Третий полет. Пилотирование воздушное и наземное Журнал...

Вместо эпиграфа :

ISNik :
"Ты уж там, в поднебесье, не вздумай
квакать от восторга -- помни,
что приключилось с лягушкой..."
Smoky :
"Ой, что там было... А что было потом !!!!
А что еще после того, что потом...
Квакание раздавалось на всю округу..."

Из гостевой книги ISNik-а


Часть первая. "Воздух !"

Неделя прошла в торгах и жестких переговорах. Никто не хотел уступать без боя. За написание третьей главы с историческим началом "Ну, вот я и за штурвалом..." я потребовала ответных шагов и уступок. Но противоборствующая сторона, в виде Женьки, была настроена решительно и на шантаж не поддавалась. В итоге хитрому Боцману удалось поставить мне пат, небрежно заявив, что, судя по всему, я никогда летать не буду, с очень огорченным смайликом в конце.

Совершенно нормальный человек воспользовался бы этим утверждением, как указанием к действию, вернее к полному его отсутствию -- не лететь. Но Женькин расчет был верен : если я разозлюсь и полечу -- то он с легкостью добьется чего хотел и, выйдя из самолета, я увижу на его лице уже нескрываемый триумф. Ежели не полечу, то, зная мой характер и всем своим существом подтверждая верность сей небрежной фразы, уходя в длительную осаду, он рано и поздно вызовет во мне протест и потребность доказать, что я что-то могу.
Выход из патовой ситуации я искала не долго -- летаю на... реактивном Л-29. Не знаю, что об этом подумал Боцман, но после моего заявления он изъяснялся только жестами. Илья дал добро, однако, потребовал с Женьки страховку ввиде половины стоимости полета (дешево, однако) под девизом : хочет, чтоб летала -- пусть платит. На это Боцман применил прием частичной глухоты в сочетании с исполнением душераздирающих песен "Сами мы не местные..." и "Это нам не по плечу..."

Но решение принято -- летаю, значит, летаю. Получив от ISNik-а напутствие : "Ты только там ничего не пилотируй !" в комплексе с материнским : "Вы только не летайте!", мы отправились на аэродром.

Погода была великолепная. Солнце, тепло. Мысли прыгали между давно не встречавшимся мне рулем машины, принятым решением и градацией шкалы собственного бесрассудства и глупости -- какую массу этой взрывчатой смеси принять за единицу измерения.

Валентин издевался над новым учеником, добровольно отдающим деньги за собственные пытки. Женькин стоял среди самолетов, строя в голове задание на полет. Встреча была теплой и сопровождалась обменом инструкциями по пилотированию, сувенирами и фоторгафиями. Илья благородно заявил, что он сегодня сидит на земле и щедро жертвует свою долю, оплачивая мою прихоть летать на реактивной Элке. Вздохнув, я решила сделать столь же богатое подношение и предложила поделить оную сумму между нами пополам, сославшись на большую вероятность отказа расчехлять и заправлять столь дорогой самолет ради пятнадцати минут. Половины мне хватало только на Як-18Т. Мое заявление было с воодушевлением принято. И не успела я опомниться, как пробегающего мимо инструктора мгновенно ошарашили заявлением :
-- У нас сегодня девушка хочет летать, -- сияние мужских физиономий затмевало солнце.
-- А...э...ы... -- на мою долю остались только междометия.
Как из рукава фокусника появился 18-ый и призывно раскрыл двери.
-- Садитесь, -- сказал инструктор и, поручив "матерым" пилотам провести со мной инструктаж, удалился по делам. Не осознавая до конца, что происходит, я пошла в кабину.

За прошедшую неделю никакие приборы из него не исчезли и, слава богу, новых тоже не прибавилось. Пристроившись на сидении у штурвала, я в сотый раз осознала, что маленькая и до крана пока не достаю -- педали далеко и управлять ими не представляется ни какой возможности. Штурвал был рассчитан на орангутана с руками, длиной в собственный рост. Кресло, естественно, уже потеряло навыки передвижения в плоскости. "Хорошо, черт с ними, с педалями (хотя. куда же без них ?), взглянем на приборы," -- и тыкая пальчиком в циферки, как ребенок в новые картинки, я поcмотрела на "инструктора". О приборах мне пришлось узнать много нового, например, крен и высота определялись совсем не так и не там, где я их сначала искала.

За спиной появился Боцман, выгнанный злобными техниками из Як-52 на время осмотра самолета. Но предвкушение исторического момента вернуло ему радужное настроение. В меня, как в авоську, продолжали укладывать информацию. Как она там располагалась и насколько ей было удобно -- не известно. И тут я заметила, что соседнее сиденье пилота еще способно двигаться. Я решила себе его зарезервировать. При нем, правда, был рычаг шасси. Но не знаю как с остальным, а с ним бы я точно не раставалась ни при каких обстоятельствах. Все разбежались по крыльям -- Дама меняет место положения. Заполнение моего верхнего багажника продолжалось еще минут десять.

Но вернувшийся инструктор попросил меня пересесть обратно, предложив подвинуть педали. Опять все забегали. Стоя на крыле самолета в компании довольных "летчиков", я, вздохнув, произнесла сокраментальную фразу :
-- И что только ради вас не сделаешь...-- звучала она как укор их отсутствующей совести.
-- А что мы ? Причем здесь, собственно, мы ? Не причем, -- правдивость высказывания подчеркивало абсолютно честное выражение глаз.
"И как им удается так чистосердечно врать ? Да, кто им поверит ?" -- я полезла обратно в кабину. Илья прикинулся моральной поддержкой и фоторепортером в одном лице. Женька покинул самолет -- его ждал Як-52. Инструктор занял соседнее кресло. Мы пристегнулись.
-- Как летаем ? По кругам или в пилотажную зону ? -- во мне видели совершенно нормального и уверенного в себе ученика.
-- Не знаю, -- я пожала плечами и надела наушники.
Инструктор, о чем-то посовещавшись с Адмиралом, повторил тоже действие и запросил разрешение на запуск двигателя.
-- Борт NNN, запуск двигателя разрешен, -- неожиданный и безумно громкий голос диспетчера заставил меня подскочить на месте.
-- Да, говорят очень громко, -- улыбнулся инструктор.
Итак. Включаем последовательно кучу рубильников, что надо подкочали, где нужно повинтили -- примерно, движений сто. Ну, что ж, запускаем двигатель -- "от винта". Стоящий радом Женька, исполняя обязанности отсутствовавшего техника, махнул рукой. Здесь держим, тут крутим, если что -- вырубаем и по новой. Кошмар !

Я посмотрела в окно. Боцман крутился рядом с самолетом и аж светился от удовольствия. Мы подтвердили готовность к взлету и, получив "добро", отправились по рулежке к взлетной полосе. Вел самолет инструктор -- чайникам в первый раз не полагается.
-- К взлету готов, -- я опять вздрогнула от грохота в наушниках. Инструктор улыбнулся и положил мою руку на газ.
-- Взлетаем, -- услышала я его голос по внутренней связи и вдавила рычаг.
Самолет стал разгоняться. Скорость росла молниеносно. 70...80...90...
-- Отрыв переднего колеса, -- я нежно потянула штурвал на себя одновременно с командой инструктора.
100...110...120... Полный отрыв. Самолет плавно стал набирать высоту.
"Надо же, я еще что-то помню и способна двигаться," -- фраза придала легкий импульс стабильности путающимся мыслям. До этого казалось, что их там нет ни одной -- разреженное пространство. Оказывается, что-то еще сохранилось и умудрялось давать команду рукам.

Самолет плавно набирал высоту.
-- Держи штурвал.
"Да, вроде, он еще в руках," -- я посмотрела на удаляющуюся землю.
Наконец, мы набрали высоту и легли на курс. Летим. Внизу все те же дома и деревья.
"Господи, неужели я ЗДЕСЬ ?!" -- мысль тщетно пыталась вернуть меня к действительности. Где-то глубоко в душе зашевелились мрачные тени предостережений. "Ничего, мы сильные, главное. держать себя в руках," -- настроение несколько ухудшилось, я положила палец на кнопку внутренней связи. Мы вошли в пилотажную зону.
-- Отрабатываем крен 30 градусов, -- самолет лег на крыло и стал поворачивать.
-- Выбери ориентиры на линии горизонта и держи высоту и крен, -- инструктор демонстративно убрал руки со штурвала.
"Я веду !!!???" -- мысль была слышна, наверное, даже на земле. Страх слегка касался сердца липкими щупальцами. Чуть опустились -- слегка штурвал к себе, задрали нос -- от себя. Управление очень чувствительное, самолет реагирует на каждый миллиметр твоего движения.
-- Выравнивай, -- с чувством облегчения я выровняла самолет. Так лучше.
-- Крен 30 в другую сторону, -- инструктор только смотрел в окошко, визуально оценивая нашу высоту, -- сиди ровно.
Я кувнула и соединила оси спины и кресла.
Так мы кружили минут пять. Инструктор кивал головой в знак одобрения. Сзади работал фотограф.
-- Теперь крен 45, -- положив самолет на нужный курс, летчик убрал руки со штурвала.
"Ой, это по-моему перебор," -- я уже совершенно четко ощущала страх. Но говорят делать -- собери мысли в кучку, придай уверенность рукам и делай. При таком крене самолет ведет себя более агреcсивно и все время норовит то уйти в пикирование, то набрать лишнюю высоту. Сверка показаний вариометра с линией горизонта точных данных моей голове не давала. Других приборов я не видела в упор.
-- Высота 50 метров. Лена, мы так разобъемся, -- раздался совершенно спокойный голос из динамике после пары таких кренов в разные стороны. Я взглянула в окно -- мы шли почти над самыми деревьями.

ПАНИКА !!! Паника ! Она заполняет разум своей душной и черной массой. Она растекается мгновенно по телу, лишая его способности двигаться и отнимая зрение. Дыхание замирает. Ты не живешь, тебя нет во времени -- ты растворяешься в мгновении...

Руки автоматически потянули штурвал на себя. Самолет резко пошел в гору.
-- Если ты набираешь высоту, надо уменьшить тут и добавить здесь, -- инструктор выполнил за меня нужные манипуляции.
-- Вы на меня не сильно полагайтесь, -- услышала я в наушниках свой громкий и веселый голос. Это меня озадачило и немного снизило прилив ужаса. Только психи смеются на плахе.
-- Не волнуйся, я контролирую ситуацию, -- инструктор улыбнулся.
"Ничего себе контроль ! Чего он, собственно, добивается : напугать меня до полусмерти или дать понять, как все это не безопасно ? Я и так чуть жива и действую только на инстинкте самосохранения с легкими запахом логики. А риск хорошо осознавала еще на земле, иначе бы не вела войну с Боцманом !" Тем временем самолет набрал нужную высоту.
-- Давайте пойдем на круги, -- я решила прекратить издевательство над собой, понимая, каких усилий мне стоит держать себя в руках, чтобы не бросить штурвал и не закричать. Инструктор запросил диспетчера :
-- Зона занята, прийдется еще тут покружить. Крен 15 градусов.
"Черт, черт, черт... Ну ладно, 15 -- это не проблема," -- набрав побольше воздуха в легкие, я придала нужный крен самолету и стала следить за приборами и такой загадочной линией горизонта, пытаясь найти между ними соответствия.
-- При сильном крене нужно подруливать педалью, -- иструктор посмотрел на мои ноги. Они совершенно неподвижно стояли на полу. "Ну, да, педалью... До них я еле достаю, как ни старайся," -- я анимировала свою мысль, вытянув одну ногу вперед. Так мы покружили еще несколько несладких минут.
-- Идем на посадку, -- мы выполнили крен 45 градусов и, пройдя по траверзу -- оси, перпендикулярной взлетной полосе -- пошли на третий разворот кругов.
-- Сделай змейку, туда-сюда.
Я послушно повиновалась. Мои действия были приняты одобрительно.
-- Давайте сядем и домой, -- в моем голосе звучала надежда маленького ребенка. Инструктор кивнул.
-- Заходим на полосу, -- он показал пальцем куда-то вдаль и мы резко развернулись над водой.
Я тщетно пыталась увидеть заветную линию бетона из-за фонаря, потеряв всяческую способность ориентироваться.
-- Ладно, -- сказал инструктор и повел самолет в нужном направлении, параллельно выдавая мне указания где чего убрать и добавить.
-- Выпускаем посадочный шиток, -- я выполнила указание с радостью. Посадочный же !

Мы зашли на полосу и начали снижение. Рук со штурвала он не убирал, но мне показалось, что курс держала только я. Заветная цифра на посадочной полосе никуда не пропадала и не виляла. Вместе с уверенностью я почувствовала облегчение. Мы точно держали курс. Снижение, штурвал слегка пошел на себя. Касание. И сильная вибрация охватила самолет. Мы сбавляли скорость. Проехав первый поворот, инструктор слегка добавил газу. "Неужели он забыл. что ДОМОЙ ?" -- я еле сдержалась, чтобы не заорать это слово ему прямо в ухо. Фу-х, мы свернули на рулежку и, подкатив к месту стоянки, развернули самолет. Мне была предоставлена возможность выключит все, что еще работало. Я отстегнулась и вышла на крыло. Ветер обласкал лицо легким прикосновением.

Женька нас не встречал и мне стало грустно. Где-же мой трап, усыпанный цветами, и рукоплескания ? По рулежке катился знакомый Як-52 и в передней кабине я увидела лохмато-кудрявую голову Боцмана. Мы помахали друг другу.
"Господи, неужели это я... я здесь... это земля... а я на ней... У меня даже есть руки, ноги и они еще способны двигаться," -- я облокотилась на дверь. С меня сняли слепок и положили на фотопленку. Легкая опустошенность в душе, шевелиться не хотелось. Шок догонял меня на земле. "Семнадцать минут полета ! Неужели я смогла ?" -- сознание стало затуманиваться и пара оставшихся мыслей метались в полной пустоте, ища место для посадки.
-- Ну, как ? -- Илья подал мне руку и я вяло стекла с крыла на землю.
-- Ой...м-да, -- только и смогла выдавить из себя.
-- Я только не понял, ты пыталась делать пикирование и горки ?
Так вот что он подумал, когда я чуть всех не угробила !!! Мне стало смешно.
-- Нет, это был только вираж, -- и я попыталась объяснить ситуацию, использую больше язык жестов, нежели слова.
Женька взлетел в воздух и быстро удалился из поля зрения. Я понимала, что мне надо сесть, лечь или занять хоть какое-нидудь положение вдали от штурвала. Но мне не сиделось и я стала наматывать круги. Над аэродромом появился Боцман и приступил к своим выкрутасам. Я сделала фигушку и для надежности положила ее в карман. Пока он трудился над фигурами высшего пилотажа, у меня в голове крутилась только одна мысль : "Молодец, хорошо... Только аккуратнее... аккуратнее... Меньше форсу !"
Они развлекались не долго. Несколько бочек, петель, вертикалей... -- совсем не много, чтобы испугаться самому, но при этом до смерти напугать наблюдающих. Потом они вдруг исчезли, видимо, направились заниматься нормальной работой : отрабатывать взлет-посадку. Их место занял другой любитель высшего пилотажа.

Я оставила Илью ждать заветный самолет и побрела протоптаной дорожкой в неизменное кафе.
-- Если ты хочешь есть, значит из тебя получится пилот, -- смеясь крикнули мне вслед.
"Ага, только завтра, а так -- непременно," -- ответила я про себя, не меняя курса.

Обратно я шла с банкой джин-тоника. В теле появилась некоторая легкость, а мысли, наконец, совершили посадку и лишь изредка вздрагивали при воспоминании о верхушках деревьев. Навстречу шел Адмирал. Женьки еще не было и мы немного погуляли. расматривая "стрекозы", вытащенные из гаражей и расписанные на все вкусы владельцев,

На рулежке появился непонятно откуда взявшийся самолет Боцмана. Из него на нас смотрели довольные лица пилотов. "Ну, слава богу, один отлетал," -- я пошла делать исторические снимки.

Валентин принялся за разбор полетов. Он продолжался достаточно долго и, как ни странно, я тоже активно лезла в переговоры со своими глупыми вопросами. Боцман пытался осознать как же заходить на полосу, чтобы она не исчезла в последний момент из-под колес. Положив трудочку от сока на землю и заявив, что это полоса, Валентин стал водить их за руку, пытаясь придать реальность заходу на посадку. Это называется "наземная тренировка".
Поболтав еще час, в кабину Як-52 направили Адмирала.
-- Ну, как ? -- услышала я над ухом голос Женьки. Всем своим видом он демонстрировал удовольствие и заинтересованность.
Я, как смогла, описала несколько замечательных моментов своего полета.
-- Не увлекайся, мы лучше почитаем, -- на меня смотрела сияющая физиономия.

То, что им нравится мое окололитературное творчество, я знала. Но когда это подчеркивается, дополняясь коварно-загадочной улыбкой, хочется писать с утра до вечера.
Адмирал сидел в кабине Як-52. На нем он должен был лететь впервые. Поэтому "многоопытный" Боцман поделился с ним всем, что помнил, пока отсутствовал Валентин. Пристегнутый и сфотографированный Илья был отпущен в небо, а у меня в кармане появилась новая фигушка.

Я устала и устроилась прямо на траве. Женька ходил от самолета ко мне, держа в курсе событий. Наконец, Адмирал завел двигатель и, сделав нам ручкой, пилоты отправились на взлетную полосу.

Их не было довольно долго. Мы с Женькой вели неспешную беседу "за жисть". Я чувствовала, что ему хочется узнать про мой полет, но желание получить максимум удовольствия от полной картины событий и железная воля не позволяли ему вернуться к вопросам о моих попытках пилотирования. Спокойный разговор и уравновешенность Боцмана, хорошо успокаивали мои разлохмаченные как старый веник нервы.

Прошло минут пятнадцать и вдалике появилась маленькая блестящая на солнце точка. Адмирал приближался к аэродрому, выполняя крутые виражи, На земле мне было обещано, что выпендрежа не будет, только попробует на вкус. И что я вижу ? Сваливание и штопоры с двумя витками, сваливание и штопоры, сваливание и штопоры... Я подскочила и стала наматывать круги, глядя в небо. В моем кармане уже белела фигушка. Женька поднялся и, довольный, встал рядом. Я как клещ вцепилась в его руку. От Боцмана шла такая уверенность и спокойствие, что я замерла как вкопаная. Он, слегка щурясь от солнца, разглядывал бесчисленные мертвые петли и вертикали с переворотом, переходящим в пикирование, практически перпендикулярное земле.
-- Да, на земле совсем по другому воспринимаешь полет, -- Боцман повернулся ко мне, -- Что-то они там очень долго.
-- Теперь ты понимаешь, что я чувствую, когда вы летаете? -- я опять забегала.

Последующие исследования и допросы с пристрастием показали, что в это время наверху шла настроящая война. Маленький Як-52 вел ожесточенные бои с противником, превосходящим его в несколько раз по численности и вооружению. Но гордая Птица не сдавалась, уворачиваясь от врагов. Они аттаковали баржу, подстрелили пару самолетов, количество уничтоженных наземных целей не поддавалось подсчетам. Поотрывавшись на славу и расстреляв все патроны, самолет снизился и пошел на посадку.
"Господи, и второй сел !" -- я испытала небывалое облегчение и побежала к подруливающему самолету.
-- Ну, как ?
-- Нормально, -- Адмирал отстегивал парашют.
Столь длительный полет с полуоткрытыми фонарями, чтобы не задохнуться от сильного запаха бензина, привел его в некоторую прострацию. Мутный, но счастливый, нетвердым шагом Илья покинул кабину.

Валентин смотрел на нас с нескрываемым восторгом -- такая сумасшедшая и отчаянная троица, видимо, попадается ему впервые.
-- Готовьте план дальнейших полетов, -- напутствовал он нас на прощание.

Мы откланялись и пошли к машинам. Джин не оставил в голове ни малейшего следа. Счастье, что все, наконец, закончилось, тонкой струйкой вливалось в сердце. И только некоторая растерянность сидела в душе и, большими глазами глядя на мальчишек, ждала от них чего-то эдакого. Но они только улыбались...

Эх-х, что только не сделаешь ради этих вредных, но дорогих мужчин ! Они норовят поставить тебя на пьедестал (на крыло), но при этом ты должна туда забираться сама, не взирая на страх, преходящий в ужас, и рывками падающий в панику. Оглядываясь, ты видишь внизу счастливые лица скульпторов в предвкушении столь желанного зрелища. И тогда, проклиная все на свете, в первую очередь, собственную глупость и доверчивость, ты, наконец, забираешься на вершину и, дрожа как осиновый лист, опускаешь глаза вниз в поисках аплодирующих. Но скромность художников не позволяет им крикнуть : "Это мы ! Это сделали мы! (Ну, и... ты, там наверху... тоже...)". Нет, они тихо отходят в сторону, потупив глаза, и лишь изредка загадочно улыбаются в усы. А ты стоишь наверху, пробиваемая мелкой дрожью, то ли от страха, то ли от холода, в полном недоумении : где же рукоплескания, преклонения и восторг ???

Лучше бы просто носили на руках...


(C) Smoky 02.10.2000