Нежностьи смерть Эсмеральды Яковлевны

Нежность и смерть Эсмеральды Яковлевны

- …Потом…Потом поговорите. А сейчас давайте помолчим. Здесь не нужно слов…Здесь нужна тишина
Ага – подумал я, пуская дым, вслед за своими соседями – тишина. Нужна. Просто мы все чертовски устали. Дым был естественным фоном. Возможно, если бы не этот дым, все могло быть по-другому. Но он как-то странно действовал на нас. Ага…
- А кто-нибудь помнит…, - начал Шурик. На него устремились 6 пар страдальческих глаз. – Да, - быстро нашел выход Шурик, - она была особенной.
Особенной. Конечно. Только так. Я внезапно почувствовал какое-то неприятное давление изнутри. Мне нужно было выйти. Но этого никто не замечал и я продолжал сидеть и кивать головой в такт отдельно брошенным замечаниям.
Хотелось вспомнить про то, что было очень давно. Ну просто очень давно, но зловредные мысли из последних нескольких дней обламывали порыв сей. Насилие…Сейчас я совершу насилие над памятью…Так, вот так…Вот так…
Её волосы. Мне казалось у них палево- блеклый оттенок.  Хотя я не знал, что такое палевый. Но он был точно палевый. Блеклым он не был, правда, хотя я знал, что такое блеклый. Это такой светлый…и сухой, такой, как ветер – суховей. Ветер пустыни.
Енгеле-енгеле-енгеле…
Зку, зку. Черт, черт. Придурки, дети. Пустили машинку. Хлоп!!! Кто из взрослых пинает её ногой, но тут же спохватывается. Ну да, мы же на похоронах…
Енгеле-енгеле-енгеле…
- Пойду чай, - говорит Миша – кому? Лысый…?
Лысый согласится. Из принципа. Лысый соглашается.
- Я не буду, - резко говорю я.
Мы на похоронах…Зачем чай? От чертяка, цейлонский небось, крупнолистый… Все остальные молчат. Да и как тут скажешь – мне две сахару.
Я … дальше, что идет у неё после волос? Глаза? Губы сохнут. У меня сохнут, а её губы твердые - твердые, как кремень. Не слижешь, не сотрешь. Даже смерть, куда ей после нас, правда. Мы все целовали её. Я - первый. Боялся…Не одну девушку не боялся так целовать, как Эсмеральду. Вначале - холод, затем – пульс. У обоих изнутри. Не хотелось отрываться. Стоял бы, держал бы её. Обычно…а как обычно?…Обычно – это давно, значит, по-нашему. Беру я её – она или смущается (девушка), или юлит или стонет противно. А сама меня не видит ой, не видит. По хер собачий ей всё. Целую, а она потом терпит мой запах. А эта сначала –холод, а затем –пульс…
- Фу, - Лысый отставляет кружку. Наверное, когда я думал о ней, в этой комнате что-то произошло. Сопоставив все лица и звуки, я понимаю, что Лысому мишкин чай не нравится. Все остальные лупятся на чашку. Наверное, не цейлонский. Эх…
Ну да, волосы, губы, глаза…Тэкс…Руки, ноги, хвост…
- Можно чаю? – это я сказал. Да и такое бывает, оказывается. Все онемели как-будто. Я беру чашку, подношу к лицу. Тяжка эта дорога….- говорю себе про себя, и добавляю…Эсмеральда. Я помню, помню о тебе, ты не думай.
- А это её настоящее имя? – спрашивает парень, которого привел Бимбо. Дурак, по-моему. Нет, дурак точно.
- Ага, - теряются все, - ты чего?
- Интересное имя, - тупит он.- Все здесь так интересно. Ребята, вы большие оригиналы, нет, чесна слова. И джа у вас, просто кайф… Но я могу достать лучше… Устроить похороны кукле … Нет, я вам точно достану лучше…