мужчина или женщина?

Здравствуй, золото мое!
Не важно, как тебя зовут.  Будь ты женщина или мужчина, помнишь ли меня -  не важно, главное то, что я хорошо помню тебя. Наверно прошло несколько месяцев, а может быть и лет с тех пор, как мы виделись в последний раз. Сегодня четырнадцатое июля, и это особенный день, я хотела бы даже сказать - праздник для меня. Праздник для души.
Где я? Что я? Отвечаю - в Питере. Сижу за столиком в грязнейшем летнем кафе, пью сок, курю сигареты… сейчас посмотрю, как называются - "Modigliani". Серо-голубая пачка с серебрянной полосой и надписями по-голладски и по-английски, фильтр угольный с перфорацией, немного сладковатый вкус дыма, намешано черт знает чего конечно.
Мне пришла в голову интересная идея -  я сбрила все волосы со своего тела. Очень интересное ощущение.  Помогает ближе ощущать КОСМОС. (Шутка). А впрочем, может быть и не шутка. Как поймешь - когда нужно говорить серьезно, а когда несерьезно?
Последнее время я стараюсь быть честной - с окружающими, и с собой, на завтрак покупаю кефир, вечером читаю "Тихий Дон", что еще сказать?..  Я стала лучше, поверь мне, действительно стала лучше. В один прекрасный момент  как будто прозвенел будильник, я закрыла глаза и сказала - Оп-па! И все. Ничего от меня не убавилось, не прибавилось, в осталось на своих местах, а между тем, что-то и переменилось.
Я пишу сейчас письмо всем тем, кого я ненавижу.  Вас так много, что когда я принимаюсь считать, у меня кружится голова. Спасибо, дорогие, за все, вы  порядочно натоптали в моей жизни, забрались в самые сокровенные ее уголки, оставили  следы  там, где не должно их быть. Я не обвиняю ни в чем, не хочу чтобы эти слова причиняли боль, они ничего не должно значить, в них нет особого содержания, нет мыслей, нет ничего того, что может показаться обидным или жестоким, это всего лишь прихоть, знак,  или называйте как хотите, его причина в том, что сегодня четырнадцатого июля, праздник.  Я поворачиваю голову и краем глаза вижу громаднейшее колесо обозрения, смотрю в другую сторону и разглядываю белые пластиковые столики, за которыми сидят люди, в воздухе запах шашлыка, прогорклого дыма, кетчупа, ветер хлопает полотнищем брезента над головой, солнце сквозящими точками вышило на нем орнамент, похожий на кельтскую руну. Я размножу  письмо, положу в конверты и отправлю в разные концы страны, пускай оно найдет своих адресатов. Помнишь ли ты тот день, когда я поведала тебе  маленькую тайну? Я выдавала ее всегда одинаково, на одном и том же месте - есть в Москве один палисадник, закрытый от всех железным забором, в самом центре города, почти на пересечении двух больших-больших улиц, здесь прошло наше с братом детство, а сейчас мало кто знает этот двор и это место - дворники хранили там в сарае свой инвентарь, тусовалась мелкая шпана, курящая  родительские сигареты, старушка Горенштейн спускала с балкона рыжую кошку-хулиганку  в корзинке, ну так вот - всех вас я когда-либо я приводила туда, и вот мы сидим с тобой, прислонившись к стене дома, под вечер, может даже ночью, и я рассказываю про колыбельную моей матери, которая досталась ей от бабушки, а той - от ее матери, родственники давно уже все позабыли смысл песни, но мне нравился горячий, нелепый язык,  царство сонорных и шипящих; все дети в нашей семье слышали эту колыбельную, дремали под нее. Эти старые мысли, вековые,  их простой и ясный строй мешался с нашими мыслями, затем приходил сон, навеянный мелодией, всегда один и тот же - виноградная лоза, голубое, в потеках облаков небо, старческие руки, сгибающие эту лозу, потом картинка меняется, но ощущение одно и то же, словно смотришь чьими-то глазами, и эти глаза зоркие как у орла, пристальные как у змеи  -  дорога лезет в гору, убегает от вереска и сорняков,  пространство трещит голосами птиц и насекомых, сверху, чуть видимый за каменистой грядой спускается человек, ловко и осторожно, как дикий зверь перепрыгивая большие камни, и все ближе, ближе, уже можно заметить как он взбивает ногами пыль,  и грязный бурнус, запачканный чем-то на боку и худое, темнеющее лицо пришельца, потом  он стоит рядом, улыбается, и ты понимаешь, что узнал это лицо, серьезные быстрые глаза, строчку морщин, острый подбородок, скрытый бородкой, человек чуть наклонился, берет твою руку, говорит: "Салям!". Собственный голос, тонкий, колючий, голос уже старого человека отвечает: "Стумарис хвтисаа!"