Кошмарный скандал в цирке! Преступление века!

Цирк.( нету тут преступления, рассказ спокойный)

          Вышел я с работы в полшестого. Думаю, если ехать в гастроном, так могу не успеть. А если ехать в Три Ступеньки, то могу приехать раньше времени. Ну, постоял, покурил с мужиками, взял рубль взаймы у Андрюхи, до аванса. Тем более я знал, что на Калининском уже давали, значит и у нас скоро будут. Гляжу на часы над проходной, время к шести подходит, значит, думаю, пора. Сел в трамвай, еду. Выхожу на Клубе Строителей, пробитый абонемент в руке держу. Кто его знает, жалко рубль отдавать контролёрам за просто так. Но, поди же ты, уже месяц езжу с этим абонементом, и ни одного контролёра. А говорят ещё, мол, застой. Какой, говорю, застой, если не проверяют. Спячка это, а не застой. Может быть, я специально с абонементом езжу, что бы проверили, и меня, может быть, обижает такое невнимание. Вылажу, и иду в магазин. Ну, знаете, это напротив троллейбусной остановки, рядом с бакалеей. А очередь-то, батюшки светы, уже гудит и волнуется. И у меня ещё нету второго и третьего. Иду прямо во двор, там я всегда находил друзей настоящих. Они туда спать идут, в подъезд, и я там всегда нахожу себе компаньонов.
          Захожу во двор, смотрю, стоят два мужика, ждут третьего. Я к ним. Здорово, говорю, скентуемся? Скентуемся, говорят, при условии, что у тебя рубль есть. Есть, говорю, а как же. Ну вот, заняли очередь, встали. Взяли поллитру, сырок плавленый, и стоим, значит, рядом с тополем, присматриваемся к обстановке. Ну, вроде всё тихо, открываем пробку, наливаем по первой. Не успели выпить, подходит к нам мужик какой-то. Смурной такой дядя, в синем тренировочной костюме, с отвислыми коленями. Но, что характерно, гладко выбрит. Подходит к нам, и смотрит на нашу поллитру, не отводя глаз. Ну, мы, ясное дело, высылаем дозорных, узнать, чего дяде надо. Зачем, мол, он так пристально на нашу поллитру смотрит. Дядя говорит без переводчика, что, мол, он только сегодня освободился, откуда надо, где сидел пять с половиной лет. И дяде, мол, чрезвычайно охота выпить, иначе у него голова болит, и он за себя не отвечает. Выпить, говорим, всем охота. Но наличие рубля является барьером, через который не всякий может перешагнуть. Тут дядя давит слезу, и говорит, что рубля у него нету, так как, он у магазина стоит с утра, и уже успел всё потратить. Однако, на скорый поезд под названием Мужская Компания, он всё же не хочет опоздать, тем более, у него с утра голова болит. Ничем тебе помочь не можем, говорим, самим тут пить нечего, а вечер только начинается. Ты, дядя, ступай себе мимо, и не тревожь понапрасну добрых людей.
          Но дядя не уходит, говорит, дайте выпить, и всё тут. Мы, стало быть, посылаем дяде ноту протеста. А он всё равно не уходит. Говорит, если я вам цирк покажу, дадите? Ну, мы посовещались, и отвечаем дяде. Если цирк будет хороший, и без клоунов и тигров, то дадим. У меня Машка ужас как клоунов не любит. Дядя нам говорит, что не будет ни клоунов ни тигров, подписывает с нами меморандум, и посильнее запахивается в телогрейку, не смотря на тёплую погоду. Давай, говорим, показывай цирк, пока мы не соскучились. Дядя нам говорит, одну минуточку. Сейчас, мол, не торопите маэстро. А сам идёт на другую сторону дороги, и садится на лавочку на троллейбусной остановке.
          Сидит дядя на лавочке, и ждёт троллейбус номер четырнадцать, на котором я к Машке езжу всегда. Не проходит и получаса, как подъезжает троллейбус, и открывает двери, высаживая пассажиров. Мы внимательно смотрим за дядей, и пока что, не видим в его действиях состава преступления. А дядя, не смущаясь наплывом пассажиров, встаёт с лавочки, заходит в зад троллейбусу, и хватается за верёвки, притягивая к себе усы. Ну, люди, само собой выходят, а дядя выбирает жертву, внимательно к присматриваясь к контингенту. Вдруг, видим, выходит этакий жид, в очках и при костюме, с дипломатиком чёрным в руках. Наверное, он с совещания домой ехал. Или, может он в магазин спорттоваров шёл, что бы купить себе новые шахматы. Так вот, выходит этот интеллигент очкастый из троллейбуса, и хочет перейти дорогу. А дядя наш, держа усы в воздухе, что-то говорит этому интеллигенту. Мол, помоги усы подержать, мне, мол, надо за гаечным ключом сбегать в кабину. Ну, интеллигент, без задней мысли, ставит дипломат на асфальт, и берётся за верёвки, удерживая усы в воздухе, очевидно, приняв дядю нашего за водителя троллейбуса.
            Сам же дядя, обойдя троллейбус спереди, перебегает дорогу, подходит к нам, и говорит, мол, смотрите сейчас цирк. Смотрим. Набился народ в троллейбус, водила хочет трогать, а троллейбус не едет. Что, думает водила, за чёрт. Смотрит в заднее зеркало, и видит, что кто-то держит усы, глумясь над пассажирами вообще, и над водилой в частности. Ну, водила, берёт монтировку, и не долго думая, выходит из троллейбуса и идёт к заднему проходу. Вот он заходит сзади, и останавливается, хлопая глазками. Он ожидал увидеть там какого-нибудь забулдыгу, а вместо этого, какой-то очкастый инженер стоит, усы держит, и дипломат при нём. Ну, конечно, происходит безобразная сцена, мелькает в воздухе монтировка, дипломат, и руки с ногами. Минут через пять, водила валит на землю инженера, и бьёт его ногами. А дядя наш, глядя на этот цирк, заливается счастливым смехом, и хохочет, как ребёнок. Да, весело было, ничего не скажешь! Мы и сами от души насмеялись, глядя, как водила метелит инженера. Ну, устав обижать интеллигента и вернув усы на место, водила вернулся в троллейбус, на своё рабочее место, подбадриваемый одобряющей публикой. Троллейбус уехал, а очкарик побрёл за своими шахматами, потирая избитую натуру. Повеселил нас дядя, ничего не скажешь. Налили мы дяде стакан, он выпил, и отчалил в своём направлении. А мы, допив бутылку, постояли и поговорили насчёт искусства. А потом я поехал к Машке, про цирк рассказать.