Корыто

Старое корыто жаловалось на зубную боль и одиноко лежало в самом дальнем заброшенном углу двора. Никто с корытом не разговаривал, даже свиньи воротили от него рыло: «Изо рта воняет»,— говорили. Никому теперь не было нужно старое корыто. Остатки овса ещё вчера доклевали наглые драчливые воробьи, и теперь корыто валялось пустое, с дыркой в днище.

— Эх-эх-эх,— вздыхало оно.

— Не горюй,— скрипел старый плетень,— ты теперь, как и я: ни на что не годное. Раньше на меня и тряпочки вешали сушиться, и горшки надевали. А теперь? Только паутина на мне.

   Корыто взглянуло на плетень. Натянутая меж прутьев тонкая паутина искрилась росой пасмурного утра. «Совсем покосился,— думало корыто,— рухнет он скоро». И снова горестно вздохнуло.

   Всё это утро оно не сводило глаз с новёхонького железного корыта, которое красовалось в самой середине двора, где совсем недавно находилось деревянное. Куры, свиньи, индюки облепили новое корыто со всех сторон, любовались им, восхищённо пожирая какие-то отбросы.

— Завидуешь?— снова заскрипел плетень.— А ты не завидуй. Думаешь, оно вечное? Тоже состарится, поржавеет. Его тоже выкинут. Вон, как эти грабли.

   Ржавые грабли, услышав, что речь зашла о них, улыбнулись зубастой улыбкой и затараторили:

— Да-да-да. Мы верно служили человеку, но что ж поделать— состарились. И теперь вот заслуженно отдыхаем. Разве не достойны мы того? Мы, между прочим, два зуба потеряли на этой работе.

— Так что лежи себе, наслаждайся покоем,— добавил плетень.
 
   Корыто отвернулось от него и еле слышно сказало:

— Но я ещё хочу послужить. Мне скучно лежать без дела, я не привыкло так. Маленький человек обещал сделать из меня корабль. Ах, как я мечтаю плыть по реке под белыми парусами!

— Ах-ха-ха-ха!— загоготал плетень, откинувшись назад, но вдруг резко схватился за поясницу, простреленный радикулитом.

— Хи-хи-хи!— застучали зубами грабли, пялясь то на глупое корыто, то не скрюченный от боли плетень.

   За смехом они совсем не услышали шагов. Натруженные сильные руки оторвали от земли корыто— оно даже не успело поцеловать на прощанье сырую от ночного дождя землю,— и понесли к другому краю двора. Грабли и плетень видели несколько взмахов топора, слышали хруст и треск раскалывающегося дерева. Вскоре из печной трубы потянулась к небу весёлая струйка дыма.

— Глупое корыто!— в сердцах сказал плетень, подпоясавшись обрывком трухлявой верёвки.

   Грабли в ответ только поёжились от холода.