Последний негатив

Дмитрий Томас
"Последний негатив"

Очень часто люди мечтают о том, что на самом деле им не нужно. Вот, например, часто приходится слышать: был бы у меня Настоящий Друг - вот я бы тогда...
Далее идет перечень того, что бы этот человек сделал для него, как бы Он его осчастливил. В перечне есть и забота и участие и трогательные задушевные разговоры.
На самом деле, к сожалению - приходится констатировать тот факт, что никто никому по большому счету, да еще и на долго, не нужен. Никакие "друзья" не помогают одинокому человеку выжить или измениться. Чаще всего, именно "Настоящие Друзья" получают пинка под зад, после того, как их Старший Заботливый Друг неожиданно для себя решает, что причина всех его бед, не Эгоизм не безответная Любовь к себе, а вот Он, этот комочек мокрого меха. Тот, Который улегся на персидском ковре и испачкал его своими грязными, немытыми лапами.
Что бы ты не делал... Как бы ты не любил своего Настоящего Друга, всегда найдется куча поводов сделать его жизнь невыносимой. В итоге, все его заслуги будут прокляты и низвергнуты, а твое решение избавиться от него так или иначе - найдет твердую основу.
Жалость? Причем тут жалость, да и к кому?
Таких "Настоящих" пруд пруди.
И очередной "настоящий" летит в темноту ночи, скулит и плачет от холода и голода. А в твоем доме воцаряется тишина, покой и уют до той поры, пока в голову не стукнет вновь кого-то "осчастливить".
В баре было очень мало посетителей, когда я вошел с улицы - продрогший и мокрый от дождя. Сверкала молния и шум падающих капель оглушала меня. Я вошел, снял с себя куртку и сел на высокий стул прямо напротив телевизора, который был включен и распологался над стойкой. Бармен налил мне немного джина с тоником, прицепил на стенку стакана лимон. Дал трубочку. Он спросил меня: "- Проблемы?"
Я оглянулся вокруг, мы были почти вдвоем и поговорить больше не было с кем - да мне и все равно.
- Возможно, да.
- Нужна помощь? - вновь спросил он.
Я думал. Ведь все эти людишки почему-то думают, что могут помочь чем-то и в чем-то? Или они просто так воспитаны, не понятно. Помочь мне в принципе никто не может, но я не отвергаю помощь.
- Помощь? Пожалуй, да, но… - говорю я с сомнением в голосе.
На лице бармена отражаются чувства, несовместимые с понятием "доброжелательность", он уже готов сделать все, чтобы повернуть разговор в другое русло. Еще, можно сказать так: он первый раз услышал утвердительный ответ на свой вопрос.
Камю, кажется, сказал, что люди настолько хороши, насколько мало неприятностей и забот доставляют окружающим. А я?… По Камю я очень плох. Настолько плох, что после прочтения этих фраз в той книге - зашвырнул ее подальше. Я парень, готовый помочь в любую минуту первому встречному. Я хорошо готовлю щи и взрывчатку на одной и той же кухне. И я знаю как звучат слова. И знаю как выглядит лицо - и Правды и Лжи.
Несколько лет назад я мог, например, случайно подвернувшегося школьного товарища прямо из метро потащить к себе домой, так как только он и мог починить мою бесконечно ломающуюся технику. А сейчас я начну навешивать на совершенно постороннего бармена свои заботы и - главное - обижусь… Очень обижусь на него, услышав совет из его уст, правдивый и трогательный, как утренняя звезда… "Братан, ты сам во всем виноват…" - скажет он и это будет правда, горькая правда. Но я с ней, с это правдой, не согласен и от того буду злиться на него и на себя, буду раздражаться. Пытаться что-то доказывать. А кому это нужно?
- Ты умеешь влиять на погоду! - говорила мне всегда мама. И от того, старалась следовать нескольким простым правилам и законам.
Не расстраивать, не обижать, не вмешиваться.
Соглашаться, помогать, жить.
И светило солнце в те дни, когда было лето.
И не было ни снегопадов, ни вихрей и ураганов, когда мы с мамой "не мешали" друг другу жить. А мама обладала еще более замечательным качеством - она могла и делала это удивительно, она невзначай, меняла мою судьбу. К лучшему.
Когда мое внутреннее равновесие чем-то нарушалось, мне не приходилось объяснять это родителям. Шел дождь, унылый, серый дождь. Лишь мама, дорогая моему сердцу - поглядывая на меня и за окно - вздыхала о своем урожае, о помидорах и огурцах, гниющих от холодных кислотных капель на грядках, на даче. Я лишь капризничал и огорчался от того, что грусть не проходит сама.
Но мамины помидоры на огороде все же сгнивали…
Взрослея, я научился быть сдержанным, но всякий раз получая от жизни щелчек по носу - я смотрел на капли дождя, текущих по стеклу. Это было похоже на слезы, которые не мог и не позволял себе я…
Все вернется - думаю я. Все пройдет и это тоже. Время лечит. Но странное дело, ничто не помогает думать о том, что именно так и будет, что именно такой и будет моя жизнь. Спокойной и равномерной.
Однажды я создал маленький ураган и в эту ночь мы стали близки… Наверное, это все от слишком больших надежд. А может быть… Может не может.
Проснулся я уже в своей квартире и думал над тем, что был странный противный сон и он мне не нравился… Но догонять, преследовать кого-либо или нет, оставлять на обочине и делать вид, что именно так мне будет хорошо и именно так мне повезет по настоящему… Это все крупный бред, самый большой бред который я имел за все эти годы, дни. Я умываюсь и просто иду на работу.
На работе никто не знает - что я и откуда, в моей власти рассказывать небылицы или правду о себе. Все свыклись с тем, что я живу и работаю вместе с ними и что мое место именно тут. Когда становится слишком холодно - я помогаю людям согреться, когда становилось невыносимо жарко - тучи заслоняли солнце и все облегченно вздыхали. Называлось это ровным простым словом "Гармония" и я был лишь ее частицей.
Сложно начинать писать новое, особенно когда нет ни желания, ни особой страсти к созданию именно этого, нового. Но день за днем я шлифовал и мастерил, день за днем я просто выписывал страницу за страницей.
И вот - я вновь на прежнем месте.
Опять идет этот дождь и поезд отходит от платформы, а я все не готов, все еще не готов совершить свой шаг - свой поступок. Эта нерешительность… Как она меня уже доконала, если бы вы только знали! Я стою и смотрю на отправление поезда, мимо меня - все мимо, мимо окна пассажиров. По моему лицу течет вода, дождевые капли стекают сначала по лицу, затем попадают зашиворот, по спине и груди стекают ниже и ниже, впитываются в мою рубашку. Я стою, смотрю и думаю: может быть поплакать, может быть тогда я буду чувствовать себя легче? И утром я проснусь в солнечный день и роса на траве будет покачиваться в такт моему дыханию…
Меня кто -то укутывает в что-то теплое и берет за руку и ведет вперед, показывая путь. Я мог бы вырваться, но наверное не сейчас. Я хотел бы вырваться, но - жду удобного момента. Как же мне быть?
Вечный вопрос.
Идти вместе с ним или утверждать, что я уже не могу это делать?
Счастья не бывает слишком много и я знаю это.
Марк Твен по этому поводу рассказывал, что "собака, подобранная на улице голодной и продрогшей, накормленная и обогретая - никогда не укусит хозяина за руку", якобы в этом и есть основное различие между животным и человеком.
Если бы дело касалось лишь питания и тепла - я бы, может еще и согласился. И Марк Твен, описывая гиперболу оказывается там же, в той же куче где оказался и Камю, накануне. Зачем мне то, что не привносит в мою жизнь ни капли радости и счастья. А лишь - разочарование?
Я тихонько вышел из бара. Через дорогу от него - расположен главпочтампт. Я частенько в него захаживаю чтобы написать письмо, своим друзьям, близким, которых осталось не так то много...
Я усаживаюсь поудобнее в главном зале и начинаю писать.
"Здравствуй, дорогой мой...! Сколько уже времени мы не виделись, а я все люблю тебя, помню о тебе и хочу тебя видеть! Как ты там, как поживаешь, мое солнышко..." Как же я люблю тебя!
Моя вечная, проклятая синтементальность!
Ведь на этих сторочках у меня начинают краснеть глаза, и я знаю это - слезы начинают течь по моим щекам. Капать на бумагу, которая промокает во мгновение ока. Да, меня многое раздражало, многое было не по мне и не так. Главное, что казалось будто вот вот чуть чуть и все поправится, исправится и я заживу хорошо, как надо. Првильной жизнью.
Но эту "правильность" уже никто не сможет оценить, увы. Теперь некому. Все слишком похоже на бред.
Да, я ставлю точку, подписываюсь и опускаю конверт в почтовый ящик. Мысленно я представляю себе, что мой любимый человек вскроет конверт и вспомнит обо мне, а может быть - будет даже скучать, неожиданно и трепетно. Лишь мечта об этом человеке способна дарить мне желание жить.
Рассвет застает меня на Тверской, там, где музей революции и броневик. Небо уже прозрачно и нет совершенно ни одной тучки, чистое и глубокое как озеро, о котором я очень давно мечтаю. Я мечтаю о том времени, когда я войду в лес, вдохну полной грудью воздух и мир для меня наполнится запахами и вкусами детства. А вместо грусти - будет одно желание быть счастливым, просто - очень просто.
Я вхожу в метро и еду домой. Выхожу на своей станции и оказавшись дома, раздражаюсь от одного вида своих родителей. В своей комнате я ложусь на кровать и засыпаю безмятежным сном.
Больше мне никто не нужен, больше я никого не желаю знать, больше меня никто не интересует.

Copyright © 2000 by Дмитрий Томас
18 июня 1999 г
Москва