Прямо из мозга

Грубая правда об одной литературной знаменитости               

Как я заснула не помню, но проснулась, видимо,  уже в Америке. Наркоз постепенно отходил, и я смутно начала припоминать обстоятельства прошедшего дня. Помню мятое лицо Горыныча за пеленой дыма, в белом, как  ангел, халате. Горыныч точил скальпели и... вроде говорил что-то... Отчетливо помню какого-то  жуткого  манекена  в углу, с рельефными кишками, модель для начинающего хирурга... 
Тело все затекло, глаза лучше не открывать... но пробую шевелить пальчиками ног. Ноги, слава богу, на месте, так что можно будет жать на газ моего старого  Ройса... Коленный сустав, правда,  слегка заклинивает. Я приподнялась на локте (руки, стало быть, тоже в порядке!), ощупала свое мягкое белое тело под брючным костюмом и, как всегда, осталась довольна.
Да, значит,  был  Горыныч,  был халат, зачитанный том  Хулина валялся тут же, на столе с голубой клеенкой. Ах да, и стол это жесткий, операционный,  помню. Так значит, была операция?! И вдруг, я вспомнила все: и празднование Букера накануне, и пьянку, и страшный приступ мигрени, и слова Горыныча :
«Ммы ж  сс тобой  профессио-налы.  Мы щас все сделаем как надо. Я ведь хирург? Хирург. Не боись, щас перестанет твоя голова».
Но где же был мой муж? Разве не вместе пришли мы к Горынычу? Залакировать шампанское спиртом?  Меня как-то странно затошнило, и память опять мне изменила. «Изменила»! Конечно! Это мой муж кричал так вчера! «Ты, что, опять мне изменила?» - вопрошал он. «Ты - мне?» - все повторял он, водя дрожащим пальцем по воздуху от себя ко мне и обратно.  Я довольно хихикнула, отдавая должное его проницательности.  И тут уж решительно все всплыло в моей памяти.   
Горыныч сказал : « Не боись, щас перестанет твоя голова!»
А мой муж  сказал: «Давно пора  вставить ей мозги!» Качнулся и задел звонкие деревянные кишки манекена.  Горыныч положил меня на стол. Я сказала : «Горыныч, you will be surprised!» А Горыныч вкатил мне наркоз.

Это был темно-синий роллс-ройс. Он  остановился внезапно  прямо посередине улицы,  я  просто  чудом не вмазался в него.  Дверь водителя открылась, и из салона раздалась какя-то ужасающая тишина. Я подскочил к водителю и тут... извините, не могу об этом говорить. Да, спасибо, так лучше. Ой, нет, опять плохо.
 
И вдруг, уже за рулем, я поняла, чтò мне прооперировал Горыныч. И что поздно было  рвать на себе волосы.

Мы ведь с ней  давние друзья и коллеги! Она -  педиатр, ну а я - хирург... Короче, дело в том, что у нее ведь литературный талант был. И завистники были. И когда мы все после ее Букера нажрались у меня в операционной,  видимо, кто-то воспользовался оборудованием  и отсек ей мозг. Вместе с головой, разумеется. С глазами, с ушами. Нет, все было сделано изумительно чисто, профессионально. Голову, кажется, так и не нашли. Нашли бы - я бы лично ее пришил. Но, как говорится, не судьба. Тело обнаружилось, правда, на следующий же день в Чикаго - на рейс она все-таки попала. Такая вот сила воли была у человека!

Я ее простил. Я любил ее!
И меня душит злоба, когда я себе представляю этого самодовольного мерзавца, который так беззастенчиво использовал ее талант. Он под своим именем печатал по всему миру ее прозу!  Шея, некогда носившая даримые мною бусы,  пустила корни в биомассе цветочного горшка. Тексты рождались в оживленном электродами правом полушарии мозга. Под своим ****ским псевдонимом он качал их в интернет! Прямо из ее мозга.