Творец
Вообще-то Зулли, согласно прогнозам тех же маститых светил, должен был быть похожим скорее на маленького крокодильчика, но от ошибок не гарантирован никто, и, видимо, кое-кто из столпов биоинженерной науки в своих расчетах пропустил запятую, или добавил лишний ноль. И еще он получился мальчиком, вопреки предсказаниям тех же деятелей. Но это не мешает нам его нежно любить и даже баловать сверх меры. Иногда мы даже выпускаем его из аквариума полетать по станции.
- Ну что, отец-воспитатель, - Бирюк ввалился ко мне в лабораторию, - твой-то сегодня опять нагадил мне в ботинок, карамаз безухий. И как ему это только удается в невесомости?
- Ты собрал ценный биоматериал? - я отлип от микроскопа и постарался придать голосу невозмутимое звучание, - Учти, Юрий Константинович, за разбазаривание спецматериала Главный премию не увеличивает.
- Ладно, пошути пока. Завтра заканчивается наша ссылка, уходим с орбиты и - домой! - Бирюк выплыл из лаборатории, демонстративно взмахнув необутой ногой.
Мысль о том, что вскоре придется расстаться с Зулли, была невыносима, за этот месяц я очень привык к нему. Бирюку на самом деле он тоже нравился, но он, как командир, был несколько дальше от самого эксперимента и всего, что с ним было связано. Сутками у инкубатора тогда дежурил я, а он лишь подменял меня на очень короткое время, когда я уже просто валился с ног, и точно свалился бы, если б не невесомость.
Мы радовались как дети, увидев в микроскоп, как зашевелилась первичная ткань. А уж когда проявились очертания зверька, мы просто плакали.
Сколько у нас было тогда разговоров и споров о божественном начале жизни! И вот теперь мы сами стали причастны к Сотворению.
- Ты хоть понимаешь, что ты разговариваешь с Богом? - говорил я командиру.
- Ты не Бог, ты - безухий карамаз и говно, - так же ласково отвечал мне он.
Да, Бог любил свои творения. А я завтра сдам Зулли в руки пытливых ученых умов (кажется, я именно так и подумал: "в руки умов"), которые исследуют каждую клетку его тельца и, в конце концов, убьют его, потому, что, к сожалению, и создавать жизнь, и поддерживать ее мы можем пока только в невесомости. Я, конечно, понимал, что рано или поздно все равно придется Зулли отдать, но сейчас мой мозг усиленно старался придумать хоть что-нибудь, чтобы отложить возвращение хотя бы на день-два. Мое подсознание надеялось на то, что за это время что-то может произойти и все переменится к лучшему.
Уговорить Бирюка я пытался не один раз. В принципе он мог просто не нажать кнопку, - и мы останемся на орбите. Но он же упрямый как баран, нет, как целых сто баранов. Хотя его тоже можно понять - никакой руководитель не одобрит отсрочку возвращения и не даст разрешения, - каждый наш день на орбите влетает стране в большую копейку, - а за самодеятельность его просто снимут с летной работы. Вот, когда понимаешь свое полное бессилие. Боги сраные. Прав Бирюк.
Перед тем, как лечь спать я долго сидел у аквариума. Зулли ел "капусту" - белковое соединение, по вкусу напоминающее промокашку, но зато очень полезное для организма, особенно растущего.
- Да, брат, вот и кончилась наша сказка.
Я говорил много, смотрел ему в глаза, и на какое-то время он оторвался от кормушки, и мне показалось, что он смотрит на меня вполне осмысленным взглядом.
- Ты хоть понимаешь, что здесь происходит? - я уже чуть не плакал.
Он снова принялся за "капусту". Мышь безмозглая. И чего так убиваться? Я открыл аквариум, черт с ним, пусть последний раз погуляет, и выплыл из лаборатории к себе в каюту. Заснул я только под утро, но ненадолго. Меня разбудил Юркин бас:
- Мы остаемся еще на месяц, я решил. Пусть меня расстреляют, - пробубнила его голова в проеме каюты.
Я тер глаза и пытался осознать сказанное, а также возможные причины отсрочки возвращения.
- Что-то случилось?
- Случилось. Твой заговорил.
- То есть, как заговорил? Что?
- Иди сам послушай! - Бирюк уплыл, помахивая в пространстве животом, как килем.
Я, не одеваясь, двинул в лабораторию. Хорошее дело. В голову лезли всякие мысли о том, как начинают говорить дети. Как правило, первым делом они произносят слово "мама" или "папа" или еще что-то в этом роде. Да не в этом дело. Во-первых, мыши не говорят ни "мама", ни "папа". Во-вторых, именно то, что сказал Зулли, повлияло на принятие решения. Он смог сделать невозможное?
С самосознанием человека, который уже ничего не осознает, я воткнулся в проем входа в лабораторию. Зулли сидел в аквариуме и смотрел на вошедшего, то есть на меня. Я готов дать голову на отсечение, его взгляд был хитрым! Бесстыжие голубые глаза говорили: "Ну что, кто из нас Бог всемогущий?" Да, именно говорили! Молча.
Рядом с аквариумом был установлен магнитофон, регистрирующий все звуки. Зачем и кому это понадобилось, мы не знали, но так было положено по условиям эксперимента.
Я отмотал пленку и стал слушать. Молчание, прерываемое иногда хрустом капусты, затем было слышно, как вплыл в узкий проем широкий Бирюк, саданув косяк плечом или еще чем-нибудь, затем опять пауза. Они, наверное, молча смотрели друг на друга, так же как минуту назад смотрели мы с Зулли. А потом магнитофон писклявым мышиным голосом, изрек:
- Карамаз безухий.
Свидетельство о публикации №200110600005