Зверское происшествие в одном известном театре

Театр.

           Представь себе вечер театральной Москвы. Люди заранее покупают билеты в театр. Вообще-то, люди эти в театр пошли не для того, что бы посмотреть спектакль, или, вернее, в основном, не для того. Главное в театре – это возможность кинуть понты. Это же круто, подъехать на сверкающей тачке к стоянке, не торопясь выйти, расправить пиджак, ( цену пиджака я не буду называть, а то меня никто читать не будет), бросить взгляд на толпу, закурить с шиком, щёлкнув зажигалкой Zippo. Дама, как в кино, вначале на мокрый асфальт опускаются длинные ноги, в красных шпильках и чёрных чулках, ( цену ансамбля я не буду называть по той же причине), потом протягивается рука в перчатке, и, не находя галантного кавалера, выходит из тачки сама. Ну, не совсем джентельменский ей попался кавалер. Зато в пиджаке (см. выше). Одним словом, они приехали в театр.
           Набрался, значит, таких вот, пиджачно-чулочных, полный зал. После первого звонка все лезут выключать сотовые телефоны. Раньше не выключали. Теперь уровень ителлигенции достиг среднегодового уровня осадков в Москве и Петербурге 1913-го года. Выключаются телефоны таким образом, что бы, как можно большее количество людей увидело эти самые телефоны. Выключив, сидят, с тоской глядя на бордовый занавес, скучают, по сторонам вертят головой, смотрят, кто во что одет. Кто-то от програмки отрывает кусочки, скатывает их в шарики, и на пол кидает. Ждёт, вобщем.
           И вот, представь себе, свет не гаснет, занавес поднимается, и все видят на сцене такую панораму. Рядами стулья, как в зале. Сидят актёры, и вертят головами, глядя, кто во что одет. Вдруг заметили зрителей в зале, притихли. Устроились, смотрят внимательно. Какой-то актёр, с последнего ряда, шёпотом говорит что-то своей соседке. Тут, конечно, на него шикают остальные актёры, мол, какое бескультурье, рот закрой и не вякай, спектакль, дескать, смотреть мешаешь, козёл. Актёр, конечно, замолкает. Не ввязывется в театральный спор. И вся труппа, помирившись, снова смотрит в зрительный зал. А некоторые актёры, те, что далеко сидят, пользуются маленькими театральными биноклями, которые раньше напрокат стоили рубль в Доме Офицеров. Вдруг на сцене появляется опоздавшая актриса. Она смотрит на билет, и у неё, конечно, место в середине, и ей надо идти по ногам других актёров. Ну, она идёт. Идёт, задницей к сидящим в её ряду. Бескультурье какое. Вот, она уселась, а тот актёр, который за ней, начинает ёрзать, потому что ему не виден зал из-за высокой причёски актрисы. Он шёпотом говорит актрисе, сука, но так, что бы она не услышала. Вот такая мизансцена.
          В это время в зрительном зале происходит лёгкое недоумение. За билеты уплочено, все ждут “ Трёхгрошевую оперу “ Брехта. Уплочено за билеты, не скажу сколько у.е.(см.выше, в разделе : причины и следствия). Ну, некоторые пиджаки начинают волноваться, и сперва шёпотом, а потом и вполголоса, ругать спектакль. Людское море медленно пенится, и поднимается волна в полтора балла.
            Вдруг на сцене один актёр, из второго ряда, начинает апплодировать, и остальная труппа его поддерживает. А некоторые актёры даже смеются, и та актриса, с высокой причёской, так хохочет, что ей приходится достать зеркальце из косметички, и аккуратно вытереть слёзы, что бы не размазать тушь. Насмеявшись и нахлопавшись в ладоши, актёры успокаиваются, и снова смотрят внимательно в зал. А в зале, между тем, шерстяные пиджаки и красные шпильки живут своей жизнью. Реагируют на происходящее, разговаривают между собой, и пытаются понять, что за хренатень происходит на сцене. И больше всех негодуют первые ряды, потому что их билеты стоили дороже. Они смотрят на часы RADO, думая, что это им поможет.
           Между тем, проходит уже полчаса от начала спектакля, а Брехта и в помине нет на сцене, чему уже во весь голос возмущаются красные пиджаки и шерстянные шпильки. И шум волнующегося моря зрителей изредко заглушается апплодисментами со сцены, или смехом актёров, когда кто-нибудь из зрителей ругнётся матом смешнее других. Чем дальше идёт спектакль, тем реакции зрителей становятся ярче, и, соответственно, апплодисменты актёров - громче.
         К концу действия, рукоплещут уже не только актёры, а даже рабочие сцены, которые играют халявщиков, прорвавшихся на спектакль без у.е. В этот момент, в первом ряду зрительного зала, раздаётся приятный бас, сообщающий, что он только что имел оральный секс со всеми актёрами, со сценой и с театром, а заодно и с Брехтом. Тогда немедленно раздаётся финальная часть увертюры, которая до этой поры еле слышно пищала в динамиках, и все актёры встают, и рукоплещут залу. И некоторые актёры кричат, на бис! А та самая, с причёской, актриса, даже дарит бутафорский букет цветов матерщиннику с басом. После этого занавес опускается, и слышно, как, топая и слегка суетясь, актёры покидают сцену, а один из рабочих-халявщиков даже говорит кому-то, не толкайся, сволочь.