СЕКС

 Затемнение, мы видим диван, очертания предметов, стоящих позади. Работает телевизор, время от времени из него вырывается какая-нибудь глупая фраза вроде: "Что ты имеешь в виду?" На диване перед телевизором сидит Лена, нам пока ее не  разглядеть, слишком темно, а  вообще ей примерно двадцать два.
Авансцена ярко освещена, матрас, пара стульев, разбросанные книги. Мы можем заметить на  лице Чена здоровенный кровоподтек, весь его вид говорит о том, что он  недавно подрался - рукав почти оторван, взъерошенные волосы.


Чен. …всю жизнь обзывали. Обзывали, били… и в детстве и теперь - одинаково. Знаешь, как неприятно? Когда  я слышу это самое слово, меня

 Передергивает плечами

меня прямо передергивает. Еще была родинка вот здесь, 

Идет к Лене показывать родинку, но она не хочет смотреть, потому что увлечена телевизором,  ее лицо  озарено  голубым светом.

Я спичкой выжег. Ты знаешь, что так можно родинки сводить? Берешь спичку…
Лена. Нельзя.
Пауза

Чен. …тоже когда был маленький.
Лена. Иди в жопу.
Чен. Ты что думаешь, я обижусь на тебя? Сказала слово на букву Ж…

Садится на диван, поближе к ней, смотрит на экран, потом на Лену, мурлыкает, кладет ей голову на колени.

Бублик хочет кушать… покормите Бублика!
Лена. Подожди секунду.
Чен. Лена.
Поет на всякие лады, расягивает звуки.

Ле-ена, Ле-е-ена, Ляна, Лина, Лына, Алена, Люна, Лэна, Лана, Луна, Лу-у-на… ты луна, Лена, ты луна!

Она берет пульт и делает звук громче, становится слышна музыка, разговоры. Чен старается перекричать, но у него слабый голос.

Лена (выключает телевизор. Совсем темно, виден только их силуэт). 
Тебе не стыдно? Чен!
Чен. Прости.
Лена. Ну почему?
Чен. Извини.
Лена. Сволочь, просто сволочь.
Чен. Извини.

Пауза. Она обиделась.

 Я тебя люблю наверно.

Берет ее на руки, переносит на матрас. Они  лежат лицом к залу. Чен помахивает веткой, девушка смотрит в бинокль. Им жарко. Он снимает футболку, вытирает  шею и лицо.

Лена. Вижу, люди спускаются, пять штук и ребенок. Три бабы, один мужик толстый, другой худой и лысый.

Пауза

Нет… волосатый. Ребенок неопределенного пола, вроде мальчик, но с куклой.

Пауза

Это не кукла, это… какая-то штуковина.  Женщины - первой на вид лет сорок, крашеные волосы, она  в синем сарафане, в руках хозяйственная сумка. Теперь они ближе. Вторая темненькая, помоложе, на ходу разговаривает с толстым, показывает ему рукой на баржу и Есенинские доки. Так…купальник и юбка. Курит. Грудь второго размера.
Чен (лениво). Да?
Лена. А третья идет позади, оглядывается, иногда отстает и потом снова нагоняет. Чен.
Чен. Что?
Лена. Слушай, какая хорошенькая!
Чен (перевернушись на живот) Дай глянуть.
Лена. Погоди.
Пауза.

Клевая девчонка, просто супер! Вот это да! Такое нечасто увидишь.
Чен (Смотрит в зал, беспокоится) Ну дай!
Лена. Отстань, лежал себе и лежи.

Он пытается отнять бинокль, но Лена пинает Чена ногой, тот икает от неожиданности и боли,  складывается пополам, на несколько секунд замирает неподвижно, как спортсмен, который бежал, бежал, а потом вдруг споткнулся и очень сильно ударился об землю.

Попало? Больно?
Чен. Зачем это нужно было делать?
Лена (изображая комментатора). А тем временем группа из пяти человек и ребенка внезапно остановилась. Место выбрано идеально, рядом тень от деревьев, берег чистый, много дров. Мужчины ставят наземь рюкзаки, потягиваются, достают сигареты. Женщины  достают большое покрывало и расстилают его на земле. В их движениях сквозит уверенность, как видно, они проделывали эту работу не один раз, она им привычна. Мгновение ока - и появляются бутылки вина, фрукты, бутерброды с сыром, баночки с салатами, палка копченой колбасы весом около семисот граммов, арбуз, дыня, нарезка, шоколад. У ребенка отняли игрушку и отправили искать щепки для костра.
Чен. Они что там, есть собрались? Я голодный.
Лена. Это называется пикник.
Чен (приподнимается на локте, глядит в зал, щурится). Ничего не вижу без очков, ты же знаешь.
Лена. Знаю.
Чен. Дай бинокль.
Лена не отвечает

И еще это солнце! Мы с тобой скоро завялимся и будем прямо как бастурма.
Лена. Бастурму не вялят, а коптят.
Чен (удивленно). А есть разница?
Лена. Есть. Ты что, глупый, Чен?   
Чен. Не знал.
Лена. Теперь знай.
Чен. Лена.
Пауза.

Расскажи пожалуйста про Есенинские шлюзы.

Лена отрывается от  бинокля, садится на колени. Чен готов слушать.

Лена. Сергей Есенин очень любил это место, именно это самое место, где мы сейчас с тобой сидим… нет, оно чуть-чуть левее, где осока, в поэме "Сорокоуст" даже есть упоминания о нем.. Вот я и привела тебя, чтобы ты посмотрел.
Чен. Я смотрю.
Лена. В двадцать четвертом году он  прожил здесь несколько месяцев в самодельном шалаше, купался, рабачил. Если ты читал воспоминания Городецкого, там есть эпизод с разрушенным мостом.
Чен. Не помню.
Лена. Не помнишь или не читал?
Чен (думает). Нет, не читал.

Лена встает, поворачивается и показывает рукой на правый угол сцены.

Лена. На обоих берегах еще можно заметить остатки старой насыпи, мост был построен еще при Александре Третьем и после революции почти не использовался. В том месте, где сейчас станция Пресня-Товарная, раньше были ремонтные мастерские, оттуда и был проложен путь в сторону Савеловского вокзала.
Чен. Откуда ты все это знаешь?

В то время когда она говорила, Чен успел вытащить бинокль и незаметно посмотреть на компанию пятерых отыхающих. Улыбнулся, положил  на место.

Лена. Не перебивай. Мост в двадцать втором взорвали, чтобы построить рядом другой, Шелепихинский. Итак, увидев друга, Есенин кидается ему на шею, потому что в газете "Правда" незадолго до этого вышел  посвященный Городецкому некролог .

Чен смеется. Лена строго смотрит на него.

Чен, штормовое предупреждение!
Чен. Молчу, молчу.
Лена. На самом деле, это долгая история. Они в конечном итоге, забираются на разрушенную опору,  ныряют вниз, взявшись за руки.
Чен. И что?
Лена. Вот и все.
Пауза.

У меня папа - известный москвовед, он всю жизнь изучал Московские железнодорожные пути. Написал даже учебник, который в 1996 году вышел в издательстве МГУ.
Чен. Мой брат твоего брата может одним ударом завалить.

Она думает, что ответить

А дедушка вот такой забор перепрыгнет

Показывает рукой
Лена. Не катит.
Чен. Нет?
Лена глядит в бинокль

Лена.  Толстый лежит на песке, по спине у него ходит ребенок, второго мужика не видно, бабы спорят о чем-то.
Чен. Драться будут?
Лена. Не думаю.

Чен обнимает ее сзади, целует в шею.

Чен. Кто тебя научил так обращаться с людьми?
Лена. Как?
Чен. Вот так, как ты со мной. Чудовище (пробует это слово на вкус) Чу-до-вище. Этот запах - сигареты и стиральный порошок.
Лена. Не нравится - не нюхай.
Чен (прячет лицо в ее волосах). Тебе говорили, что ты злая тетка?
Лена. Не говорили.
Чен (берет ленину руку, машет ею). Помаши им ручкой.
Лена (продолжает смотреть в бинокль). Они нас заметили.
Чен. Что делают?
Лена. Тоже помахали.
Чен. Может, к себе позовут?
Лена (с иронией). Да, эти позовут…
Чен. У тебя было так - хочешь сделать человеку что-нибудь хорошее, чтобы ему чтобы не так тяжело, чтобы на душе было меньше гадости и несчатья, а получается, будто ты…
Лена. Пьют вино.
Чен. Будто ты во всем виноват? Виноват в его неудавшейся жизни.
Лена (опускает бинокль). Чьей жизни?
Чен. Его жизни… ну, этого человека. Было так?
Лена (думает). Да, бывало.
Чен. А у меня нет. Я и пальцем не пошевелю ради каких-то там…

Отпускает ее, отходит на несколько шагов.

Лена. Ну, продолжай, ты чего остановился?
Чен. Неважно… Посмотри-ка, чем они заняты.
Лена (смотрит в бинокль). Появился худой мужик, что это он на себя нацепил?..
Смеется

Чен. Что? Что?
Лена. Ой не могу! На нем купальный костюм полосатый. Знаешь, как в фильмах про Чарли Чаплина. С лямочками.

Смеются вместе

Изображает из себя лягушку, прыгает по песку, квакает. Ребенок ходит за ним и плачет.
Чен. Какой ребенок?
Лена. Такой голый маленький человечек… (улыбается) Мальчик.
Чен. Там нет никакого мальчика.

Лена опускает бинокль и закрывает глаза

И женщин тоже нет - ни первой, ни второй, ни, тем более, той красивой.
Лена. Да?
Чен. Трое мужиков сидят на перевернутых ящиках, глушат водку. Старые алконавты.
Лена. Что ты говоришь?
Чен. Есенин в двадцать четвертом ездил в Баку, здесь он не мог быть при всем желании. С Городецким они встречались в двадцатом.
Лена. Не был Есенин в Баку.
Пауза

Это правда, он жил в шалаше.
Чен. Обманула.
Лена. Ты нарушил правило номер один. Забыл совсем?
Чен. Я…
Лена. За это с тебя снимается пять очков.
Чен. Как же пять, когда три…
Лена (грозит ему пальцем). Пять очков!
Чен (разводит руками). Ну, ладно.
Лена. Неси меня за это всю дорогу.

Чен подставляет плечи, сажает ее на шею. Уходят.


Чен и Лена на скамейке поезда в метро, она положила голову ему на плечо.

Пауза
Лена. Ладно, на первый раз прощается.  Так, ты закрываешь глаза и представляешь, что мы сидим в метро. Я положила голову тебе на плечо. Вот так.
Чен. Если закрыть глаза и не думать, где мы находимся, может показаться, что это огромный завод, и поезд, проезжающий мимо нас - всего лишь деталь невиданного станка.
Лена. Какая-нибудь шестерня или вал.
Чен. Да, передача или маховик.
Лена. Послушай, а что выпускают на этом заводе?
Чен. Тебе это так важно?
Лена. Наверное,  ракеты или трубы большого диаметра. Может быть, печные и доменные трубы, или бетонные блоки. Лестницы, балконы, шахты лифтов, бюсты вождей… м-м-м… батареи, каменный уголь, асфальт, компакт-диски, ковры, сатиновые ткани, диваны, столы и стулья… Что скажешь, а?
Чен (встает, прохаживается, заложив руки за спину, кажется, думает).  Не бывает такого. Не бывает таких заводов. И никогда не говори подобной ерунды, я не переношу глупость, ненавижу пустословие, презираю… да, презираю тех, кто только  делает вид…  Ключевое слово, Лена: "делают вид". Ты всегда притворяешься, что слушаешь меня, ты делаешь вид. (садится рядом, изображает Лену, повторяет ее позу, так же складывает ноги) Женщина врет, и я вижу это. На подсознательном уровне она пытается задержать эту ложь, подносит ко рту руку, прикрывает губы или подбородок, не задерживает взгляд на лице собеседника, взгляд убегает вправо и вверх. Все это  просчитать, очень легко - все желания, все чувства. Ты отчаянно желаешь меня надуть,  Настал момент спросить тебя - в чем дело? Я живой человек, а не игрушка   
Лена хочет ответить ему, но Чен перебивает.
Молчи!
Смотри-ка, мы остались одни. Можно встать с ногами на скамейку. Один мой приятель знаешь как делал? Он мог перебраться через весь вагон, не коснувшись ногой земли - по поручням.
Лена. Тоже мне - удивительная новость, каждый дурак сможет.
Чен. Могу поспорить, что тебе слабо!
Лена. Я похожа на дурака?

Чен встает, внимательно смотрит на нее.

Чен. Сказать честно?
Лена. По возможности.
Чен. Нет, ты не похожа на дурака.
Лена. Что и требовалось доказать.
Чен. И на дуру не похожа. Можно я тебя поцелую?

Она молчит

У меня умер дядя.
Лена. Да? Очень жалко. Переживаешь?
Чен. Да.
Пауза.

Это случилось давно, лет десять назад. Тоже в метро. Отец, послал меня к дяде в Москву, а мы жили тогда в Ленинграде в районе Купчино…  Родители хотели, чтоб я в университет поступал, на юриста чтобы учился. Прилетаю на самолете, не поверишь, первый раз в жизни летал. Важный, как индюк и совсем-совсем взрослый, а вещей всего-то сумка наплечная с собой, и ничего больше не было. И денег сто рублей. Дядя тогда был старшим экономистом в этом... забыл как его... дерьмо это…   хрен  с полтиной, в общем, получал. Но повел меня в первый день в ГУМ, всего купили, пиджак, штаны, рубашек гору, белья на этот стольник. Потом в "Академ-Книге" книжки и тетради. На Пушкинской площади у фонтана посидели, мороженого наелись, и поехали к нему домой, а  он  умер. Гляжу - улыбается, сидит, сердце трет, вдруг голову - бум - набок, и умер. Я такой вскакиваю, закричал: "Помогите, помогите!" И никто, ты представляешь, Лена, никто даже пальцем не пошевелил. Помню эти лица, их тусклые глаза смотрят на меня, смотрят…

Падает на колени, закрывается руками.

Куда мне деться от этих глаз? Везде, везде!

Машет руками, стряхивает с себя воображаемые глаза.

Как раз к станции подъезжали, выбежал на перрон. Двери закрылись, поезд тронулся. А мертвый дядя в вагоне сидит, и голова у него была плешивая, на макушке родинка. Я  к милиционеру... это... объясняю...

Садится рядом с Леной.

Поэтому метро я не люблю. Московское метро - неудобное.
Лена. А как же Ленинградский метрополитен имени Ленина ордена Ленина?
Чен. Ордена Ленина куда лучше московского.
Лена. Чепуха. У нас кольцо. А у вас где кольцо?
Чен. Ну и что? Потоп будет, в Питере двери закроются на станции и все спасены. А в Москве  утонут.
Лена. Питер - это болото. Нас не затопит.
Чен. Москва - деревня. Одни купцы.
Лена. Чья бы корова мычала!

Смеются.

Теперь я буду рассказывать историю.
Чен. Расскажи о себе.
Лена. О себе?
Чен. Да, пожалуйста.
Лена (морщит лоб). Хорошо. Я родилась в Москве. Не так давно.
Родители чуть не перегрызлись между собой - отец хотел меня назвать Маргаритой, а мама - Верой, как бабушку. В результате остановились на …

Смотрит на Чена, тот качает головой.

…остановились на имени Настя, Анастасия. Через три года мать развелась с отцом и уехала в Мексику. Недавно приезжала увидеть меня - у нее хроническая малярия, но выглядит ничего. Мы ходили в консерваторию на Шнитке. Отец всю жизнь меня баловал, ведь я была для него единственным близким существом. Закончила школу, поступила в МГИМО, отучилась, поступила в ГИТИС, не закончила, поступила во ВГИК - бросила. Вот и все.
Чен. Твоя жизнь на троечку потянет.
Лена (возмущается). Ни фига себе! Я ничего еще толком не сказала, а он сразу: "На троечку".
Чен. Ну так давай же.
Лена. Не торопи.
Достает зеркальце, смотрится, поправляет волосы, напевает "Summer time"
Лена. Помнишь такую песню?
Чен. Нет.
Лена. Ты должен, обязательно должен был ее слышать, ведь это настоящий гимн, он постоянно играет
Стучит пальцем по лбу.
вот здесь. Уже пять лет.
Чен. А почему?
Лена. Потому что характер плохой. От этого все наперекосяк, не так, как у нормальных людей.
Вздыхает.
Это шутка. Просто услышала в такси по радио, с тех пор и привязалось. Сумасшедший дом какой-то!.. Скажи начистоту, тебя мучают совпадения?
Чен. Какие совпадения?
Лена. Самые обыкновенные, например: окружающие все время произносят твои мысли вслух, иногда бывает, что за пару часов встречаешь несколько беременных женщин, или одноногих стариков, или рыжих. Классно? (Смеется) Стою в метро, слышу, спорят о крысинных  кормах, пересаживаюсь на другую ветку, проезжаю три остановки -  и опять о крысах кто-то толкует. Еще был случай на Белорусской - читаю книжку о слепом мальчике, никого не трогаю, вдруг голос над головой: "Подайте незрячему".

                ЗАНАВЕС