Пять жизней Орасио Эскиваля

               
                Пять жизней Орасио Эскиваля
               
                Волку: умней помаленьку-)

- Савеель, савеель!!! Понига пари! (Оплачивайте проезд, не задерживайте кондуктора).
Это были его последние деньги. Поэтому отдавать их чужому человеку в грязноватом, помятом свитерке  не хотелось. Он недовольно проследил, как его три песо исчезают в звенящем клубке кондукторских карманов, и аккуратно сложил выданный билетик пополам. Боже, как он ненавидит этот город!      
   Он был одним из немногих южан, кто мог помнить другой город- Сапе – Сапе, Южную столицу, до того как она «превратилась в горстку пепла». Так уверял учебник истории полуполитического течения «сапистов». Факт бесследного исчезновения целого мегаполиса  привел к тому, что многие засомневались - существовал ли такой город вообще. Расстояние, отсталые технологии и маловерие, названное современными журналистами всеобщей апатией, были в числе причин, почему до сегодняшнего дня не велись детальные исследования места, на котором, по рассказам выживших из ума старух, стоял Древний Город.
     Он не помнил Сапе - Сапе. Как ему этого не хотелось. Первое сведение о нем он получил сразу после войны, когда к нему на улице подошла симпатичная, чуть полноватая девчонка и дала ему брошюрку. Он помнил, как машинально взял ее, потрогал шершавую поверхность дешевой бумаги. Его взволновали нереально яркие для окружающего мира краски страниц. Спустя месяц он прочел всю книгу. Он прочел Книгу.
  Сзади него кто-то шевелился и  по движению спертого воздуха он определил, что это - девушка. В троллейбусе считалось нормальным знакомится, ухаживать, дарить подарки и даже обзаводиться потомством. Около четверти жизни взрослый житель города проводил в его салоне.
      Когда-то у него тоже была троллейбусная девушка.
-Лопе, а нишгора? ( Вы выходите?)
       Мимо него стала протискиваться невысокая загорелая девчушка. Он протянул к ней руку и попытался обнять ее за талию, которая, несмотря на толстый шерстяной свитер, обещала быть гибкой. Он делал это уже машинально, безо всякого чувства или желания, больше по привычке. Девушка от неожиданности вздрогнула и, сжавшись от напряжения, осталась стоять на месте, пока его руки рылись в складках толстого зимнего свитера.  Весь процесс занял не больше двух минут. Затем ее куда-то оттеснил поток выходящих людей.
      Спустя пару  мгновений ему захотелось пить. Последние остановки всегда тянулись долго. И лишь мерное покачивание машины, осязание теплой, шевелящейся массы людей отвлекало от жажды и скрашивало унылые мысли.
   Выйдя из троллейбуса, он, практически не глядя  на дорогу впереди себя, дошел до места, где располагался его новый завод, названный в честь предыдущего « Мартинке авим».
- Орасио Эскиваль?- удивленно спросил вахтер. (До этого он таким же тоном спрашивал: « Марта Лопес? Хуанита Эскибейра? Лусио Ямас?»)
- Да, - неуверенно ответил Эскиваль, на секунду задержавшись возле входа. Вахтер раздраженно поглядел на него и тот, улыбаясь, поспешил убраться.
               Следующим был бригадир. У него была молодая дочь  по имени Лила. Говорят, ее изнасиловал сам Френк Онил, директор завода. Орасио любил наблюдать за бригадиром, гадая о той истории. Однажды, в их отдел зашел директор и они с бригадиром начали обсуждать производственные проблемы. Орасио чувствовал, как его кровяное давление становится выше. Он видел, как его сосед по столу – худощавый Хорхе, вытянул шею и рассеянно водил карандашом по пергаменту. Задыхаясь от любопытства, они ловили каждое слово, непременно ожидая, что директор выскажет их пухловатому, недалекому бригадиру свои пожелания насчет дочери.
  В отделе Эскиваля только бухгалтер До и сам бригадир знали , как выглядит Лила. Остальным оставалось только строить догадки, ведь До был труслив и косноязычен, а ,бригадир все-таки был ее отцом… Орасио мучили видения девушки, хотя он не знал ни ее цвета волос, ни запаха ее губ. Как бы там ни было, Лила была тайной, если не сказать талисманом их отдела, передаваемым от одной смены к другой.
- Сегодня будем проектировать приусадебный комплекс № 45-блд,-сказал бригадир Орасио, Хорхе и Мануелю. - Эскиваль, на улице идет дождь?   
- Кажется, нет, - сказал Эскиваль, наблюдая как тонкие струйки воды, стекающие с садового агрегата, сползают на рабочий стол бригадира.
-Дождь шел вчера, - вспомнил Хорхе. При этом его руки нервно сжимались.
-Интересно, - подумал Эскиваль, как Хорхе общается с девушками? Ему часто казалось, что Хорхе лежит у себя в постели, одолеваемый страшными сексуальными видениями, которые он вызывает с  помощью выпивки и которые никогда не станут явью. Хорхе этого не допустит.
- Вчера, - повторил бригадир, но больше ничего за этим не последовало, и они разошлись по своим местам.
  Через три с половиной часа он вышел с кабинета, захватив «работу на дом». Бригадир любил, когда они работают сверхурочно. Или делал вид, что любил. Орасио , не глядя, кинул в дорожный мешок пару свертков и кивнув Хорхе, вышел.
   На улице действительно шел дождь. Он не оживлял Город, как Сапе-Сапе, ибо написано было в книге: «Когда наступала в Сапе-Сапе весна, дожди, обрушивающиеся каскадом с небес, пробуждают к жизни юную природу». Дождь в Городе шел уныло, долго и чересчур медленно, как если бы какой-то плохой хозяин забыл закрыть кран.
- Орасио Эскиваль, - произнес  Эскиваль,- Орасио Эскиваль, Орасио Эскиваль…
Ему показалось, что дождь следует звукам его голоса. Интересно, из чего сделан дождь, подумал Эскиваль. Когда он залез в троллейбус, дождь, словно живое существо, обнял железную машину, и он почувствовал, как у него поднимается настроение.


  Комната имела отвратительные характеристики. Она была большой, пустой, одинокой. Вдобавок за нее не было уплачено последние три месяца. Под стать комнате были и ее обитатели – Хорхе Диас, официант в убыточном баре и Орасио Эскиваль, один из тех, кого принято называть        « без определенных занятий». Единственным достойным обитателем комнаты был телевизор марки « Сони Тринитрон». У него было право первого голоса.
- Я знаю, что будет дальше, - с чувством превосходства заявил Эскиваль.
- Видел этот ужасный фильм? - посочувствовал Хорхе.
- Нет. Просто догадался. Сейчас этот самолет обязательно загорится.
- Да ну? – с интересом откликнулся Хорхе.
- Понимаешь, - пояснил Эскиваль, - на фоне огня все смотрится куда интереснее. Затем эта девушка, любовница главного героя, будет долго уговаривать своего возлюбленного спасти его жизнь, но он откажется… Он будет ей долго объяснять – дольше, чем горит самолет в реальности- что он ее любит и желает ей счастья. А затем она оденет единственный парашют и прыгнет вниз, чтобы наблюдать за красочными обломками крушения.
- Какая чушь! – возмутился Хорхе, - кому это может понравиться.
- Кому нравится видеть в себе то, чего на самом деле нет.
Пока Хорхе размышлял над услышанным, единственная лампочка в комнате отвратительно заурчала и погасла. Практически одновременно экран телевизора стал меркнуть, оставляя на серой плоскости отражение испуганной героини.
- Отключили электроэнергию,- возмутился Хорхе,- Что мы теперь будем делать, а, Орасио?
- Лежать, - сказал Эскиваль, - это, по крайней мере, нетрудно.
Прошло минут пять, а может и больше, пока Хорхе спросил.
- А как бы ты поставил этот фильм?
- Я бы показал сначала, как они заходят в самолет, распаковывают вещи, она, возможно, садится ему на колени, он непременно обнимает ее грудь… Они о чем-то разговаривают. Проходит час-другой, самолет садится. Они выходят из него и едут в отель.
- И все?
- И занимаются там любовью.
- А если бы был огонь, взрыв в самолете?
- Они бы погибли вдвоем, и нечего было бы показывать.
- А если бы у них были парашюты?
- А много ты знаешь людей, которые умеют пользоваться парашютами?
- Я завтра заплачу за свет, - ответил Хорхе, - спокойной ночи.

      Идея поехать на Ганз Мюзик Фореве принадлежала Хорхе. Сейчас я все поясню. Хорхе Диас – это мой лучший  друг. Что чувствует сам Хорхе по отношению ко мне -  я точно не знаю. Мы с ним редко видимся для выяснения наших отношений. Только в межсезонье, как выражается моя мама. Ну да, мама… Мама не любит Хорхе, потому что он разболтанный, безответственный тип с синими волосами. Но именно за это я его и люблю. Он для меня олицетворение всего того, на что я никогда не решился бы сам. Хорхе объездил полмира.  Его любимым занятием является «тупо висеть». Это со слов самого Хорхе. Понемногу я понял, что это не означает. Итак, это не означает: работу, цель, любовь, друзей, будущее, прошлое, день. Об остальном догадаться нетрудно, если Вы, конечно, не сидите сейчас в своем офисе.
  Я хотел рассказать вам о Ганз Мюзик Фореве. В Вашей жизни наверняка было нечто подобное. Место, куда отчаянно хочется попасть, особенно в те минуты, когда заканчиваются деньги, уходят друзья и на носу маячит экзамен по математике. Это девственное чувство подогревается в тебе детскими фантазиями, природными инстинктами и рассказами друзей. Но это место всегда дальше, чем тебе нужно.
- Поедь на Ганз Мюзик Фореве,- сказал мне Хорхе во время нашей последней встречи в метро, где он играл на гитаре свою любимую вещь : «Небесный капрал».
Это его слова– поедь на Г.М.Ф.Я почти в этом уверен.
 Для него не существует расстояний, поэтому он сказал это как другие бы сказали - пойди выспись или почисть зубы. Для меня каждая автобусная остановка  в то время была большим событием. 
- Мама, я хочу поехать в Эклипсвиль, на Ганз Мюзик Фореве – тем не менее сказал я в тот же вечер своим родителям.
Они никак не отреагировали. По опыту я знал, что это означает : твоя идея настолько неосуществима, что не стоит на нее тратить даже пару слов для ответа.
    Я затаился на неделю и прилежно зубрил логарифмы и интегралы. И думал по ночам о соблазнах Г.М.Ф.    
… Я точно не помню, в какой момент и при каких обстоятельствах  очутился на 127 трассе. Помню только, что задул ветер. Я постарался проигнорировать звучавшие в нем нотки родительских наставлений и прощальных причитаний и настроил себя на другую мелодию.
   Я ведь стою на трассе. Это такая дорога, где все быстро движется. Дорога  - это старейшее и мудрейшее божество в мире. Оно готово принять к себе всех – преступников, святых и меня, что самое интересное.
   Мои волосы, взращенные невероятно быстро за последнюю неделю отстегивали веселую мелодию. Я надеялся, что в моем нынешнем виде очень похож на рок- звезду или хотя бы на ковбоя. Я стою на трассе, выставив руку навстречу потоку машин. Кто меня возьмет? Семейная парочка, или мне повезет и я встречу… – тут мои мысли принимали самую невероятную форму надежды. Да-да, вы знаете о чем я подумал!
   Меня принимает к себе белый пежо. Дружелюбно распахивается дверца, но увы…
- Вам далеко, - спрашивает меня строгий мужчина в строгом костюме. Я надеюсь, что нет. Сам-то я никогда не был в Эклипсвилле.
- Садитесь,- приглашает он и смотрит как-то чересчур грустно.
Старт. Поехали. Я на все смотрю через затемненное окно трассовой реальности.
- Меня выгнали с работы,- вместо приветствия сообщил субъект за рулем. По какому- то наитию я догадываюсь, что его имя Барни Лотри .
- Барни, а что у Вас была за работа?
- Выгонять других с работы.
- Это в отделе кадров что-ли?
Он с уважением посмотрел на меня.
- Верно.
- А зачем ты подобрал меня, Барни?
- Понимаешь, парень, надоело мне все… Взял так вот… А черт его знает…
- Что будешь делать теперь?
Он испуганно смотрит в окно.
- Может, продам машину. Не хочешь взять ее?
- Сколько?
Он смеется.
-Я пошутил. Мне нельзя сдаваться. Знаешь, я лучше куплю еще одну машину и найду другую работу. Жизнь, понимаешь ли, поглощает слабых – тех, кто сдается…
- А сильных?
- К сожалению тоже, только немного позднее…
  Я раздумывал, взять ли его с собой на ГМФ. Но тут раздался предупреждающий вой полицейской сирены.Это случилось возле заправки, одинокой и погребенной в песках, гремучих как взрыв бензина. Барни стыдливо снизил скорость и его пежо сжался до размеров крохотки Фолксвагена. Рядом ( а это была дикая ночь с черт знает откуда всплывшими лунными протуберанцами) притормозил полицейский байк. На нем огромными буквами было написано: полиция. Будь буквы немного поменьше, я бы не так испугался. Но они были чудовищно огромны.
  Вскоре впереди нас остановился второй байк, затем третий и , наконец, мы оказались в самой настоящей ловушке.
- Нас убьют, - закричал мой шофер,- это все из – за тебя!!!.
- Может, перед этим тебя еще изнасилуют, - как бы с надеждой сказал я, что бы его немного успокоить.
Он выполз из дверей и кинулся прочь, оставив меня одного в машине. Я пересел за руль и почувствовал, как она снова надувается и видоизменяятся, превращаясь в Мою машину. Как там я учил – трансмиссия и газ… Скорость.. Поехали…
-Давай что- нибудь сделаем, - сказал я своей крошке, - она в ответ доверчиво прижалась к моей заднице – и мы плавно взлетели.
Байки позорно исчезали в темноте. Их буквы стали крохотными.
- Я ничего не боюсь,- крикнул я .
         И тут мы начали падать.
Первое, что я увидел, как мы приземлились- это две пары голубых глаз. Различия между ними исчислялись веками.
- Садитесь,- пригласил я мистера и мисс Онил- открывая дверцу.
- У меня гитара не помещается,- пробурчал старик,- а где твой инструмент?
- Что?
Старик прыснул.
- А ты думал на ГМФ ты обойдешься своей глупой тачкой?
- Я буду танцевать! – пробормотал я, сконфуженный.
- А ну-ка выходи,- приказал старик. – Бери ее , - он показал на внучку, -она будет твоим инструментом..
Она оказалась прекрасным инструментом, но совсем не умела танцевать. Старик, кажется, этого не заметил.
- Едем в … туда,- торжественно сказал я, когда больше не смог выносить стук каблучков на своих пальцах.
…… Мы ехали по мокрому пляжу, где за тысячи фунтов над нами раздавалось хлопанье крыльев птиц, которых никто из нас до этого не видел. Небо постоянно куда- то уплывало, меняя цвета и настроения. Об океане я уже молчу – каждое наше движение заставляло его сходить с ума.
- Здесь я родился ,- обьявил я своим друзьям,- на мысу.
- А вот этот мыс!- заметила девушка,- скала над морем.Там еще что-то светится.
- Тебя родил ветер?- с уважением поинтересовался её дед,- Здесь же никого никогда не было.
- Но мы же здесь,- возразила девушка и мы все дико рассхохотались.
Океан угрожающе зашипел.
- Тсс,- прошептал я, кивая на мыс- там рождается новая жизнь.
- Ребенок…,- улыбнулась мисс Онил с тоской, - как бы я хотела, чтобы у нас был ребенок.
- Я придумал!- меня вдруг осенила идея,- Мистер Онил, вы бы не могли отвернуться?
- Пожалуйста,- недовольно ответил тот,- только я бы хотел пива. Ты можешь и это организовать, сынок?
Я не хотел, чтобы девушка замерзла, и отдал ей всю одежду.
- Там будет холодно и одиноко, -предупредил я ее,- ты справишься с таким холодом?.
Она кивнула, натягивая на свои ножки мои брюки. Через секунду мы были на вершине. Каждый раз, бывая здесь я начинал плакать, глядя вверх и смеятся- если вдруг посмотрю вниз. Там было ВСЕ – в том числе и этот, и другой, и миллион сто пятый мир, один глупее другого. Один ужасней другого. Миллиарды миров в одном и одновременно только один из миллиарда.
- Тут родилась ты- показал я на тихую гавань тропической луны, хотя и догадывался, что она сейчас ничего не может слышать или видеть. Пока она затерялась в обновленных мирах, я перебрал ее волосы и еще кое- что. В священной любви есть определенные преимущества. Наконец она соскочила взглядом ко мне.
Я не увидел, что бы она была рада.
- Он вырастет плохим?- поинтересовался я.
Она кивнула.
- Мне нужно было прийти сюда в другой день.
- Здесь иногда не бывает дней.
- Знаешь, мне становится холодно. Пойдем отсюда.
Наш дедушка к тому времени безобразно накачался дармовым пивом. Пустые бутылки он швырял в океан и они исчезали бесследно… То есть, мне так хотелось бы.
- Куда сейчас? – повеселевшим тоном спросила мисс Онил. Она, как и все нормальные люди, заглянувшие Туда, вскоре начала забывать об этом.
-  Ко мне домой- пригласил старик – если я смогу найти дорогу.
Память у него была не настолько крепкая, как привычка пить пиво и мы долго петляли, постоянно попадая в разные передряги. До сих пор я с содроганием вспоминаю смерч во Флориде и вьетнамскую войну. Наконец мы очутились где-то на севере.  На нас пахнуло не то Шотландией, не то Ирландией.
- Дом,- спокойно объявил мистер Онил,- добро пожаловать, дорогие мои.
После этого он внезапно стал другим. Его таким сделали – так он объяснил нам свое превращение в вождя этих людей.
  Мне не понравился его дом. Он был очень суровым. Возможно, ему он тоже не нравился. Но за миллионы лет, прожитых во льдах и небесной гордости, среди океанической вечности, на страже земной реальности, он привык к этому запаху- не то Ирландии, не то Шолтландии.
P/S/      В этом месте я особенно скучал по непознанным барам. Особенно по трем из них. Первый был ярким, светлым, с музыкой божественных инструментов. Он находился в самом большом городе, и в нем всегда было полно хрусталя и серебряной посуды. Второй -  шумный, с хлопаньем дверей, запахом пороха и пота. Это техасец. Третий – и за ним остается моя сильнейшая тоска –это восточная палата средиземного моря, где мой нос и слух утопал в наслаждениях корицы и амбры.
   P/S 2 Она сперва не хотела пробовать изменять мне . Грех или не грех?- спорили мы, стараясь перекричать друг друга. Я пока не знал ответа. Она тоже. Но я позволял ей уходить. Я смотрел с любовью на ее спину. В этом я был другой, чем все – я радовался ее уходу. Это был мой первый эксперимент, который немного не удался. И она умерла.
- Лила,- позвал я ее однажды, когда остался один- Лилочка, пойдем прошвырнемся…Я люблю тебя. Ты мне все еще веришь???


Прощанье с летом на базе специального обеспечения – «блок76», затянулось на полтора месяца. Сначала мы старались выжать из этого все, чего не удалось за наш бурный отпуск на базе Торонто. Сидели, расстегнув форму на самом солнцепеке, ловя последние( как мы думали) лучи солнца в этом году. Но оно никуда не исчезало, вопреки всем законам погодной логики и предсказаниям синоптиков. Деревья нагло стояли при своих зеленых одежах, а местные коты устраивали на бис брачный сезон.
    Мы откровенно скучали. Наша база превратилась в одно из тех противных мест, откуда хочется побыстрее сбежать. Наши разговоры день ото дня становились все монотоннее, хотя споры по пустякам неуклонно набирали обороты. Я дошел до такой степени фрустрации, что мог обидется на самого себя.
   И в такое –то время я узнал от самого Генри Митчема , завскладом, что к нам на базу прилетает его сестра. Представляете, сколько шуму наделала эта новость. 50% техсостава тут же захотели породниться с Генри. Даже те, кто входил в группу риска – наши сумасшедшие женатики.
- У тебя же есть жена, Пит. Ты когда- нибудь читал Библию?
- Да и мне не понравилось, что там написано. Я не привык выполнять чьи-то дурные советы, да еще в обязательном порядке!
- Не богохульствуй! Бог пощадил твои мозги, не утруждая их разъяснениями своих законов, а ты…

- Ой-ой-ой!!!
- Ах, ты мерзавец!!!
Каждый пытался найти лазейки, которые бы отстранили конкурентов от прекрасной незнакомки Митчем. Я был в стороне, потому что у меня еще не отшибло память, да и зрение, Слава Богу, не изменило .
  Иногда мы забывали о яблоке раздора и чувствовали себя настоящей семьей.
  Хью Бартни играл на гитаре. Он играл хуже некуда, потому что нигде не учился игре, но за пять лет я почти привык к этим душераздирающим стонам.
  Самый старший из нас – сторожил базы – тоже Хью, Хью Эмерсон. Как я его люблю! Он снабжал нас историями, которые были старше всего на свете, но удивительно подходящие каждому из нас.
 Хорхе Диас, мой друг. Он очень приятный парень. Надежный, как скала. Однажды мы не разговаривали год и его первыми словами после такого перерыва были- «Орасио, твою мать, передай мне ложку!» Оказывается, ему было лень подниматься за ложкой. Думаю, за это мне его не простить.
      …. Вот и настал долгожданный день прилета нашей сестренки. Меня, помимо собственного желания затянула общая суета.  Чтобы отбиться от друзей, которые через каждые две минуты просят то одеколон, то зеркало я пошел прогуляться в лес.
… Когда я увидел приближающийся грузовик, мое сердце судорожно застучало. Я знал, что надо бежать, мчаться, спасать свое достоинство. Но зачем? И я осторожно сел на обочине, подобрав свои, с  Вашего позволения , ноги. Увидев меня, как и предполагалось, шофер включил экстренное торможение. Непподельный ужас – кажется, в литературе, которую я читал на базе употреблялось такое выражение – промелькнул в его глазах. Из кабины выскочило трое мужчин. У одного- винтовка, - ухмыляясь отметил я в уме. Но руки у него все равно дрожат,- злорадно подсказало мое второе «Я».
- О боже, - прошептал шофер.
- Не богохульствуй, - предупредил я его, стараясь выглядеть при этом  серьезно,- а то гореть тебе в геенне огненной.
- Пристрели его, - заверещал другой,- убей этого мутанта с базы, пока он не сожрал нас!
- Ты о себе хорошего мнения! – фыркнул я.
- Сэр,- дрожащим голосом окликнул меня другой. С виду- слабый и благоразумный. – Вы не могли бы уйти с дороги? Здесь моя дочь и я не хотел бы.. Сэр…
- Я понял,- кивнул я,- Уже ухожу. Приятно было пообщаться.
 Я услышал ее еще задолго до того, как она позвала меня. Я, можно сказать, и пришел сюда ради нее. Но клянусь, я не хотел пугать ее родных. Но разве что чуть-чуть, по вредности.
- Вы с базы? – раздался где-то над моей головой ее голос.
Я пошел быстрее, убегая  от этого звука. Она так и не увидела меня,  и теперь, я был готов в этом поклясться на Библии Хью Эмерсона- она думает обо мне. Каждую ночь.
Я иногда выхожу на ту трассу…Если по честному, то каждый день.  Может, это чертово время когда- нибудь потечет быстрее?..
 .*************************************************
Моя жена давно стала толстой и сварливой. Это меня не очень удивляло – ведь в молодости она была привлекательной особой, а по закону подлости все красотки как раз и превращаются в таких ведьм.
- Иди устраиваться, Орасио,- сказала она мне только что, - мне надоело содержать такого никчемного бездельника как ты на своей шее.
  С шеей она, безусловно, погорячилась. Уже годков пять её нельзя было вычислить на том коротеньком промежутке между головой и плечами.
- Хорошо дорогая, уже иду, - кротко ответил я, выбегая на улицу.
   Если бы Вы меня знали раньше, то поняли, что такая процедура повторяется уже в течение нескольких последних лет. Но работы нигде не было. Сотни анкет типа: « Орасио Эскиваль. Аргентинец 56 лет ищет любую работу. Образования нет. Опыта работы нет. Не судимый. Политически нейтральный. Женат. Имя супруги- Лила Эскиваль. Детей нет.» впустую лежали в центрах занятости.
    Насвистывая песенку о большой и чистой любви, я пересек два квартала и таким образом очутился перед сияющей вывеской: « Центр сеньора Онила».
   Сам центр напоминал небольшой городок со всеми причитающимися атрибутами – транспортом, коммуникациями, деловой частью и комплексами отдыха.
   Когда я делал первые шаги по пути к заполнению своей очередной анкеты, впереди меня возникла спина мистера Эмерсона. Я, затаив дыханье, поспешил за ним по длиннющим коридорам. Ведь мистер Эмерсон когда-то был самым известным писателем и журналистом на всем континенте. Встретить его просто так, в коридоре центра занятости - это большая удача.  Спина Эмерсона важно продвигалась по направлению к главному кабинету, где не менее сияющая табличка возвещала: « Мистер Онил. Генеральный директор.» Нерешительно потоптавшись на коврике , он все-таки дернул кнопку и перед ним распахнулись двери. Я приник ухом к замочной скважине.
- Сделайте заказ на четыреста единиц сырой моркови,- диктовал Онил своей секретарше,- озаглавьте заказ … А, мистер Эмерсон, Вы что-то хотели нам предложить?
- Да, Френк. Ты же меня сам позвал на той вечеринке. Помнишь, мы собирались нашим классом у Хью Бартни?
- Мистер Эмерсон, присядьте. Синтия, посмотри, к нам поступали какие- нибудь заказы…
- Я отказался от работы у Лорингса. Думаю, мне повезло, что через 20 лет мы снова будем работать вместе, Френк.
- Есть заказ на прядение маскулотворной обезжиренной консистенции пялтуса. Но мы обещали эту работу, сэр, Вашему коллеге из Университета. 
Я улыбнулся. В прошлый раз, к моей радости, Онил отказал трем космонавтам. А что касается работы у Лорингса, то я был уверен, что Эмерсон соврал старине Френку. Лорингс предлагает своим людям только лучшие заказы на мясосырозаготовочные формы. Надо быть полным идиотом, чтобы отказаться от этого. Я зашел в соседнюю комнату, и, подождав часика  два-три, улыбнулся прелестной девушке в униформе Онила.
- Меня зовут Орасио Эскиваль. Мне 56 лет, аргентинец…
- Образование есть?
- Я закончил тридцать лет назад Дейтонскую Академию высоких Технологий.
В её глазах мелькнуло искреннее сочувствие.
- Работали на заказах?
- М-м…Нет.
- Образования нет. Опыта работы нет- грустно подытожила девушка,- Вы свободны, сэр. Если у нас будут к вам предложения, мы с вами свяжемся. Центр Онила благодарит вас за оказанное доверие.
Я вышел из центра и посмотрел на часы. Скоро будут давать бесплатный обед в Центре Хопкинса. Я засмеялся и побежал трусцой по направлению к новым надеждам…

                Конец