The Dvorneek

  Жил в Городе маленький человечек по имени Хакгенстаад. По утрам Хакгенстаад пил свой кофе и читал газету, провожая каждую уходящую в прошлое строчку грязным поругиванием. После завтрака, не прекращая бубнить проклятия в адрес нового утра, Хакгенстаад занимался литературой. Каждый день он добавлял в свою незаконченную книгу очередную импровизацию на тему рецепта бельгийской гренки.  Дни Хакгенстаада проходили медлено. Они бывали солнечными, пасмурными, удачными, глупыми, оранжевыми и иногда даже малиновыми, но появление на горизонте любого из них вызывало у Хакгенстаада сильнейшее раздражение. Он никогда не вспоминал о хорошем, сказать по правде, ему просто не о чём было вспомнить. К нему никто не звонил и не приходил в гости. Хакгенстаад никого не знал. Более того, он не знал о том, что где-то живёт кто-то ещё, поэтому, когда наконец темнело, и он шёл спать, у него было настолько ужасное настроение, что даже незримым голубым самураям хотелось плакать.
  В Городе жил одинокий Дворник. У него было много друзей, а одиноким его называли только в силу отсутствия в Городе других дворников. Спал Дворник днём, ночью же, проснувшись, он шёл подметать отражения неба в лужах, отчего с утра синева над Городом  покрывалась размытыми белыми пятнами. Иногда он собирал «упавшие звёзды», которые потом дарил хмурым девушкам или менял на водку, так как портвейн всё равно был дешёвый. Дворник прекрасно знал, что звёзды уже давно не падают.  На самом деле, он собирал слёзы светлячков, но нужда в водке и улыбки, появляющиеся на лицах некогда хмурых девушек, пленяли Дворника и заставляли его называть слёзы звёздами. Закончив работу, он шёл к себе на чердак, где у всех четырёх восточных дверей, ведущих на самые красивые крыши Города, его уже поджидали очереди друзей и подруг, жаждущих совета, любви или просто портвейна (все хорошо знали, что водку Дворник берёг для моментов уединения или медитации и ей не делился). Засыпал Дворник под утро, и ему часто снился древний храм под ночным небом, где ещё падали настоящие звёзды.
     Однажды, замаскировавшиеся друзьями конспираторы-агрессоры из посольства граффа Дрейфуса (внучатого племяника деградировавшего первопроходца) вероломно привели к Дворнику Люску. Всю ночь не спал Дворник, пытаясь отучить глупую Люську от гадкой привычки шляться по небу и воровать бриллианты. Наутро Люська всё равно полезла в свою коммунальную версию неба, а порядком утомлённый Дворник вдруг услышал у себя в голове звук закипающего кофе.
«Глюк», - сказал он и тут же услышал ответ: «Хакгенстаад, очень приятно!» «Шиза?» - обречённо осведомился Дворник.
«Дык, Ёлы Палы...», –философски заметил Хакгенстаад, запоздало задумавшись о том, как же всё-таки можно двадцать лет жить у кого-то в голове, ни разу не встретившись с её хозяином?
  Так, благодаря саботажу зловредного граффа Дрейфуса, зародилась мужская дружба и братская любовь между Дворником и живущем в его голове Хакгенстаадом. Хакгенстаад учил друга ста тридцати двум рецептам приготовления бельгийской гренки. Дворник же делился с ним водкой, медитацией и даже представил его двум низеньким девушкам, которые легко помещались в голове.
  Однажды, Хакгенстаад рассказал Дворнику о том, что всегда мечтал выйти из головы, чтобы поехать в удалёные концы земли и научить аборигенов сладости пресловутой бельгийской гренки. К их обоюдному сожалению, он никак не мог пролезть через Дворничью носоглотку, как это весьма удачно получалось у его миниатюрных подружек. Оказалось,  Дворник тоже мечтал посетить удалённые уголки планеты, только в чисто образовательных целях. Ему, в свою очередь, мешала 500-метровая цепь, скованная из человеческих страданий, которой однажды, застав врасплох, коварный графф Дрейфус привязал его к центру Города. Погоревав немного о несбыточной мечте, они решили организовать рок группу. Дворник отыскал свою старую гитару, которая пылилась в углу чердака со времён великой войны, научил Хакгенстаада играть на барабанах, выменял на базаре старый микрофон и торжественно объявил первую репетицию. С тех пор над небом Города каждую ночь носились квакающий стон гитары, хриплый голос пьяного Дворника и барабанная дробь Хакгенстаада, который, вспомив о своих немецких корнях, изредка разрывал их гармонию безполезно-гремящим соло в стиле Мегадефф. В их музыке сильно чувствовалось влияние БГ, Дорз и незабвенного Дэвида Боуи, что уже само по себе гарантировало успех, а принимая во внимание экстравагантные латы, выкованые специально для Дворника японскими крестоносцами, и перламутровые барабаны Хакгенстаада, уже через месяц группа  The Dvorneek & Hakgenstaad занимала первое место в хит-параде Города.
  Тем временем, подлый графф Дрейфус, раздражённый успехом The Dvorneek & Hakgenstaad, готовил новую диверсию против ничего не подозревающих музыкантов.
  Однажды утром Хакгенстаад прочитал в газете (газету Города издавало посольство граффа Дрейфуса), что в Америке пыво пьют юунциями. Посчитав, что скрывать такой гнусный факт из жизни американцев от друга недостойно, он разбудил Дворника и всё ему рассказал. Негодование, возмущение, обида и жалость попеременно отражались на ещё опухшей после вчерашнего, небритой  физиономии мужика, узнавшего такое про столь почитаемую в Городе Америку. Эта  информация настолько поразила Дворника, что он решил провести телемост Чердак-США о безумстве и бесполезности унцыального распития пива. Дворник сбегал на вокзал, где в обмен на барабанную палочку Хакгенстаада получил бочонок Жигулёвского пива.
  Телемост получился коротким. Дворник и Хакгенстаад залпом выпили по двадцать пять литров пива, не догадываясь, что вокзальная  бабка-менялка состояла в штате наёмников хитрого граффа и подлила в их пиво страшного зелья. Под влиянием оного Хакгенстаад быстро заснул, а Дворник решил освободить наконец Хакгенстаада. Воспользовшись способом, которым некогда пользовался беременый Афиной Зевс, Дворник молотком пробил в своей черепной коробке выход, после чего и уснул. Всё ещё прикованные к много-сантиметровым экранам своих телевизоров американцы удивлённо переглянулись и дружно решили продолжать пить пиво унцыями.
  На утро Хакгенстаад проснулся и увидел выход. Он решил, что Дворник - святой воплотитель мечты, - и быстро собрался в путь учить аборитгенов готовить бельгийские гренки. Хакгенстаад не мог вынести даже мысли о прощании с другом, поэтому ушёл сразу, оставив на веке Дворника в спешке составленную записку.
  Потирая свои сонные веки, Дворник нащупал бумажку и, несмотря на нестерпимую головную боль, прочитал:
           «Der Kauf dieser Uhr verät es:
            Sie sind ein Swatch-fun!
            Warum also nicht richtig eintauchen
            in die Welt der Swath? Dann tun
            Sie 1. Scritt: info-Coupon ausfüllen,
            ab die Post… und die Anmelde-Infos für ihr 
            kommen.
                Я поехал, твой Хакгенстаад.»
  Первое время, находясь под толстой ледяной коркой нахлынувшего одиночества,  Дворник ещё находил в своём сердце радстные мысли о свободе Хакгенстаада. Однако уже через месяц от одинокого запоя, осложненного злорадным хихиканьем граффа Дрейфуса, которое постоянно передавали по радио, Дворник впал в глубокую депрессию. Он перестал подметать отражения в лужах, а слёзы светлячков теперь казались ему сегментами больного воображения. Знакомые больше не толпились у его дверей, не осталось и улыбчивых поклонниц. Дворник не обижался, он понимал, что депрессивный, пьяный и небритый дворник не может поделиться советом или любовью, а дешёвый портвейн и даром никому не нужен.
  В один из первых осенних вечеров у Дворника кончился портвейн. Решив сбегать в магазин, он попытался выйти в третью из его четырех восточных дверей, выходящих на самые красивые крыши Города. Дверь не открывалась. Дворник по очереди ломился во все свои двери, но первая была на глухо забита, вторая занесена снегом, третью кто-то замуровал, а четвертая просто никуда больше не вела. Вконец расстроенный, Дворник сел на пол и подумал: «Если к завтрому положение дверей не исправится, придётся рубить пол.» Вдруг он заметил синюю букву Х, призывно посвечивавшую из дальнего тёмного угла чердака. Из всех возможных ассоциаций с Х, Дворнику пришла в голову самая очевидная, и, улыбнувшись глупой улыбкой, он пошёл проверить, в чём дело. В углу он обнаружил чемодан, на котором застенчивая рука когда-то вывела буквы Х В. В-была совсем маленькой и незаметной. «Хочешь выпить? Хрен вам?» – напряженно искал Дворник смысл абревиатуры. «А может быть, Христос Воскресе?» - почему-то испугавшись, подумал он, но вслух сказал: «Не-е, ведь не пасха же!» и с этими словами открыл чемодан. «Привет» – гласила бутылка водки, которую Дворник достал первой. Затем он вытащил непонятную малиновую простынь, а пошарив по дну ещё немного, он нащупал вторую бутылку. Последняя бутылка была закупорена красивой печатью, наводившей на мысли о джинах, эфритах и утомлённой Шахерезаде, рассказывающей Султану о дворниках. Открыв водку, Дворник решил, что в простыню надо завернуться.
  То ли от малинового тепла, исходящего от импровизированной тоги, то ли от выпитой бутылки водки, Дворник, сам того незаметив, повалился в глубокий сон.
Валился он через тёмный туннель, и как только его широко закрытые глаза привыкли к темноте, он вывалился на землю древнего храма под ночным небом, где ещё падали настоящие звёзды.  «Ты тут уже был», – сказало, проснувшись, подсознание Дворника: «Смотри-ка, летят!». Тут Дворник увидел вылетевший из-за Луны паровоз, который, ловко увернувшись от падающей звезды, неожиданно бесшумно затормозив, приземлился прямо перед остолбеневшим Дворником. Всё ещё парализованный от двухсот грамм адреналина, смешавшихся с ранее выпитой водкой, Дворник молча наблюдал за выходящей из паровоза Богиней, одетой в кимоно нестабильной цветовой гаммы. Она дотронулась до губ Дворника, заставляя его запеть: «Наш паровоз вперёд летит, в коммуне остановка…». В этот момент его перебило бесполезно-гремящее барабанное соло в стиле Мегадефф, и из паровоза,как ни в чём не бывало, выскочил довольный, загорелый и немного подросший Хакгенстаад с двумя самурайскими, мечами торчащими за спиной.
  Уже наступило утро, паровоз давно улетел, а Дворник всё ещё сидел на ступенях храма, держа на коленях самурайский меч – подарок Хакгенстаада. Он спокойно наблюдал за встающим солнцем, вспоминая пьяную ночную встречу, для которой и была предназначена вторая бутылка наполненая, как оказалось, вином для жертвоприношений . Он снова умел жить без Хакгенстаада, и радость от того, что его друг живёт в своей мечте, согревала лучше, чем залитая за ночь вином малиновая простыня. Он знал, что скоро проснётся и пойдёт подметать отражения неба в лужах. Что возможно найдёт несколько слёз светлячков, которыми превратит хмурость горгдских девушек в прекрасные белозубые улыбки. А в голове крутилось непонятное: «Абсолутли Гор-Джеус Сан Райз.» «Наверное какая-то древняя мантра», - подумал Дворник и в общем был прав.
 
   Рецепт бельгийской гренки по Хакгенстааду №1:
     Ингридиенты:
                Масло
                Хлеб – один кусок
                Яйцо – одно
                Молоко
                Сыр
   Способ приготовления: Положите масло на сковородку. Поставьте сковородку на огонь. Пока плавиться масло обмакните кусок хлеба (1.5 см. шириной)в молоке. Вырежте из середины хлеба круглый кусочек, размером с желток.Прожарьте одну сторону хлеба и переверните. Стараясь попасть вырезаную серединку, вбейте в хлеб яйцо. Обложите свободные края хлеба кусочками сыра,накройте сковородку крышкой и томите на медленном огне до полного затвердения белка.
   Отрезая кусочки готовой гренки, макайте их в жидковатый желток и кушайте с удовольствием…