьму в толк: если я сдохну, кто запихнет меня в этот могильник?!

В левом бедре у меня вшит приборчик. Он регистрирует все мои движения: чем больше я двигаюсь, тем больше будет мое жалованье. Так вот, я стараюсь как можно больше двигаться: марширую, танцую, бегаю на месте. (Встает, прочищает горло, маршируя поет):



Не будет времени скучать,
Когда звучит приказ.
В густом дыму, в глубоком рву,
Со мной противогаз.

Усни, страна, усни, Земля,
Спи, мирный голубок.
Пока я жив – я на посту,
Сержант примерный Хлопп!



Ну, и так далее… (Снова садится). Они, конечно, могли поставить скрытые видеокамеры, но официально это запрещено: доказано, если человек знает, что за ним постоянно подглядывают, он сходит с ума. Это им ни к чему. Мы должны быть в своем уме. Если им понадобятся сумасшедшие, они поставят видеокамеры в каждом углу. Но мне плевать на это. Вчера я сильно ударился, как раз левым бедром. Мне кажется, приборчик уже не действует.

Второй такой же вшит в мой затылок: он начинает действовать, когда я соображаю и нагреваются мои мозги – их интересует, как часто я думаю. Думать приходится часто – такая работа, но когда я вспоминаю мою милочку, мою пушистую кисочку, мозги начинают кипеть. За то, что я помню о своей женушке, тоже следует платить. Если, конечно, нет видеокамер. Поэтому я все-таки стараюсь. Кстати, здесь есть уголок секса с набором надувных женщин. Они почти как настоящие, только молчат. Трудно поверить: женщины и молчат! Правда, есть и кассеты. В этой чертовой консервной банке все предусмотрено. Но я не балуюсь этими штучками – дождусь встречи со своей малышкой.

Мы познакомились совершенно случайно: я проводил отпуск на море. Как-то я сидел на терраске горного ресторанчика, пил пиво и приглядывал в бинокль за пляжем нудистов. Потом ко мне подсела леди и поинтересовалась, чем это я занят. Я ей все рассказал. Она ужасно смеялась и пригласила меня в гости. Я стал подглядывать за ней, а потом мы поженились – она оказалась ужасная выдумщица! О-о-о, это нечто! Чувствую, что мой приборчик вот-вот взорвется.

Что-то меня знобит – продуло что ли? Кажется, я забыл закрыть атомный погреб. (Уходит, возвращается). Порядок, закрыл. Однако... однако... (Ходит взад-вперед по бункеру, ежится, трет плечи). Где этот хренов счетчик гейгеров?! (Нервно роется в ящиках, достает дозиметр, стряхивает его, как градусник, засовывает подмышку). Прохватило, меня прохватило. (Садится на койку, раскачивается взад и вперед). Надо лечиться.

Таблетка! Срочно нужна таблетка! (Шумно ищет). Вот! (Достает таблетку величиной с колесо, ломает ее накрест об колено, отломанный кусочек кусает и жует, не спеша, с хрустом и удовольствием). Лечиться не люблю, но эту люблю – транк, успокаивает... (Достает счетчик Гейгера из-под мышки, смотрит в него, как в телескоп).

Нус-с, сколько там накрякало? Хе-хе, да тут.. тараканчик... тар-раканчикус. А ну вылезай. (Трясет счетчик, щелкает по нему ногтем). Ага, неподчинение... вот я сейчас тебе задам. (Достает зажигалку, поджаривает счетчик на пламени. Раздается душераздирающий крик. Хлопп инстинктивно отдергивает зажигалку. Потом подносит опять. Крик повторяется. Хлопп невозмутимо выбрасывает счетчик в мусоропровод). Черт знает что! Кажется, мне... уже лучше. (Достает баночку пива.)

Лучше попью пивка. (Медленно, с удовольствием отхлебывает.) Это запрещено, но я протащил сюда дюжину банок. И половину уже выпил. Если бы не пиво, я бы тоже свихнулся. Открывая банку, я всегда вспоминаю моего сводного брата. Он с кем-то поспорил, что за три года построит из выпитых им пивных банок дом. И построил! Правда, дом этот пришлось сразу же продать: понадобились деньги на операцию – у брата отказали почки. Сейчас он сидит на нуле и пишет книжку. О себе, разумеется. (Кидает пустую пивную банку в электронику. Там что-то шипит и искрится, мигает свет.)

Надо прилечь. (Снимает ботинки и ложится на кровать. Зевает.) Может... мне приснится хороший сон. (Музыкальная пауза. Играет "Metallika", высвечивая всполохи сомнамбулических конфобуляций, плавающих над сержантом. Он просыпается).

Что за дурацкий звон? Кажется, пригорели сэндвичи. Не могу привыкнуть к холостяцкой жизни. Воевать я готов всегда, но почему я должен себя кормить?! Надо написать рапорт. Это безобразие, это подрывает боеготовность, боевой дух.... тоже мне, нашили кухарку… А это что еще за моргалки? (Подходит к компьютеру).

Так-так, так... (Читает с экрана) Сержанту Хлоппу... не беспокоиться... не расстраиваться... не скулить… не паниковать... Помнить о долге... Хм-м, интересно... неполадки в сети... короткое замыкание... сработала система самоликвидации... Так. Само-ликвидации, ликвидации... Хм...

Чтооо?!! Сработала система самоликвидации!! Что делать?! (лихорадочно жмет на кнопки компьютера) "справка... система... самоликвидации...Взрывает ядерное устройство... пятьдесят килотонн... три минуты обратный отсчет... уничтожить шифры... перепутать коды... сжечь бумаги... передать в Центр... залезть в саркофаг. Залезть в саркофаг?! Нет! Я, я не могу! (Бежит к лифту) ...не работает! Суки, предусмотрели!

Что делать?! Что?!

Я... выпить все пиво?! Надуть женщин?! или пиво?.. какая разница, через две минуты я превращусь в дым!! Где мой револьвер?!! (Бежит в сортир. Выбегает обратно) Нет, нет! Я должен! Я обязан! (Приводит себя в порядок, поправляет китель, решительно подходит к саркофагу, становится на четвереньки, неуклюже лезет внутрь, закрывает за собой люк).

(Гаснет свет. Звучат сигналы обратного отсчета. Тишина. Загорается табло: "Не беспокойся, мы во всем разобрались". Потом: "Мы всегда с тобой!", "Сержант, мы доверяем вам". Металлический, искаженный помехами голос: "Сержант Хлопп, сержант Хлопп, вы отличный парень, сержант Хлопп, отвечайте, отвечайте. Вам присвоено очередное звание. Командование поздравляет вас. Война окончена. Сержант, отвечайте, отвечайте, отвечайте... Занавес)