Вспомнив о свойстве зеркал

  Краснолицые, обветреные москвичи сосредоточенно проносились мимо моего дерева. Серьёзность насквозь пропитавшая их лица заставляла задуматься о том, что Брахма зря испугался одиночества, так как существует намного больше причин для страха перед толпой. Вот Они штурмуют метро, берут наобордаж тролейбус, даже распитие пива или погружение в сон Они переживют как ритуальный танец, который принесёт удачу в охоте на колбасу и туалетную бумагу. Казалось, ничто не могло остановить их марш в пустоту, цунами их передвижения сметало любого, кто вдруг задумавшись замедлял шаг, по-этому дожидаясь результата моего оптического шаманства я пристроился на ветвях какой-то одинокой осинки.
  За восемь лет прожитых здесь я понял, что бурное течение этой серьёзно-бегущей краснолицей реки существует только на уровне массы. В отдельности же, Они даже не догадываются о том что серьёзны и бегут, так как на личностном уровне отсутствует сама цель или направление их сосредоточеного бега.
  Сегодня прошло ровно сто девяносто два часа от момента  когда я набрался наконец храбрости для полной остановки. Сто девяносто два часа назад красная река московской толпы подхватила меня и носила по городу пока наконец очередная волна не выкинула меня к дверям моей квартирки. Неделю я не выходил из дома. Листая тысячи томов которые пылились в  безполезном правом полушарии моего мозга, я искал планы для плотины, дамбы, гидро-электро-станции которая могла бы сдержать натпор Великой Красной Реки Москвы. Восемнадцать часов назад, вконец утомившись отсутствием резутьтатов моего поиска, я грустно уселся на подоконик и сонно уставился на тёмную стену комнаты, отражавшую свет погасающей лампы. Штукатурка сыпалась густым снегом и мне показалось, что я живу в маяке, куда с улицы, то и дело, стучаться продрогшие странники. Набрав полные руки штукатурки, я нарисовал на стене дверь, которая неожидано, страшно гремя, тут же слетела с петель. Вошли двое – Богиня и маленький самурай с двумя мечами торчавшими за спиной. Неуловимо представившись, самурай отдолжил у моего, ошалевшего от такого визита, тела карандаш, уселся в позу лотоса на табуретке и стал что-то записывать в свой старый блокнот. Богиня же, грациозно отражая лучи лунного света, подала мне чашку чая, которую она невзначай достала из рукава своего кимоно.
  Я жадно глотал содержимое моей чашки смутно осознавая, что чаем там и не пахло и, вслушивлся в слова Богини беззвучно влетающие в мои глаза. Пока я наблюдал за пальцами её прекрасных рук, наигрывающих «Волшебную Флейту» на невидимом пианино, она объясняла мне что планирование действия бесполезно, но его осуществение необходимо.
-- Ом, блин… – философски думал я, так как уже давно понял смысл её слов и в данный момент был больше заинтересован игрой света в её глазах и жестокой волной её тёмных губ.
   Светало, самурай ушел на кухню, откуда доносилось выбиваемое на сковородках, бесполезно-гремяшее соло в стиле «Megadeath». Геката ,так представилась Богиня, дала мне ещё одну чашку чая, которую в этот раз она достала из форточки. Меня потянуло в сон. Засыпая я услышал её
-- Не забывай о свойстве зеркал…-- после чего Геката и молчаливый самурай вшли в окно.
Проснувшись утром я обнаружил у кровати маленькую статуэтку Эфйелевой башни и бутылочку бензина для Zippo, а на кухне меня ждала странная яичница вбитая в середину бутерброда с сыром.
  Взобравшись на одинокую осинку, я поджег маленькую Эйфелеву башню. Результата долго не было видно (позже я узнал, что сначала огонь перекинулся на Шаболовку), но вдруг Они остановились. Удивление на их лицах сменило обычную серьёзность. Все как один Они вглядывались в далеко вверх, где цинично горело «Седьмое Небо». Я был единственым существом в городе, которого не интересовала горящая телебашня, наверное по-этому я и заметил что северное сияние, родившееся из гигантского всплеска электричества вызваного стремительной остановкой московсой реки. Оно  робко звенело «Сыновьями молчаливых дней», пока мимо пролетал паровоз проливающий чай из трубки которую забыл завинтить пьяный маленький самурай.