Душераздирающая сказка о двух шпионах ЯВКА

Черепанов и Вера сели на поваленный ствол столетнего дерева. Устали они бродить - целый день шатались, смотрели столицу, побывали на выставках, в музее, потолклись около кинотеатра "Пушкинский", купили себе каждый по обнове: он - синий свитер с голубыми полосками на левом боку, она шляпку. Теперь отдыхают, до электрички все равно три часа осталось. Хорошо здесь - то ли садик, то ли сквер какой-то, вроде небольшой, но густой, машин почти не слышно, и на лес похоже, люди гуляют с детьми, строители еще проходят с канистрами в руках.  Птицы летают, наглые такие, даже пристают, еду выпрашивают. К черту подите, птицы!
"У нее там мокро было в корнях, вот и упала. Погляди-ка, что с корнями у нее - все гнилые, стояла древесина сто лет и упала, - женщина смеется. - Грохнулась и котяру задавило. Хвоcт торчит, лапа тоже торчит, кошка-мандавошка. А здесь когти были..."
Черепанов только отмахнулся, но и ему интересно стало, когда Вера взяла ветку и стала тыкать мертвую кошачью лапу. "Брось ты, никак уже не поможешь. Считай удобрение, земле полезно, будут цветы расти, будет много минералов" -   закурил "Яву" и задумчиво наблюдал за подругой. "Никак не отковыривается! - пожаловалась та, - вот зараза".
"Брось, брось, на что тебе?" - спросил он.
" Ну ладно, и то правда, - легко вздохнула Вера и бросила палку. - И то правда".
- Понравилась тебе Москва?
- Понравилась. Ты почему-то спрашиваешь, как будто я тут никогда не была, словно мы в Сибири с тобой живем, на полюсе на каком-нибудь. Была тыщу раз или две тыщи - не считала. На электричку сел и приехал, пять часов туда и обратно, тоже мне трудность, а все то же что у нас в Пырловке - дома, дома, потом заборы, люди такие же почти, газеты продаются, мука опять же. Удивил, блин - "Москва, Москва!". Ква-ква, а не Москва.
- Да я не про то говорю. Смотри, как мы много с тобой успели сделать: к дяде Вове зашли - раз, суперфосфат и серные шашки забрали - два, письмо в ящик опустили - три, кофту и шляпу на Динамо купили - четыре, пять - это погуляли. Пять дел.
- Солнечный зайчик на тебя попал, на плечо уселся, смешно очень! Ты сидишь такой серьезный, а он по тебе так и скачет, так и прыгает.
- Убери его.
Черепанов улыбается.
- Ха-ха!  Погоди-ка, у тебя бровь  замаралась, Хрюшка.
Она быстро слюнит носовой платок, трет ему бровь.
- Все?
- Все, теперь чисто. Очень чистая бровь.
- Это хорошо. Глянь время, сейчас ведь Спотыкин должен подойти, забыли мы с тобой о самом главном.
Вера посмотрела на часы, потом на солнце, потом опять на часы.
- Около четырех.
- А точнее можно?
- Без пятнадцати минут. Он как раз в ровно пять и обещался.
- Ну хорошо, давай перекусим, пока суд да дело...
Они  быстро соорудили походный стол, расстелив на поваленном дереве газетку, достали вареные яица с прилипшими хлебными крошками, бутерброды с сыром, двухлитровую бутылку газировки, конфеты. Аппетит нагуляли - дай бог.
- Значит так, давай с тобой дни считать, когда деньги будут, а ты следи, чтоб я не сбился - дело тонкое. Да... посоли-ка сильнее яичко, люблю когда они прямо горькие становятся. Еще, еще сыпь, не жалей!
"Соль - белый яд. Будешь много солить - обопьешься". - Вера ворчит, но добросовесно насыпает.
 "Значит так - забубнил он с набитым ртом, - сперва у нас август, сентябрь, октябрь. Нет, еще половина ноября, до двадцатого, так? Это первый срок, потом мотаем в Калугу, оттуда сразу придется до Орла и дальше, крюк еще тот. Второй срок - оставшаяся половина ноября, декабрь. Потом у нас месяц роздыха, в феврале выходим снова, пятого числа..."
- Седьмого, не пятого, а седьмого. Уж я то знаю.
Черепанов соглашается: "Ну, седьмого. На чем это я остановился? Ах, ну да, февраль, март, апрель, батюшки, май,  - это ж рехнуться можно! Четыре месяца по полной программе, света белого не взвидим! Ты, Вера представь себе - четыре месяца!"
-  Ты вспомни, как в прошлом то году, осенью надрывались. Сладко тебе было?
- Не говори! Хотя что там,  мы с тобой крепкие парни, выдержим!
- Давай, парень, считай дальше.
- А что считать? Вот и все. Короче три сезона, остается пара месяцев на отдых и по новой.
- Выбраться бы куда-нибудь, Дима...
- Куда это?
- Ну на море, на южное солнышко, позагорать чуточку. Устала, что-то во мне перегорело как будто, сил нету....
- Будет тебе и море, и солнышко, это я обещаю.
- Правда, поедем? Вдвоем с тобой поедем, как муж и жена.
- Честное слово клянусь. Честное слово.

Поблизости бродил пожилой бомж, видно, курить ему очень хотелось.. Искал какой-нибудь выкинутый окурок, переворачивал газеты, лежащие на земле, в канаву даже залез, там порылся, не нашел. Увидел, как Дима открывает пачку "Золотой Явы", чиркает зажигалкой, затягивается.
"Дорогой товарищ, - заорал пьяница, подбегая  к нему, - не найдется закурить? А то, понимаешь, загибаюсь без курева! Угости явочкой, явочкой-козявочкой.
  Черепанов строго оглядел его и сказал: " На хитрую жопу хрен с винтом?".
Удивительное дело, бомж не растерялся, а даже как будто бы засветился весь от радости, точно лампочку у него внутри зажгли, улыбнулся: "На хрен нищих - бог подаст".
- Не люди а хрен на блюде.
- Смех-смехом, а хрен грецким орехом.
- По миру ходи, да херню не городи...
- Как у латыша - хрен да душа.

Черепанов вдруг стал серьезным, оглянулся по сторонам, проверяя, чтобы кто- нибудь посторонний их не услышал. Шутки кончились. Он откашлялся и вполголоса, не своим, а каким-то чужим надтреснутым голосом затараторил: Spot, we"re just going to get it clear  tomorrow, but if you want, we can tell you now about tne access rules to the federal  business servers, which are situated...   
- Shut up, monster! - его прервала немного побледневшая Вера. - Not in english! Fuck, what"s a matter, what"s a matter?
Они оглянулись.

А со всех сторон к ним спешили, торопились, толкали друг друга праздные гуляки, и было что-то единое в их лицах, какая-то серьезная цель.